Питер Чейни - Великолепная западня: Сборник

— Что вам угодно? — выкрикнула она мне в лицо,

Я спокойно вошел в холл следом за ней.

— Передайте миссис Дрейк, что я здесь. Если это ей не по вкусу, то тут уж ничего не поделаешь!

Она пожевала губами и пошла вверх. Вернувшись, буркнула:

— Идите к ней и не вздумайте курить!

Я усмехнулся и, войдя в гостиную, плюхнулся в кресло. Поболтав некоторое время ногой, я пересел на ручку другого кресла, но прошло еще добрых пять минут, прежде чем из двери выплыла миссис Фло Дрейк в небесно-голубом халате и шлепанцах того же цвета.

— Итак,— рявкнула она,— где мой парень?

— Я не нашел его, миссис Дрейк.

— Что?!

— Я уже сказал, его нет.

Она рухнула в кресло и яростно закудахтала. Я посмотрел на часы.

— Я почиваю в это время, молодой человек,— сказала она, словно прихлопнув надоедливую муху.

— Я это уже заметил.

— Я полагала, что у вас есть известия о моем сыне или другой повод к нарушению моего спокойствия и отдыха...

— Возможно, есть и другой повод, миссис Дрейк. Даже представить себе трудно, какой!

— С нетерпением хочу знать о нем, молодой человек.

— Доллары,— сказал я тихо,— серебряные доллары. Возможно, очень много серебряных долларов.

В глазах ее что-то вспыхнуло, и она тут же отвернулась.

Я быстро заговорил:

— Кое-что в этом деле не ясно. Например, относительно отъезда вашего сына и вашей невестки в Рино.

Она стала крутить на пальце массивный перстень с ярко-желтым камнем.

— Я наняла вас, чтобы вы нашли моего сына, а не для того, чтобы вы тут врывались среди ночи в гостиную.

Я .не моргнув глазом выслушал это обвинение и продолжал:

— Я не сказал ничего дурного. Но с серебряными долларами, кажется, попал не в бровь, а в глаз. Тут что-то есть, что может пролить свет на происходящее.

Долгое время она неподвижно сидела в кресле. Потом медленно, словно тесто, стала подниматься. Я поддержал ее. Встав, она стала буравить меня ненавидящим взглядом. Затем, видимо, решилась.

На стене висела большая картина, написанная маслом,— «Незабвенный закат на Темзе». Рядом торчал масляный портрет мужчины с синевато-черными волосами и длинными усами — типичный роковой красавец. Похоже, он перебирал воспоминания — он выглядел человеком, у которого они должны быть.

Не говоря ни слова, миссис Дрейк потянулась и опустила картину. За картиной оказался маленький сейф, какие бывают во всех старых домах обычно за поясным портретом прадедушки Джека или дядюшки Уилли.

Мамаша Дрейк повозилась с ключом, и дверца отскочила. Некоторое время старуха шарила внутри сейфа дрожащей рукой, потом тяжело вздохнула и засопела.

Казалось, время остановилось. Я молчал. Я не знал, что она там искала. Но что бы это ни было, я уже знал, что оно исчезло.

Она глубоко вздохнула и вдруг всхлипнула. Повернувшись ко мне и дрожа всеми своими складочками, она горестно зашипела:

— Пропало, пропало...

— Что?

Она взяла себя в руки и прошла к креслу. Скорбно усевшись, забарабанила жирными пальцами по ручке кресла, словно над чем-то раздумывая.

— Прошу сюда, мистер Шенд,— прохрипела она наконец.

Пройдя следом за ней и споткнувшись по дороге о вертящийся стульчик от допотопной фисгармонии, я молча смотрел ей в спину и ждал, когда «корабль начнет разгружаться», как писали газеты позавчера.

— Полагаю, что оно у Бартли. Но откуда он мог узнать? Я никогда о нем не говорила. Я не доставала его и не смотрела вот уже лет двадцать пять.

— Это что, ценная вещь?

— Может быть, если сын крадет ее у собственной матери.

Она покосилась на полуоткрытый сейф и затем медленно, поворачивая голову направо и налево, произнесла:

— Да, да, да... Это письмо, что-то вроде письма. Оно было написано братом моего отца — Джеймсом Бартли Дрейком. Это его портрет там на стене под стеклом. Он умер в 1939 году — это было давно, мистер Шенд,— в восемьдесят шесть лет...

— Да?!

— Он был «серебряным королем», миллионером.

— Его называли Бонайза Джим Дрейк? Я что-то слышал о нем и его связях с Невадой.

— Таких людей теперь нет. Титан!

— Поиски привели меня к человеку по имени Мел Улгрен. Вы о нем слышали?

Она фыркнула:

— Эта фамилия мне ничего не говорит.

— Он убийца и вор из Рино.

Это было здорово сказано и произвело должное впечатление. Ее сосискообразные пальцы вдавились в ручку кресла, и, пискнув что-то невнятное, она стала послушной овечкой.

— Так же, как и вы, Улгрен уговаривал меня найти Бартли. С ним была девушка.

Я вкратце рассказал ей эту историю и спросил еще раз:

— Этот документ был очень ценным? И что делает его ценным? Только не говорите мне, что в письме план давным-давно заброшенной шахты.

Она улыбнулась холодно и высокомерно, словно ставя меня на место, где мне и надлежало пребывать в полном невежестве.

— Ваше любопытство и торопливость, а также ваши манеры провинциала как-нибудь сослужат вам плохую службу, мистер Шенд.— Она выплюнула эти слова и вновь сжала губы.

Я не отступал.

— Девушка, которую сегодня убили, была красива. Мне запомнились ее ресницы. У меня перед ней обязательства.

— У вас обязательства передо мной, мистер Шенд. Вы взялись найти моего сына. Эти люди, мистер Шенд,— девушка и какой-то Улгрен — я никогда не слышала о них прежде — меня мало волнуют.

— Вы знаете, что было в той пропавшей бумаге?

— Разумеется.

— Вы отказываете мне в доверии, а взамен требуете полной откровенности.

— Вы будете со мной откровенны. Вы не такой человек, чтобы идти на предательство. Хотелось бы, чтобы у моего сына была половина вашего достоинства.

— Не стоит тратить на меня ваши комплименты, миссис Дрейк.

Она пожала плечами.

— Я хочу, чтобы вы нашли моего сына и забрали у него назад это письмо.

— Если оно у него есть.

Она вздрогнула.

— Что это значит?

— Это значит, что, по всей вероятности, сначала ваш сын украл его, а затем Лорелея.

Глаза мамаши сверлили меня.

— Да,— сказала она тусклым басом.— Да, конечно, это верно, так все и случилось.

— Это очень возможно. Ваш сын сказал мне, что его жена украла у него двадцать пять тысяч долларов, но это потому, что он не хотел, чтобы я знал о письме Бонайзы. По его личному мнению, это письмо стоит этих денег. Истинную цену документа вы мне, к сожалению, не хотите открыть.

— Возможно,— прошептала она.

— Откуда вы знаете, что я сам, в свою очередь, не попытаю счастья и не украду письмо?

— Я просто убеждена, что вы не сделаете этого, мистер Шенд.

Я уже вставал с кресла, как вдруг брякнул телефон. Это был старый аппарат далеких времен, и просто удивительно, что он вообще действовал — чувствовалось, бряканье стоило ему огромных усилий.

Я поднял трубку и собирался уже передать ее старухе, как вдруг узнал голос. Он звучал так же, как в тот день, когда он отправлял меня в Рино на поиски своей милой женушки. Но теперь гнева и возмущения в нем сильно поубавилось. Я много слышал испуганных голосов на своем веку, чтобы не понять в ту же секунду, что говорит смертельно боящийся чего-то человек.