Мари-Бернадетт Дюпюи - Колдовская душа [litres]

– Я вам сочувствую, – произнес наконец Валланс. – Мои высказывания теперь кажутся мне нелепыми, неделикатными.

– Разве вы виноваты в том, что родились в состоятельной семье? – ответила Жасент. – Мы с мужем ни в чем не нуждаемся. Благодаря дедушкиным курам у нас достаточно яиц, брат привозит молоко, а Сидони шьет детям одежду из остатков тканей. И, как вы сами сказали, буквально из ничего создает шедевры! Пьер занимается огородом, и это тоже нам помогает. Я наслаждаюсь тем, как просто мы живем. На мою долю выпало столько испытаний и горя, что теперь я цепляюсь за каждый миг счастья и гармонии. Все следуют по пути, им предначертанному!

– Значит, моя участь – изысканные трапезы, светские приемы, роскошные машины и ненужные расходы, – с некоторым сожалением заметил Валланс. – Но я понимаю, что вы хотите сказать – важны безмятежность, счастье в повседневности. Надеюсь, с будущей женой я узнаю, что это такое. Дэбби – милейшее создание, вы сами увидите. Она искренна и совершенно не претенциозна, – и просто до безумия талантлива!

Жасент попыталась представить себя в высшем обществе, где вращались представители семейства Ганье и их друзья. Даже если Сидони нарядит ее, сделает ей прическу, она все равно не будет чувствовать себя там комфортно. «Лучше уж сразу отказаться! Я не поеду на эту свадьбу», – сказала себе Жасент.

– Я очень рада за вас, – мягким голосом произнесла она после короткой паузы. – Но, думаю, на церемонию я не приеду. Во-первых, я бы чувствовала там себя не в своей тарелке. Во-вторых, мне пришлось бы встретиться с вашей сестрой. Я смогла бы держаться в рамках приличия, но ей, возможно, будет некомфортно в моем обществе. Сомневаюсь, что мое присутствие будет ей приятно.

Валланс сбавил скорость и повернулся к пассажирке, придав своему лицу выражение притворной строгости.

– Жасент, мы говорим о моей свадьбе, и я приглашаю людей, которые дороги мне. Если Эльфин что-то не устраивает, пускай сидит дома. И потом, пора забыть прошлое! Вы вышли за Пьера, а моя сестра тоже счастлива в браке и скоро станет матерью. Честное слово, я очень расстроюсь, если вы будете упорствовать в своем решении. Поэтому попробую вас переубедить. Невзирая на всю вашу природную скромность, разве не забавно было бы посмотреть, как вы затмите всех прелестниц на этом балу? Вы, бесспорно, будете там самой красивой!

Жасент решила, что это уже слишком. Любой влюбленный жених сказал бы, что в этот знаменательный день красивейшей из женщин будет, конечно же, его невеста! Она готова была усомниться в том, что Валланс действительно любит свою Дэбби, и даже начала злиться и чуть ли не презирать его.

– Вы только что говорили, что расстроитесь, если я не приду. Так вот, вы уже меня расстроили: это нелояльно по отношению к вашей невесте – расточать мне эти цветистые комплименты! Думаю, ей было бы очень больно, если бы она сейчас вас услышала. Что за игру вы ведете?

Валланс Ганье расхохотался. Жасент заметила серебряные нити в его светлых волосах и горькие складки в уголках рта.

– Ваша правда! Мой дорогой друг, я заигрался, нахваливая вас! Но в театральных кругах Нью-Йорка в ходу лишь превосходная степень, все восторгаются и хвалят красоту, изящество, наряды и украшения друг друга! Увидев вас, Дэбби сказала бы то же, что и я. Простите: она скажет это, когда увидит вас возле церкви или вечером, на танцевальной площадке «Шато-Роберваля». Прошу, не смотрите на меня так сердито! Хотите знать, что меня всегда в вас восхищало? Ваша серьезность и блеск ваших глаз, бирюзовых, как летнее озеро. Если честно, вы – воплощенный ангел справедливости!

Этот эпитет поразил Жасент, которая пять лет назад столько сил положила на то, чтобы узнать правду о гибели Эммы и разыскать Анатали. «А теперь мне приходится сражаться с запретной любовью, которая связывает Лорика и Сидони. У меня новая цель – удерживать их на расстоянии друг от друга, чтобы они не совершили ужасной ошибки», – думала она.

– Я предпочла бы нарисованный вами образ ангела справедливости другому – фатальной красотки, каких будет много на балу, – пошутила Жасент уже с некоторым облегчением. – О! Впереди показалась колокольня Сен-Прима! Автомобиль у вас быстрее, чем старенький «форд» моего брата или грузовичок, который берет на работе Пьер. Валланс, не обижайтесь, но я прошу вас высадить меня у вокзала. До дома я дойду пешком!

Он кивнул, но не сдержал улыбки.

– Опасаетесь сплетен?

– Немного. Ваш автомобиль, такой новый и яркий, привлекает всеобщее внимание.

Валланс затормозил у самой платформы. Внезапно став серьезным, он со странным выражением заглянул Жасент в глаза.

– Для меня вы всегда будете самой красивой, – проговорил он. – И это не мешает мне всем сердцем любить Дэбби!

И раньше, чем Жасент успела понять, что происходит, Валланс поцеловал ее в губы – так стремительно, что она на мгновение усомнилась в том, не снится ли ей все это.

– До свидания, Жасент! Я уже сейчас прощаю вас, если в день моей свадьбы вы решите остаться дома, в этой чудесной деревне!

С этими словами Валланс вышел и обогнул авто, чтобы открыть перед ней дверцу. Жасент приняла его протянутую руку, все еще под впечатлением от его дерзости и нежных признаний.

– Передавайте привет супругу, – тихо добавил Валланс.

– Может, и передам, – ответила молодая женщина. – Если осмелюсь рассказать ему в подробностях об этой поездке и о том, как вы себя вели. Спасибо, Валланс! Желаю вам с Дэбби счастья.

И она удалилась уверенной походкой, в туфлях на высоких каблучках. Ветер с озера развевал ее длинную юбку. Какое-то время Валланс смотрел ей вслед, потом сел за руль и коротко, с сожалением вздохнул.

Было десять часов. Анатали послушно улеглась в кровать и натянула одеяло до подбородка. Свет уличных фонарей рассеивал темноту в ее спальне, проникая сквозь белые льняные занавески, поэтому при желании девочка могла рассматривать потолок или картинку на ближней стене. Жасент вырезала из журнала разноцветный рисунок: на зеленом фоне – скачущие галопом лошади, а Пьер вставил его в деревянную рамку.

– Томми! – позвала Анатали еле слышно. – Иди ко мне, мой хороший!

Пес, который до сих пор лежал на половичке, тотчас же запрыгнул на кровать, быстро виляя хвостом.

– Побудь тут. Сегодня мне страшно! Страшно, что опять придет она – моя мать. И у меня не хватит смелости поговорить с ней, хотя Матильда и сказала, что мне следует это сделать.

Четвероногому другу пришлось выслушать множество доверительных рассказов с тех пор, как ему позволили ночевать в комнате Анатали. Обычно он клал голову ей на грудь, а девочка гладила его, ожидая момента, когда песик вдруг зарычит и шерстка у него на загривке встанет дыбом. Поначалу из соображений гигиены Жасент не хотела пускать собаку в спальню к ребенку, но Пьер переубедил ее.