Татьяна Алюшина - Актриса на главную роль [litres]

– У меня нет сомнений, что она убила, но что-то я все же упускаю, не понимаю до конца, – задумавшись, сказала Глафира.

– А тебе больше ничего понимать и не надо. Дальше разберется следствие. Помогла задержать преступницу – и большое тебе ментовское спасибо за это. Хочешь, почетную грамоту организуем за помощь правоохранительным органам?

– Благодарю, – отказалась от заманчивого предложения Глафира. – Придется мне как-нибудь жить без знака.

– Ну как хочешь, – согласился Юрий и, торопливо, в два глотка допив чай из своей чашки, поднялся из-за стола: – Извините, но мне пора.

– Всего доброго, – холодновато попрощался за всех Грановский.

– Нам, наверное, тоже пора, – произнес Разведов.

– Глафира, я бы попросил тебя задержаться буквально на пару минут, – посмотрел на Глашу Грановский.

– Вы не откроете мне дверь, Трофим Романович? – обратилась мудрая Зина Осиповна к Разведову, намекая таким образом, что лучше оставить худрука с его режиссером наедине для решения остро-производственных вопросов.

– Давайте лучше наоборот, Зинаида Осиповна: вы подержите дверь, а я возьму поднос, – поднялся со своего места Трофим.

– Благодарю вас, – заулыбалась Зина Осиповна.

А Глаша в очередной раз подивилась этой женщине – вот откуда она знает его имя-отчество, а? Когда Глафира представляла Трофима Грановскому, там была только Верочка, и больше никого, а вот пойди ж ты, где-то уже успела выяснить. М-да, необыкновенная личность.

Глафира с Грановским молчали, пока Зина Осиповна ловко переставляла на поднос посуду. Все не поместилось, но это и не важно, Разведов подхватил поднос, она распахнула дверь.

Вышли, о чем-то оживленно беседуя.

– Да-а-а, Глаша, – печально-озабоченно протянул Грановский, – такие вот у нас с тобой дела невеселые.

– Да, – согласилась Глафира, – невеселые.

– Нет, ну надо же – Катя… – все никак не мог уяснить Тихон Анатольевич. – Уму непостижимо. Но тебе, Глашенька, большая моя сердечная благодарность, что все-таки нашла и разоблачила убийцу.

– Знаете, Тихон Анатольевич, что бы там ни говорил Лепин, но есть у меня ощущение какой-то незавершенности этого дела Что-то я упустила. Может, какое-то доказательство? Да и сама Катя…

– Ну ладно, ладно тебе, – остановил ее Грановский, – убийца найден, это самое главное. И прав этот капитан, дальше уж пусть они справляются, это их работа. Но я не о том хотел с тобой поговорить. Десять дней осталось до премьеры. Десять, – тягостно повздыхал он и переключился на основную тему: – Я о нашем наболевшем вопросе.

– О главной героине? – поняла Глафира.

– О ней, – кивнул худрук. Помолчал, словно собираясь с решимостью, и Глаша почувствовала эти его сомнения. – Я хотел попросить тебя посмотреть еще одну кандидатуру на эту роль.

– Кого?

– Лену Земцову, – выдохнул он.

– Нашу костюмершу? – удивилась Глафира.

– Она не всегда работала костюмершей. Лена закончила наш местный театральный вуз и какое-то непродолжительное время служила в нашем театре. Потом уехала в Москву, ее взяли в труппу одного из ведущих театров страны, и она играла в одной постановке. Но потом у нее в жизни сложились непростые обстоятельства, были большие неприятности. Ей пришлось уволиться, не работать по специальности несколько лет, а потом и вовсе вернуться назад на родину, поближе к родным. Она нуждалась в любой работе, обратилась ко мне за помощью, но поскольку у нас актерский штат и так непозволительно раздут, я смог предложить девочке только работу костюмера. – И посмотрел на Глашу странным, непонятным взглядом: – Она очень хорошая актриса. Поверь мне. Посмотри ее. Почему-то мне кажется, что она будет хороша в этой роли.

– Она в материале? Знает текст? Как-то готовилась к роли? Репетировала? – быстро задала вопросы Глафира. – Времени на специальные репетиции и вычитку текста нет, вы же сами понимаете.

– Роль она знает отлично, я ее погонял по тексту. А что насчет подготовки, так она присутствовала практически на каждой вашей репетиции, ты разве ее не замечала?

Замечала, и достаточно часто, тут Грановский был прав. Глаша частенько обращала внимание на то, что Лена Земцова присутствует на репетициях, иногда сидя в зале, чаще стоя за кулисами. Еще, помнится, удивлялась – у нее что, своей работы мало? И когда она успевает ее делать?

Но это детали.

– Законспектировала все, что ты говорила по роли Эле и Наталье, – уговаривал Грановский. – И даже смотрела эти ваши репетиции в режиме конференции во время карантина.

Точно, был такой момент, Глафира отметила про себя – присутствовал почти на каждой их онлайновской читке с артистами некий «инкогнито», человек с отключенным видео и звуком. Глафира была уверена, что это Грановский наблюдает за работой режиссера с артистами. Ан нет, как оказалось – Лена Зимцова была тем самым слушателем. Чудно.

– Да вы меня не уговаривайте, Тихон Анатольевич. Если вы считаете, что она хороша, так я только за. Вот завтра и посмотрю.

– Договорились, – остался доволен Грановский. – Глядишь – и получится у нас все же выпустить спектакль.

– Обязательно получится, Тихон Анатольевич, – заверила его Глафира.

Посовещавшись, Глафира с Трофимом решили, что следует навестить граждан, выздоравливающих в больнице, и рассказать Андрею, какие дела творились у Глафиры в театре. А то…

Она прекрасно знала характер братца. Если он получал информацию о сложностях в ее жизни не от самой сестры, это, как правило, заканчивалось бесконечными назиданиями, его безумным беспокойством, усилением режима оберегания «девочки» со всеми вытекающими из этого трудностями.

Андрей внимательно слушал повествование Глафиры, передаваемое в легком ироничном тоне, и задавал по ходу уточняющие вопросы, становясь все мрачнее и мрачнее.

– Почему сразу не рассказала? – пророкотал он наконец грозно-начальственным тоном.

– Ну, началось… – с безнадежностью протянула Глафира. – Вот поэтому и не рассказала, что ты бы начал тут же нервничать ужасно, вмешиваться, подключать свою службу безопасности, и никто бы ничего не нашел, и Катю профукали. Мне надо было самой разобраться.

– Самой! – возмущался Андрей. – Речь шла об убийстве! Так рисковать!

– Да все, все. – Она обняла его и прижалась к нему. – Не бушуй. Что ты разволновался? Во-первых, я все время была в безопасности. Катя бы мне ни за что не навредила, даже наоборот, прибила бы, пожалуй, с чистой душой того, кто попытался бы меня обидеть. Во-вторых, там постоянно терся Юра Лепин, который теперь капитан полиции, впрочем, уверена, что ты об этом знаешь. А в-третьих, все закончилось, чего теперь громыхать-то?

– Больше ничего не хочешь мне рассказать? – уже не столь грозно, но требовательно-подозрительно поинтересовался братец, глядя на нее с недовольством.