Мари-Бернадетт Дюпюи - Колдовская душа [litres]

– Будь послушным, иначе я отправлю тебя в психушку! Будешь там жить вместе с такими же, как ты, идиотами. И больше не увидишь маму!

Паком смотрел на нее с тревогой. Он не понимал, почему она ведет себя с ним не так, как раньше, и почему злится, когда он просится к Эмме, милой красавице Эмме. Отвращение – вот чувство, которое Брижит испытала, узнав о страстях, бушевавших в душе ее отпрыска.

– Видели бы вы, доктор, что он делает! – шепнула она Сент-Арно. – Я не раз его за этим заставала. Он… Он…

– Мастурбирует? – подсказал врач без всякого смущения. – Многие умственно отсталые люди по достижении зрелости подчиняются своим инстинктам, мадам, это в порядке вещей. Я увеличу дозу брома.

Однако лечение не искоренило проблему. Последние несколько месяцев Паком часто заводил речь об Эмме Клутье. Создавалось впечатление, что парень ее боготворит – она и красивая, и добрая, ему очень хочется снова с ней поиграть. И все бы ничего, если бы не то ужасное воскресенье, когда он напугал маленькую Анатали. «Если он опять убежит, если тронет девчонку, мне придется иметь дело с полицией!» – твердила про себя вдова Пеллетье, замирая от страха.

Брижит и сама чаще, чем обычно, упоминала в разговоре маленькую Клутье, словно желая таким образом заговорить судьбу и предостеречь своего полоумного сына. Вот и сегодня вечером, пока Паком лакомился свежим чеддером, она завела свою песню:

– Чтобы я больше не видела, что ты таращишься на племянницу Лорика – как сегодня перед церковью! Ты ведь боишься Лорика? Он тебя уже бил. И побьет еще сильнее, если подойдешь к этой девчонке. Больше не заговаривай мне зубы своей Эммой, надоело!

Паком, увлеченный поеданием сыра, и ухом не повел.

– Эмма Клутье умерла, а эта девочка – ее дочка. Имей ты хоть немного мозгов, ты бы это понял. Только попробуй снова к ней подойти – и я упеку тебя в психушку!

– Эмма не умерла! – внезапно крикнул полоумный, и у него изо рта полетели белые крошки сыра. – Она тут! Эмма! Красивая Эмма!

– Кретин несчастный! – вырвалось у его матери. – Замолчи! Что это за блажь – говорить все время об Эмме Клутье? Она-то уж наверняка убегала подальше, стоило ей тебя увидеть, – кокетка, развратница!

– Нет, Эмма добрая, она меня поцеловала. Сама замолчи!

Брижит съежилась, ожидая вспышки агрессии. Силы у Пакома было достаточно. Обычно он матери не перечил, но внезапно она обнаружила в нем перемену – он стал вспыльчивым и гораздо менее рассеянным, чем обычно. Если такой верзила толкнет, на ногах не устоишь…

– Паком, сынок, будь хорошим мальчиком, слушайся маму! Не будем больше говорить об Эмме, ладно? Сейчас я дам тебе таблетки, а потом мы пойдем наверх. Тебе пора спать.

Парень помотал головой. Его тяжелые кулаки по-прежнему лежали на столе.

– Мамочка тебя любит, мой хороший! Делай, что тебе говорят!

Вдова напряглась, разрываясь между страхом и любопытством. Паком засмеялся, и этот ужасный хохот перешел в рыдания.

– Я хочу к Эмме, к маленькой Эмме!

– Боже, ну что мне делать? У меня уже нет сил. Я с тобой скоро сама с ума сойду!

Брижит машинально схватила алюминиевый тюбик с успокоительными таблетками и высыпала шесть штук себе на ладонь.

– Держи! – сказала она. – Это конфеты.

Паком послушно проглотил таблетки и запил их водой. Это было привычным окончанием ужина. И почти тут же сумасшедший взмолился заплетающимся языком:

– Пусть маленькая Эмма меня поцелует! Мама, хочу к Эмме!

Брижит вздохнула, но тут же встрепенулась, пораженная внезапной догадкой. «Анатали… Они ведь так и не узнали, кто ее отец. А если это Паком? Разве не странно, что он без умолку болтает об Эмме? Девчонка Клутье скрыла ото всех свое положение. А потом, говорят, бросила дочку, как только та родилась», – думала она.

С ее уст сорвался глухой стон. Девочка, которую она считала бастардкой, к которой относилась с презрением, запросто могла оказаться ее собственной внучкой!

Что делать, Брижит решила быстро. Только Матильда со своими картами и таинственным даром могла ей помочь. Углубившись в размышления, вдова перестала обращать внимание на сына. Глухой стук заставил ее вздрогнуть: Паком заснул, уронив руки на стол и свесив голову.

«Вот несчастье! Как я теперь перенесу его в кровать? И зачем только я дала ему двойную дозу таблеток?» Вдова Пеллетье бесшумно встала, вынула из тайника бутылку вина Сен-Жорж, отхлебнула из горлышка, подошла к креслу и села.

«Поговорю с кюре, он даст мне хороший совет. С Матильдой и с кюре. Так я все и узнаю!»

Вдова глотнула еще вина. Она одновременно испытывала отчаяние, возмущение и… странную радость. «Господи, какая же счастливая у меня будет жизнь, если мне не придется больше заниматься Пакомом и в гости ко мне будет приходить маленькая Анатали! Она хорошенькая, послушная, серьезная и, если верить Рози Пулен, прекрасно учится. Будет нестыдно пройтись по деревне с такой внучкой, плотью от моей плоти!»

Минуты складывались в часы, и бутылка почти опустела. Брижит плела паутину, словно голодная паучиха, не подозревая, что первая же в нее и угодит.

Брижит Пеллетье сидела напротив и смотрела на Матильду со странным выражением – жадно и в то же время с каким-то лихорадочно-радостным волнением. А еще она нервничала – то и дело теребила застежку на большой дамской сумке из черной кожи, которую держала на коленях.

– Вы, я вижу, чем-то серьезно обеспокоены, мадам Пеллетье, – сказала знахарка. – Чем могу быть полезна?

– Раскиньте для меня карты! Я хочу кое-что узнать, нечто очень важное. Вот, купила вам в универсальном магазине премилые носовые платочки! Ведь за все время, что вы мне гадаете, я ни разу ничего вам не подарила.

Матильда иронично усмехнулась. И, не удержавшись, произнесла:

– Не стоило, мадам! Последние четыре года ни вы, ни бедолага Паком не заглядывали ко мне в гости.

– Все из-за доктора Сент-Арно, это он настраивал меня против вас! Я уже не знала, какому святому ставить свечку, вот он мне голову и заморочил. Мой сын, когда его пользовали вы, вел себя намного спокойнее.

– Я всегда хорошо к нему относилась. И готова лечить Пакома, как раньше. Если еще не слишком поздно…

У вдовы внутри все похолодело. Ей показалось, что Матильда прочла ее мысли и уже знает, что здоровье ее сына ухудшилось.

– А может быть поздно? – жалобным голосом спросила Брижит.

– Думаю, лечение, назначенное Сент-Арно, серьезно навредило Пакому, особенно если вспомнить, сколько раз вашего сына забирали в больницу. Да и вы уже не можете день и ночь за ним присматривать. Так я поняла со слов господина кюре.

Испугавшись, что они могут отойти от темы, ради которой она явилась, Брижит заявила: