Вера Арье - Сердце мастера [litres]

– Но ведь после войны были опубликованы списки произведений, которые попали в Жё-де-Пом. Роза Валлан скрупулезно фиксировала [41] Хранительница музея Жё-де-Пом, Роза Валлан, с 1941 по 1944 год тайно регистрировала все произведения искусства, отправлявшиеся в Германию. Эту информацию она передавала в Сопротивление, чтобы избежать уничтожения составов, которыми перевозились шедевры. все, что проходило через ее руки, разве не так? Имя Монтравеля там не упоминается.

– Ну, во-первых, его работы не представляли в глазах нацистов большую художественную ценность и в «зале мучеников» им делать было нечего. Они могли стоять в любом из хранилищ музея или украшать собой лестничный пролет. Во-вторых, они наверняка не были инвентаризированы, поскольку относились к личному собранию Вебера, а не к имуществу Третьего рейха.

– И как же быть… Где искать концы?

– Для начала нужно изучить оцифрованный архив E.R.R. [42] Einsatzstab Reichsleiter Rosenberg ( нем .) – Оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга. Нацистская организация, занимавшаяся конфискацией и вывозом культурных ценностей с оккупированных территорий. Совсем недавно в прессе обсуждался случай обнаружения конфискованных нацистами полотен в одном из французских музеев. Они были оформлены как «дар от неизвестного лица» и оприходованы под выдуманными названиями… Хотя в списках Е.R.R. картины изначально числились под настоящими именами. Их опознали, сопоставив размеры и описание сюжета. Меня не покидает надежда, что крупноформатную статую все же проще найти, чем небольшой пейзаж. Не могла же она исчезнуть бесследно!

Они стояли на ступенях церкви Мадлен, которые были облеплены улыбчивыми японскими туристами, усердно позировавшими для группового фото.

– Давай потихоньку пробираться внутрь, мы и так уже прилично опоздали, – произнес Родион, аккуратно приоткрывая массивную бронзовую дверь.

Стараясь не стучать по каменному полу каблуками, Оливия последовала за ним.

Им достались два свободных плетеных стульчика справа от алтаря. Прислушиваясь к нежным скрипичным руладам, возносящимся к расписному куполу, Оливия думала о том, что завтра же нужно будет взять «библиотечный день» и заняться изучением архива E.R.R.

А вдруг повезет?!

Хотя, конечно, вряд ли…

Дора ведь долгое время разыскивала «Итею», списки Розенберга она наверняка проверила.

В этот раз встреча с Рувэ оказалась затяжной: заполучив желанные фотографии, делец подробно изложил Родиону схему работы с подконтрольным бизнесом, которая была выстроена функционерами Лазурного Берега, и назвал несколько новых имен.

Поблагодарив его, Родион вдруг ввернул доверительным тоном:

– Хочу попросить вас еще об одной услуге, Рувэ…

– Мне казалось, такая ценная информация с лихвой окупает невинную порнушку, которую кто-то отснял на моей вечеринке, – осклабился арт-дилер, почувствовавший себя вольготнее после того, как снимки оказались у него в руках.

– Безусловно. Но о многом я вас и не попрошу.

– Вы мне нравитесь, Лаврофф. Умеете идти в своем деле до конца… Жаль, что мы оказались по разные стороны баррикад. Валяйте, что там вас еще интересует?

– Как звали греческого фабриканта, которому принадлежали полотна Монтравеля? Те, что вы обнаружили на ваших складах и продали Волошину в прошлом году?

Рувэ нахмурился и полез в карман за сигаретой.

– В договор моей компании входит пункт о конфиденциальности. Я не имею права разглашать данные клиентов…

– Я лишь аккуратно наведу справки об этом человеке через своих коллег по журналистской ассоциации. На вашей репутации это никак не отразится!

Поразмыслив, Рувэ назвал имя, отсылавшее к греческой мифологии.

– Прямо-таки Ахиллес? – изумился Родион.

– Да, Ливанос. Это очень известная в Греции фамилия. Но семья там уже не живет – перебрались в Швейцарию после того, как текстильная империя обанкротилась, а ее основатель скоропостижно скончался.

Этих вводных было достаточно, чтобы начать поиски – параллельно с тем направлением, в котором работала Оливия. Похоже, «клубок Ариадны» придется распутывать, выдергивая из него нити с самых разных сторон: какая-нибудь да приведет к «Итее»…

Однако, вопреки его ожиданиям, подступиться к греческой семье оказалось не так-то просто. Они жили уединенно в роскошном доме на берегу Женевского озера, и все попытки связаться с ними успехом не увенчались: даже самые уважаемые журналисты относились к списку людей, с которыми наследники Ахиллеса Ливаноса ни под какими предлогами не вступали в переговоры.

Но вскоре один из женевских коллег Родиона, проверяя, не упоминалась ли фамилия Ливанос в местной прессе, обнаружил, что на протяжении последних лет семья регулярно участвовала в аукционных торгах. И совсем недавно греки выставили на продажу несколько лотов, в числе которых были античные манускрипты и малоизвестные жанровые полотна Ренуара, Беро и Лебаска.

Несмотря на умеренную цену и известность авторов, эти предметы искусства не пользовались большим спросом: экспертиза подтвердила их подлинность, но провенанс был «с патиной». Наследники фабриканта утверждали, что шедевры находились в доме отца с незапамятных времен. После его кончины никаких документов, подтверждающих их происхождение, найдено не было…

– Ну, и о чем это говорит? – спросила Оливия, перемещая складной стульчик поближе к балконной решетке: солнце в этом году природа выдавала малыми порциями, и в обеденный перерыв на каждой террасе, в каждом сквере, на каждой бульварной скамье сидели, жадно впитывая свет, измученные непогодой парижане.

– О том, что эта семья владела произведениями искусства с сомнительным прошлым. Что само по себе не редкость. Настораживает, что в их коллекции также были полотна Монтравеля и дневники Доры, исчезнувшие из дома мастера в ту таинственную майскую ночь сорок четвертого.

– Возможно, Ливанос был как-то связан с Вебером?

Родион неопределенно пожал плечами и взболтал длинной ложечкой ломтики лимона в стеклянном графине, в котором отражался огненный зрачок полуденного солнца.

– Мы пока даже не знаем наверняка, был ли баварский скульптор похитителем. Может, это ошибочная версия… Но другой у нас пока нет.

Оливия поднялась и облокотилась на балконный парапет.

– Я сегодня проверила: в цифровом архиве Розенберга перечислены более двадцати тысяч предметов! Каждому из них присвоен инвентарный номер. Сопоставив их со списками Розы Валлан, наверное, можно определить – каким поездом и куда они были доставлены. Но работ Монтравеля ни в одной из описей нет…

Родион побарабанил пальцами по столу.

– На сайте E.R.R. можно искать по имени автора?