Питер Чейни - Великолепная западня

– Я думаю, вы знаете. Но мы поищем. А вы поведете машину.

– С пистолетом у виска?

– Я присмотрю, чтобы вы не шалили. И потом, стрелять в леди я не стану.

– Я не леди, Шенд.

– Это я уже вообще-то заметил, – ответил я.

Мы проехали в молчании двадцать миль до Вирджиния-Сити. Вокруг нас полыхал закат, и его причудливые краски играли на кроваво-красных горах впереди.

Лорелея вела машину профессионально. Ее огромная машина «конвертибл» мягко покачивалась. Прошло довольно много времени, прежде чем она решила заговорить и задумчиво протянула:

– Вы забавный…

– Потому что не переспал с вами, пока была возможность?

– Конечно, тем более что вам этого очень хотелось.

– Да, очень.

– И почему же нет?

– Этого мне, пожалуй, не объяснить.

– Может быть, потому, что это было неэтично по отношению к моему мужу, вашему клиенту?

– Нет, не поэтому.

– И почему, не понимаю, такой пустяк вас остановил? Никогда не отказывайтесь от таких случаев, они могут не повториться.

– Я занесу это в коллекцию афоризмов.

– Я имела в виду себя, Шенд. Мне не нравится, когда встают в то время, когда я ложусь.

– Прошу прощения от всей души.

– В любом случае, вы дурак!

– Возможно. Но давайте сменим тему.

Ока умолкла и стала смотреть на дорогу.

Мы подъезжали к призраку – городу, который умер еще до второй мировой войны. Его смерть была внезапной – серебро, питавшее его, иссякло лет сорок тому назад, и две тысячи оставшихся жителей развлекали друг друга историями о былом могуществе.

Дома и палатки вокруг имели ветхий и заброшенный вид. Зазывные вывески облупились и смотрелись жалко. Даже уличный писсуар, ручки которого были из чистого серебра, был похож на старикашку, притулившегося в углу и злобно ворчащего на молодых.

Я сказал Лорелее, что не прочь смочить горло в Кристалл-баре. Она направила машину к этому заведению. Тормоза взвизгнули прямо перед витриной.

– Я тоже выпью, – буркнула Лорелея.

Мы вошли. Обстановка бара, чувствуется, мало изменилась за последние пятьдесят лет, когда тут кипела бурная жизнь.

В баре сидело человек пятнадцать. Мы выпили и вышли на улицу. Около нашей машины топтался старый мексиканец в промасленном сомбреро и грязной замшевой куртке. Его блеклые голубые глазки уставились на нас невидящим взором. Так обычно смотрят старики – через призму времени и пережитого.

– Привет, чужестранцы!

Он держал в черной дыре рта сигарету; два оставшихся зуба торчали у него, как клыки старого койота. Возможно, он дорожил этими зубами – ведь они были последними.

Я тоже приветствовал его. Он приподнял свое сомбреро-сковородку.

– У нас тут не часто видишь новых людей. Я не имею в виду дни лихорадки – тогда их было много.

– Полагаю, что мы первые посетители за много дней, – осторожно сказал я.

– Нет, сегодня вы уже вторые.

Я садился в машину, когда услышал это. Возможно, эти слова не значили ничего. Во всяком случае, не стоило пренебрегать.

– Вы их запомнили?

Старик облизнулся и зачмокал своей сигаретой.

– Денежки никогда не помешают, да? – спросил я в упор.

– У меня их нет уже много недель, и они мне не помешают. Всякий раз, как у меня заводится доллар, моя благоверная… – Он улыбнулся глазами: – Знаешь сам, сынок, что такое жена.

Я согласно кивнул. Свернув в трубочку два доллара, я бросил их в его заскорузлую ладонь.

– За то, что вы хотите мне сказать.

– Спасибо, сынок. Итак, тут был высокий парень с седеющими усиками, аккуратно одетый. Похож на людей из Рино или Вегаса. У него, знаете ли, глаза блестят. Останавливался он тут, спрашивал много, но я не отвечал. – Старик сплюнул в дорожную пыль и продолжал: – Он был с приятелем. Жирным таким, с белой прядью в волосах.

Я пожал плечами. Я не знал такого – с белой прядью в волосах. Но тут было кое-что еще, Я спросил:

– Парень с блестящими глазами, он с легким загаром, начинает полнеть?

– Он загорелый, да. Но тут все такие. Я не заметил, насколько он полный, сынок. Но был еще и третий!

– Ого!

– Точно. Он спал на заднем сиденье. Среднего роста, одет чисто.

– Блондин?

– Да-да, верно. У него такое, знаешь, лицо, как у тебя, сынок. Видно, что издалека. Незагорелый, белый.

– А куда они отправились?

Он показал своим окурком.

– Мы едем как раз в ту сторону.

– У них большой серый «меркури», может, трехлетней давности, – прошамкал старик.

– Спасибо.

– Это тебе спасибо, сынок. – Он посмотрел на доллары.

– Не раскури ими сигарету, отец, – посоветовал я.

– Не буду, – дружески кивнуло мне сомбреро.

Я вернулся к машине. Моя дама курила.

– В чем дело, Шенд?

– Старик говорит, что тут проехала машина с тремя людьми. Один из них как будто ваш супруг.

Она бросила взгляд на дорогу.

– А другие?

– Не уверен, но один, похоже, Улгрен. А третий – черт его знает! Толстый, с белой прядью в волосах.

Я смотрел на нее в упор, но она и бровью не повела.

– Что, по-вашему, это значит? – спросила она.

– Возможно, нам удастся это выяснить. Поезжайте.

Мы проехали прямо и, оставив город, стали подниматься вверх.

– Кто этот парень, стукнувший меня, когда вы строили мне глазки?

– Просто мой знакомый.

– Его имя?

– Это что, допрос?

– Просто хочу знать, кто дал мне по башке.

– Гарри Ленсон. Хорош собой и знает об этом. Ради него женщины охотно ложатся баиньки.

– И вы тоже?

– Заткнитесь, Шенд!

– Это просто предположение.

– Господи, если бы вы только знали, как я ненавижу таких!

– Да? Но несмотря на свою ненависть, вы не помешали ему вмазать мне.

– Тогда я не знала его как следует. И потом я сердилась на вас. Не знала, можно ли вам доверять. Я никогда раньше вас не видела.

– Ас ним познакомились здесь?

– Да. Гарри интересуется световой рекламой. Он обычно живет в Лос-Анджелесе, но был в Рино, чтобы развестись с третьей женой. Я встретилась с ним в игорном доме. Он играет по крупной. – Она иронически рассмеялась. – Плейбой.

– Это не оригинально, миссис Дрейк.

– Но зато передает суть дела. На второй день моего затворничества в Рино я встретилась с Гарри. Он мне показался подходящим для прогулок. Потом разонравился. Как только избил вас. Полагаю, что на этот раз мой опыт обращения с мужчинами подвел меня. Кстати, я вышла за Бартли через два года после колледжа. Я вполне приличная дама, запомните это.

Я подумал, с какой стати она вдруг распинается об этом, но мне нужно было думать и о многих других вещах.

Дорога все время поднималась куда-то вверх по холмам.

Неожиданно появился крохотный поселок. Домики казались специально выстроенной декорацией для ковбойских фильмов. Каждую секунду, сияя белозубой улыбкой, вас мог обогнать парень в седле с револьвером на боку.