Татьяна Алюшина - Актриса на главную роль [litres]

– А что еще? Преступница задержана, премьера через десять дней, героини у меня так и нет. Ах да! Мы с Трофимом Романовичем вступили в близкие, интимные отношения, именуемые в народе связью.

Повисла театральная пауза, во время которой Глафира наблюдала поразительную метаморфозу, происходившую с лицом родного брата, которое менялось с недовольного на расслабленно-улыбающееся.

– Ну и слава богу, – порадовался тот и поцеловал Глафиру в лоб, чуть ли не благословляя.

– Вы ли это, Андрей Артемович? – поразилась Глафира, даже отодвинулась от брата подальше, чтобы лучше видеть.

И развернулась к Трофиму, который, сложив руки на груди, присел на край подоконника и улыбался своей замечательной ироничной улыбкой, наблюдая за общением брата с сестрой.

– Он гонял моих ухажеров и влюбленных в меня мальчиков, как пограничный пес злостных нарушителей границы, – поделилась Глафира. – Он знал всех моих одноклассников поименно и в лицо, родословную до третьего колена всех дружески расположенных ко мне мальчиков за пределами школы. До последнего школьного звонка меня пасли, как наследную принцессу какого-нибудь шейха, у меня даже нормально поцеловаться не было возможности.

– Не преувеличивай, – попытался приструнить сестру Андрей, – ты прекрасно целовалась с Шевцовым на черной лестнице за школой.

– Ага, – согласилась Глаша, жалуясь Трофиму: – Две минуты, после которых Константин Викторович, приставленный тобой тайно – ключевое слово «тайно», постучал Шевцова по плечу, сказав тому: «Достаточно, молодой человек, тем более что у вас плохо получается». Так тот молодой человек, узрев эдакого амбала, чуть не обделался на той самой черной лестнице.

– Ну и спрашивается, зачем тебе такой нервный мальчик был нужен? – пожал плечами Андрей.

– Согласна, но это же был эксперимент, проба, так сказать, себя в эротике, а нам было по двенадцать лет. А то, что и Катюха заодно со мной порой попадала под раздачу, не имея возможности спокойно пойти на свидание с мальчиком, это нормально?

– Ее папа был доволен, – снова пожал плечами Андрей.

– А Витя Коломиец? – получая удовольствие от перепалки, продолжала гнуть свою линию Глафира.

– Хороший мальчик.

– Хороший, кто бы спорил, – хохотнула Глафира и, стараясь сдерживать улыбку, объяснила: – Хороший мальчик Витя Коломиец в числе прочих одноклассников был на моем дне рождения и запомнил расположение комнат всего дома, а главное моей комнаты в нем. Спустя какое-то время он написал для меня стихотворное признание в любви. И, как всякий нетерпеливый творец, захотел немедленно прочитать сей опус мне. Приехал в наш поселок, позвонил в калитку, Кира Пална открыла, мальчик спросил девочку Глафиру, наша Пална честно оповестила парня, что Глаши нет дома. Казалось бы, и все. Ждите ближайшей встречи. Так нет же, доподлинно зная, насколько строго меня оберегает брат от подростковых зажиманий тяжелого пубертатного возраста, Витя ей не поверил и решил обойти дом, чтобы посмотреть на мои окна. А вдруг мелькнет мой силуэт? В то же время Андрей Артемович, находившийся дома в неурочный час по причине простуды и узнав у Киры Палны, кто приходил, наблюдал в мониторы видеокамер, как Витя, обойдя участок по периметру, подобрался к задней стене и пытается ее преодолеть с помощью ствола поваленного дерева.

– И ему это прекрасно удалось, – вставил Пересветов.

– Совершено верно, – кивнула Глафира. – Андрей Артемович запретил охраннику останавливать молодого человека, решив разобраться с поклонником лично.

Ольга с Трофимом слушали воспоминания Глафиры, не переставая улыбаться, завороженные ее мимикой, артистизмом и предвкушая интересную развязку.

– Покоряя стену, Витя, неудачно дернув ногой, порвал брюки сзади по шву, – продолжала Глафира. – Но сия неприятность не остудила намерений юного влюбленного поэта, и, попав на участок, тот принялся кидать мелкие камешки в окна прекрасной дамы. Посылать, так сказать, сигнал: выйди, выйди, мол, ко мне на балкон, я здесь. И вдруг увидел, как занавеска на окне девичей светелки дрогнула, отодвинулась, словно кто-то посмотрел на него, и снова вернулась на место. Ободренный таким явным призывом, Витя начал форсирование новой преграды между ним и любимой девушкой. Надо было сообразить, как подняться на балкон второго этажа, примыкавший к ее комнате.

– Вылил из дождевой бочки воду под кусты, затопив часть грядок, и перекатил ее под балкон. При этом парень находился в полной уверенности, что делает все это тихо-незаметно, можно сказать – тайно. Ну не идиот ли?

– Нет, не идиот, а влюбленный мальчик, – возразила Глафира, уже откровенно начиная посмеиваться. – И таки ему удалось кое-как взобраться на балкон второго этажа. Балконная дверь оказалась закрытой, зато окно рядом с ним было распахнуто настежь, но зашторено занавесками. «Глаша?» – позвал мальчик. «Да-а-а, – отвечает ему тихо Андрей Артемович. – Витя, это ты?» Ободренный таким поощрением Витя пожаловался стоявшему за шторой хозяину дома, что, дескать, ее брат-тиран не пускает его к Глаше, а он ей стихи написал и не хочет ли девушка их услышать. Получив заветное «да-а-а», Витя прочитал с выражением и слезой свое произведение и спросил с надеждой, понравилось ли оно даме. А в ответ тишина. Видимо, Андрей Артемович не смог определиться вот так сразу, сколь сильное впечатление на него произвело это признание в стихотворной форме. Но тут влюбленный Витя сообщил: «Глаш, я сейчас к тебе в окно залезу». И полез. Когда он уже наполовину перелез с балкона на подоконник, то есть раскорячился так, что одна нога там, другая, извините, в другом месте, шторочка медленно так, интригующе отодвинулась, и перед взором влюбленного поэта предстала небритая, красная от температуры физиономия Андрея Артемовича. Мальчик с перепугу рванул назад на балкон, но запутался в порванных ранее штанах и кулем свалился вниз. Хорошо под моими окнами росли в те времена кусты жасмина. Откуда его и извлек поспешивший на помощь хозяин.

Прикрыв глаза рукой, Трофим сотрясался всем телом от беззвучного хохота, Ольга вторила Разведову, вытирая слезы от смеха, а Глафира продолжила:

– Портки Вите зашила Кира Пална, она же замазала йодом все его царапины и ушибы. А Андрей Артемович провел с молодым человеком наставительную беседу о том, что вообще-то лазить на балконы к девушкам и читать им стихи это, конечно, зашибись как здорово и круто, особенно в наш прагматичный век глобального потребления и поголовного пропадания в Интернете. Но вот к данной конкретной девочке лазать лучше не стоит и испытывать к ней чувства тоже нежелательно, а то он может и осерчать.

– Ну-у… и как? – смеялся Трофим. – Не испытывал больше?