Мария Воронова - Из хорошей семьи

Евгений спросил про скиалогический шантаж, и Ледогорова объяснила, что это когда тени на рентгеновском снимке так причудливо накладываются друг на друга, что имитируют патологическое состояние.

Он глотнул кисленького кофе, и так вдруг захотелось повиснуть на колесе времени, хоть чуть-чуть притормозить, растянуть эти минуты неожиданного счастья и спокойствия…

Но дома ждет мама, которую он никогда не оставлял одну так поздно.

– Спасибо за кофе, – Евгений поднялся, – а вы скоро уходите? Я бы очень хотел проводить вас, но должен быть дома максимум через полтора часа.

Лидия Александровна взглянула на часы:

– Ого! Пожалуй, можно и на свободу! Отвернитесь только, я переоденусь, и пойдем. Парк Победы не слишком большой для вас крюк?

– Я в коридоре подожду, – сказал Евгений.

Оказалось, он совсем забыл, как это – идти не одному, приноравливать свои шаги к темпу спутницы и разговаривать на ходу. Лидия Александровна оказалась немножко меньше ростом, чем он думал раньше, но, когда на эскалаторе он встал ступенькой ниже, лица их оказались на одном уровне. Глаза в глаза, и губы ее были совсем близко.

Так захотелось поцеловать эти губы, что Евгений нахмурился и строго спросил:

– А вы, стало быть, не готовились совсем? Так были уверены, что получите автомат?

Ледогорова засмеялась:

– Ой, слушайте, сначала столько работы навалилось, что я просто забыла, реально ни одной минутки сесть пофилософствовать не оставалось. А потом вспомнила, конечно, но как-то предпочла думать, что еще не вспомнила. Надеялась, что оно само собой решится, и в итоге, видите, оказалась права.

Евгений пожал плечами и попытался убедить себя, что она грубая, наглая и ржет, как лошадь.

– Вам спасибо нечеловеческое просто! Вы такой классный преподаватель, мне даже жаль, что с философией все покончено, а то б я к вам на лекции ходила…

– Не получится у вас.

– Почему?

– А вы не знаете?

Она покачала головой и нахмурилась.

– Вы, Лидия Александровна, нагнули меня слишком сильно, так что теперь придется уволиться.

– Да о чем вы?

Тут эскалатор кончился, а у перрона как раз стоял с открытыми дверями нужный им поезд. Они побежали и успели, как только Евгений вскочил в вагон, двери с тяжелым вздохом захлопнулись за ним.

Он взялся за поручень, а Лидия Александровна стала держаться за его плечо, и оказалось совсем не важно, что она сделала, лишь бы только не отпускала.

– Я никак не интриговала против вас, честно, – сказала Ледогорова, заглянув Евгению в глаза, – вообще ни разу.

– Да?

– Ну только разве что сказала на кафедре, что вы пыльный старый импотент с манией величия. И все.

– А можно об этом не кричать на весь вагон?

– Ой, извините.

– И я не старый. Как минимум.

– Но это все, что я сделала против вас.

– Ладно.

– Простите, я вас так убеждаю в своей невиновности, как будто для вас это важно.

Евгений улыбнулся:

– Я так и думал, что не вы. Завуч из лучших побуждений попросила за хорошую девочку, она, кстати, о вас прекрасно отзывалась… Видно было, что действительно ценит вас как специалиста. А когда я отказал, у нее, видимо, заработало оскорбленное самолюбие. Цепная реакция.

– А хотите, я скажу, что вы правильно мне не ставили зачет? Типа строгий, но справедливый препод.

Евгений вздохнул. Механический голос объявил, что следующая станция «Парк Победы», и он повел свою даму к выходу, напряженно размышляя, уместно ли слегка приобнять ее за талию или нет. Так и не решился.

– Так что, сходить мне к ректору или куда там? – спросила Ледогорова на эскалаторе.

– Нет, спасибо. Простите, но уже никому не интересно, поставил я вам положительную оценку или нет. Не в этом суть.

– А что тогда?

Евгений пожал плечами. Им осталось пробыть вместе минут десять, а дальше их пути разойдутся навсегда, можно не говорить всей правды.

– Вскрылись кое-какие нюансы. Например, образование. Надо университет, а у меня военно-морское политическое училище.

– А вы не служили?

– Почему? Служил.

– А-а, то-то Витьке ваше лицо показалось знакомым!

– Это тот гигантский товарищ, с которым я вас видел в столовой? Мне тоже помстилось, будто я его знаю.

– Он мне прямо надоел: «Где я его видел, да где, ах, Лида, ты не знаешь?»

– Надеюсь, вы ответили, что в гробу и в белых тапочках.

– В общих чертах да. Витя на Северном флоте служил.

– А я на Тихоокенском, так что…

– А там он практику проходил.

Евгений улыбнулся, вспомнив, как не любил проводить занятия с будущими офицерами.

– Передавайте привет.

– Не могу обещать, потому что мы видимся очень редко.

От этих слов Евгению почему-то стало веселее.

Вышли из метро. Снег, медленно кружась, падал на ветки деревьев и крышу павильончика метро. Позади скорее улавливалась, чем слышалась музыка с катка, и Евгений ускорил шаг, чтобы не дать догнать себя воспоминаниям.

Перейдя Московский проспект, они вскоре оказались в темном квартале пятиэтажек.

– Вот тут я и живу, – Ледогорова остановилась возле парадной, – спасибо, что проводили.

Евгений улыбнулся. Фонарь горел далеко, у противоположного конца дома, и лицо женщины будто мерцало в слабых отблесках света, пробивающегося сквозь тяжелые малиновые занавески первого этажа.

Лидия не уходила, и Евгений поцеловал ее. Мягкие послушные губы обожгли, он тут же отпрянул.

– Извините.

– Ничего, – Ледогорова погладила его по плечу, – просто темно, игра теней. Скиалогический шантаж, да?

– Да.

Они поцеловались снова. Сквозь тяжелую зимнюю одежду Евгений чувствовал ее всю и был так счастлив, что сумел отступить.

– Простите, – повторил он, – и прощайте, Лидия Александровна.

Евгений быстро зашагал домой. Он так хотел вернуться к этой женщине, что казалось, будто он бредет по колено в песке.

Дома ждет мама, уже волнуется, отчего его нет так долго, а явится он с пустыми руками, и нельзя будет соврать про большую очередь в магазине.

И Лидию Александровну, Лиду, никак нельзя втягивать в его темную жизнь. Завтра же она проклянет его, когда узнает, что целовалась с сыном сумасшедшего убийцы.

Когда он дошел до метро, музыка с катка была все еще слышна и доносилась даже громче. Воспоминания все-таки настигли.

Отец учил его кататься именно здесь, и потом, когда он вырос, они часто ездили вместе с Венькой. Папа протягивал ему под мышками шарф на манер вожжей, и сначала брат висел на шарфе, смешно царапая коньками лед, и Евгений только испугался, получится ли у него, как Венька вдруг заскользил, деловито хмурясь и расставив руки, как крылья самолета, и задвигал ногами смелее и смелее. Отец отпустил шарф, а потом осторожно убрал его, и Венька ехал, но, как только заметил, что страховки больше нет, немедленно шлепнулся. Папа поднял и расцеловал его прежде, чем он начал реветь, сказал: «Кто не падал, тот не вставал» – и хотел продолжить обучение, но тут подтянулись другие родители, впечатленные Вениным успехом, и папа всех малышей выводил на шарфе, а Евгений ехал рядом с братом, хотя ему давно хотелось на другой конец катка к хоккеистам.