Михаил Скрябин - Болото

«Дорогая моя доченька. За всю свою жизнь не видела такой красоты. Спасибо тебе огромное, что уговорила меня поехать. Из Адлера переехала в Гагры, сняла койку. В комнате со мной четыре соседки. Все хорошие, простые женщины. Целые дни проводим на море, а вечерами гуляем по парку, любуемся черными лебедями. Одно плохо — очень без тебя скучаю. Первый раз оставила свою доченьку одну, и сердце болит. Береги себя. Жду с нетерпением от тебя письма, пиши, не ленись. Крепко целую свою доченьку. Мама».

Павлов вернул капитану письмо, закурил, взял лист бумаги, написал: «Связи трагической гибелью дочери немедленно вылетайте похороны. Начальник отделения уголовного розыска Спицин. Завсберкассой Полетаева».

— Все, что касается матери Марины, возьмите на себя, — попросил Павлов. — Мне нельзя. И так эмоций предостаточно.

— Вы не завтракали? — попытался перевести разговор Спицин.

— Не хочется, — ответил Сергей Петрович.

— А вы через «не хочется», — горько улыбнулся капитан и неожиданно вскипел: — Черт возьми, никак не могу привыкнуть к чужому горю. Сколько его еще вокруг нас.

— Такая у нас работа, — сказал Павлов.

— А некоторые считают, что у нас вырабатывается профессиональная привычка к смерти.

— К трупам, в какой-то мере — да. К смерти, к людскому горю — ни в коем случае, — возразил следователь. — Ладно, пойду завтракать, все равно сейчас не смогу взять прежний тон.

КОГДА через час Павлов снова встретился с Кулаковым, мысли его все еще вращались вокруг прочитанного письма, и чувствовал он себя прескверно. Володя, видимо, уловил его настроение.

— Что с вами, Сергей Петрович? — впервые обратился он к Павлову по имени-отчеству.

Вопрос вернул следователя в реальность происходящего. Он каким-то наитием уловил неповторимость предоставленной ему возможности. Понял, что наступил момент, когда откровенный ответ родит откровенный же диалог.

— Понимаешь, Володя, Марина — кассир сберкассы, которую вы ранили… Ну, в общем, ее оперировали. Не помогло. Она была на грани смерти, когда твой отец согласился сделать вторую операцию. Но и это не спасло девушку… Завтра на ее похороны прилетает мать.

— О чем вы?.. Мы не могли ранить! Мы не били ее! — закричал Кулаков.

— А кто же, Володя? — тихо спросил Павлов.

— Никто не бил, — растерянно сказал Кулаков.

Павлов достал из уголовного дела фототаблицу:

— Эти фотографии сделаны сразу после того, как ее увезли в больницу. Видишь, темное пятно на полу помещения кассы — это кровь.

Кулаков, прикусив губу, тяжело думал. И Павлов понял, что Володя в самом деле не поднимал рук на убитую. Больше того, он, вероятно, и не знал о насилии. Перед глазами встал Шляпников. Угловатый, в короткой, трещавшей по швам одежде с чужого плеча. Неужели он?..

Позвонил Спицин: поисковая группа нашла в лесу пустые чемоданы. Павлов попросил принести.

Когда капитан, расстелив на полу газету, поставил на нее два мокрых грязных чемодана, Павлов спросил:

— Узнаешь, Володя?

— Да, — коротко ответил тот.

— А где деньги, наган?

— Не знаю, — пожал плечами Кулаков. Потом, повернувшись всем корпусом к следователю, с жаром заговорил: — Сергей Петрович, я все расскажу. Врать ничего не буду. Кроме тех преступлений, где был с Лехой…

— Так не пойдет, — сказал следователь.

— Иначе не могу. Ведь Леха и здесь из-за меня. И в сберкассу пошел, чтобы вытащить меня из беды. Хотели уехать на БАМ, начать новую, честную жизнь.

— А часы, бумажник с семьюдесятью четырьмя рублями, избиение человека, у которого вы это отняли, — тоже для БАМа? — грустно спросил Павлов.

— Нет, это другое. Но о сберкассе пусть первым говорит Леха. Я ведь в помещение кассы не входил…

— Выходит, кассира ударил Шляпников? — не выдержал молчавший до сих пор Спицин.

Кулаков будто только что увидел капитана. И замолчал.

Предъявленное ему в конце допроса санкционированное прокурором постановление на арест принял как должное и не просто пошел, а буквально заторопился впереди конвоира, словно спеша укрыться за дверью камеры, остаться в одиночестве.

ВЕЧЕРОМ Павлов вызвал Шляпникова. На несколько минут. Соблюсти требование закона — предъявить в установленный срок санкцию прокурора на арест.

Шляпников вошел, степенно поздоровался, попросил разрешения сесть и устроился на краешке стула. Неторопливо прочитав постановление на арест, вернул его следователю.

— Надо расписаться вот здесь, — указал Павлов.

— Не буду, — спокойно ответил Шляпников.

— Почему? — удивился следователь.

— Потому что разбойного нападения на сберкассу я не совершал.

— Ну, об этом у нас с тобой еще предстоит разговор, — сказал Павлов, — а расписаться тебе надо не в совершении преступления, а в том, что ты ознакомился с постановлением.

— Подписывать все равно не буду, — тем же ровным голосом сказал он.

— Ты понял, за что должен расписаться?

— Понял, но не буду.

Павлов прекратил бессмысленные пререкания, написал в конце постановления: «Подозреваемый Шляпников от подписи отказался», расписался и отправил арестованного в изолятор.

КАК ни хотелось Павлову избежать сейчас встречи с матерью Марины, отказать в просьбе о приеме он не мог.

— Мне сказали, — сразу начала она, едва поздоровалась со следователем, — что Марину оперировал Кулаков? Это так?

— Так.

— А не могло…

— Нет, Вера Васильевна, — перебил Павлов, — как врач он сделал все возможное для ее спасения. Судебно-медицинская экспертиза дала заключение, что профессионально операция была выполнена безукоризненно.

Поверила ли мать, потерявшая единственную дочь? Как вошла, убитая горем, так и ушла, забыв попрощаться. А он, следователь, до сих пор не может найти убийцу!..

Может, действительно, увлекся мелочами — грибами, корзинками, другими преступлениями, совершенными этой компанией до нападения на сберкассу? Может, проходит мимо главного?

Нет, — тут же отмел Павлов сомнения, навеянные материнским горем. Есть только один путь установить истину — разобраться досконально со всеми мелочами, раскрыть все преступления, предшествующие этому разбойному нападению, и иметь на руках неопровержимые доказательства.

Самым трудным будет добиться правдивых показаний от Шляпникова… А что если попросить поговорить с ним Малова, директора спецПТУ, в котором учился Шляпников? Судя по записям в дневнике, он не только безусловно доверяет директору училища, но и считает его своим старшим другом. Надо попробовать этот вариант.

— ТРУДНУЮ задачу вы ставите передо мной, Сергей Петрович, — сказал Малов. — Заставить Алешу рассказать о том, о чем он не хочет, почти немыслимо. В этом я не раз убеждался.