Мария Воронова - Из хорошей семьи

– Я не могла знать…

– Все, все, это я так, брюзжу, чтобы успокоить свою совесть. Ваша мама права, вина полностью на мне.

– Ну что вы, Федор Константинович…

– Не спорьте. Я не имел права втягивать вас в неофициальное расследование. Чтобы хоть отчасти загладить, сообщаю, что вас ждет место ассистента на вашей любимой кафедре.

– Ой, правда? – от этого радостного известия Яне почему-то стало тоскливо.

– Да, Яна Михайловна, хотя коллеги будут очень скучать по вам. Марина Петровна носится по всем инстанциям, достает вам путевку в санаторий на Черное море. Хотите в Крым? Там в эту пору хорошо, всякие там первоцветы распускаются. Я сам не был, но люди говорили. Юрий Иванович все рвался вас навестить, но мама ваша не пропустила, несмотря на то что у него жена хирург. Вся прокуратура кровь примчалась для вас сдавать, как только узнали, и знаете, чья подошла?

– Чья?

– Максима Степановича, – засмеялся Макаров, – и он сдал двойную порцию.

– Господи, в кого же я превращусь теперь!

– Ничего-ничего, надо немножко и гнильцы запустить в свой организм.

– Но двойная порция!

– Теперь, когда у вас в жилах течет кровь Крутецкого, я не сомневаюсь, что вы сделаете блестящую карьеру, если останетесь в прокуратуре. А? Ведь останетесь, Яна Михайловна?

Она улыбнулась. Надо же, Крутецкий пожертвовал ради нее своей кровью… Надо будет вспомнить об этом, когда он в следующий раз начнет к ней придираться. А он начнет, потому что натура такая вредная и ядовитая, но ведь идеальных людей не существует, надо учиться жить с такими, какие есть. Яна решилась:

– Останусь, если вы сами скажете об этом маме.

– Слишком много просите, – нахмурился Федор Константинович, – ну да ладно, скажу. Так что, Яна Михайловна, хотите знать подробности?

Яна обратилась в слух.

Варя сразу сказала милиционерам, что на Яну напал родственник дяди Жени Вадим Андреевич. Минут через десять появился сам дядя Женя, красный и взъерошенный, поэтому тоже попал под подозрение. Когда Горьков сказал, кто такой Вадим Андреевич, в милиции решили было не поверить словам девочки и сосредоточиться на самом Горькове, но тут Макарову доложили о ЧП, и он взял дело под свой контроль.

После подробного разговора с Горьковым Федор Константинович пришел к тем же выводам, что и Яна на лестничной клетке. Распорядился немедленно поднять личное дело Пантюхина, разослать людей к работникам Дворца пионеров, и в милицию Псковской области фототелеграфом был отправлен снимок из личного дела.

Вадима арестовали по подозрению в покушении на убийство Яны, но, проведя ночь в камере, он сломался и сознался во всем, видимо, рассчитывая деятельным раскаянием сохранить себе жизнь или попробовать сойти за невменяемого.

Мать родила Вадима от женатого мужчины, надеясь таким образом увести его из семьи, но план не удался. Невольный отец официально не признал ребенка, какое-то время подкидывал деньжат, но вскоре совсем исчез с горизонта своей возлюбленной. Хлебнув нелегкой доли матери-одиночки, молодая женщина решила выйти замуж во что бы то ни стало, только, к сожалению, этой цели невозможно достичь упорством и настойчивостью. Напротив, эти похвальные качества скорее затрудняют путь к семейному счастью.

Как оно и бывает чаще всего, воля к победе принесла женщине только вереницу мужиков в кровать, каждый из которых был хуже предыдущего и пил больше.

Ребенок болтался где-то на заднем плане, как модные шторы у хорошей хозяйки лежат нераспакованными в ожидании ремонта. Вот побелим потолки, поклеим обои, повесим на окна красоту и заживем! Так и женщина думала: вот выйду замуж, будет настоящая семья, тогда все вместе будем собираться за столом, читать книжки, ходить в зоопарк, а пока что ж… Нет мужа, можно и сухомятку пожевать.

Не получая заветного штампа в паспорте, мать начала попивать вместе со своими мужиками, но сумела удержаться на том уровне, когда тебя терпят на работе и в поле зрения милиции ты тоже не попадаешь.

Мальчик рос, предоставленный сам себе, имея дома только одну заботу – не попасть под горячую руку матери или ее очередному сожителю. С детства в нем жила мечта стать милиционером, потому что у них власть. Все эти дяди Пети и дяди Васи аж приседают при одном только упоминании милиции. Знают, что там с ними могут сделать все, что угодно, хоть наизнанку вывернуть.

Он мечтал, как будет ходить в форме, задерживать и избивать своих одноклассников, которые считали его изгоем, чья мама моет кастрюли в столовке и кормит его объедками.

Тогда он им покажет, кто главный. Темная ненависть закручивалась в Вадиме бездонной воронкой, и он долго не знал, как ее утолить.

В старших классах он стал заниматься спортом, а после школы, пока все бегали от призыва, сам попросился во внутренние войска, откуда без труда попал в Школу милиции.

Теперь он был на хорошем счету, обзавелся друзьями, с успехом ухаживал за девушками, но темная ненависть никуда не делась. Это мучительное сосущее чувство было сродни голоду и жажде, только во много раз хуже.

Понимание, как утолить его, пришло внезапно. Вадим встречался с девушкой, а когда они переспали, та выгнала его, заявив, что как мужик он никакой. От обиды Вадим чувствовал себя так, будто заболел, хотя знал, что все сделал нормально, не хуже других. Промучился недели три, обида не отпускала, но однажды он проснулся с совершенно ясным пониманием, что нужно сделать. Ехать к девушке и взять ее силой, чтобы она узнала, какой он мужик.

Вечером он выследил ее, втолкнул в квартиру, но ничего не смог. Девушка засмеялась, тогда он задушил ее, и жажда вдруг ушла, уступив место удивительному спокойствию.

Немножко побоялся, но его даже не подозревали всерьез, милицейская форма оказалась сродни шапке-невидимке. Посадили нового парня девушки, который, возможно, проявлял себя в койке настоящим мужиком, но это ему не помогло.

Вадим надеялся, что жажда навсегда покинула его. Он женился на Гале, которая понравилась ему искренностью и энергичным характером. Мать тем временем угомонилась, смирилась с одиночеством, бросила пить, почти сразу нашла себе вполне приличного мужичка и переехала к нему, оставив молодых роскошествовать в отдельной квартире.

Галя вскоре забеременела, и только Вадим обрадовался грядущему отцовству, как жажда вернулась и теперь требовала уже детские жизни – и особенно пацанов подросткового возраста. В них Вадим видел когда-то презиравших его одноклассников.

Он сопротивлялся этой тяге, пытался направить свою ненависть на семью жены, посмевшую отвергнуть его, но понимал, что если убьет кого-нибудь из них, то его быстро вычислят.

Наконец стало ясно, что если не удастся утолить жажду на стороне, то он убьет беременную жену. Вадим решил запить, но вовремя одумался. Небольшие дозы алкоголя только усиливали жажду, а если пить до потери сознания, то жажда вырвется из-под контроля и он все равно убьет, но оставит столько улик, что его немедленно поймают.