Питер Чейни - Великолепная западня: Сборник

— Дейл Шенд? Я был почти уверен, что вы у моей матери. Я звонил вам в контору, но там было пусто, потом в пансион. И вот звоню сюда. Хотел, чтобы матушка вас разыскала.

Я повернулся и быстро сказал:

— Миссис Дрейк — это ваш сын!

Мамаша выхватила трубку у меня из рук и выпрямилась. Поговорив некоторое время и посопев в трубку, она протянула ее мне. Выглядела она неважно.

— Где вы? — спросил я.

Он слегка заикался.

— Я в Рино... Я... должен был приехать. Здесь неприятности. Я думал, что справлюсь с ними сам, но не могу. Тут такое... Я хочу, чтобы вы приехали...

Я старался говорить быстро и четко:

— Вы знаете Мела Улгрена?

Он, по-моему, вскрикнул, потом сказал:

— До сих пор не знал. Он тут, в Рино... Я... Я...— Он замолчал.

— Откуда вы звоните?

— Из маленького отеля на Маунтан-бульваре... Приезжайте, приезжайте скорее...

— Хорошо. Я прилечу. И найду Улгрена, чтобы посадить его на электрический стул.

— Пожалуйста, Шенд.

Я слышал теперь только шепот. Потом он всхлипнул и бросил трубку.

Мамаша стояла рядом со мной и слышала весь разговор. Казалось, она превратилась в статую «Материнское горе». Мне стало жаль старуху.

— Я еду в аэропорт.

— Спасибо,— прошелестела она и заплакала, прижимая маленький кружевной платочек к лицу.— Зачем я хранила это? Зачем я это оставила? Господи...

Отель произвел на меня хорошее впечатление — деревянная веранда, большие окна, сумрачный холл с внушительным портье и лифтером — все мне понравилось. Около отеля была лужайка с тщательно подстриженной травой и стоянка автомашин. Их стояло там две: новенький сверкающий «плимут» и «студенбеккер».

В холле сидел портье, а рядом с ним — крашеная блондинка с длинными ногами, упакованными в джинсы. Разумеется, она заметила меня — она уж точно замечала все брюки в радиусе километра со дня окончания школы, что, вероятно, случилось где-то около сорок четвертого года.

Я прошел мимо нее к конторке. У портье был забавный нос: из него росли рыжие волосы, из каждой ноздри по кустику. Очки держались на самом кончике этой грядки. Он уставился на меня.

— Вы везучий. У нас есть одна свободная комната.

Я облокотился о конторку и медленно сказал сквозь зубы:

— Я не хочу снимать комнату. Я ищу своего друга, мистера Бартли Дрейка.

— Да? — Он причмокнул без выражения.

— Он у себя?

Портье вздернул очки на нос, потом пошевелил своими кустиками, сдвинул вместе и без того узкие губы и пропыхтел недружелюбно:

— Он ваш друг, мистер?

— А это важно?

— Возможно.

— Ну, не только друг. Скорее, у нас общий бизнес. Но я не вижу причин для вашего любопытства.

Он почесал нос желтым от табака пальцем.

— Может, в таком случае вы соблаговолите,— он прищелкнул языком,— заплатить за него по счету?

У меня вдруг похолодело в животе.

— Вы что-то не договариваете, приятель.

— Я говорю, что он смылся и не заплатил по счету, вот что.

— Вы говорите, что видели, как он ушел и больше не возвращался?

— Нет, говоря точнее, я не видел, как он уходил. Тут все время кто-то входит и выходит. Возможно, я был просто занят и не заметил его, а может, он нарочно прошел через другой ход, мимо кухни. Это ведь ничего не значит. В любом случае он ушел, не заплатив, и не вернулся, вот и все.

— Возможно, он встретил своих друзей,— предположил я, хотя сам в это нисколько не верил. Просто чтобы что-то сказать.

Он опять причмокнул.

— Он не спал две ночи. Его кровать не тронута. Это о многом говорит. Но поймите, он не похож на бродягу. Нет, мистер, этого я бы не сказал. Он выглядел вполне солидным джентльменом.— Портье пристально смотрел на меня.— Вы подозреваете какие-то неприятности?

— Не знаю, не знаю. Но я говорил с ним по телефону из Нью-Йорка только вчера вечером, и он не сказал мне о том, что собирается уезжать. Он назначил мне встречу здесь, в этом отеле.

— Может быть, его переехала машина? Или что-то в этом роде? — Очкарик ехидно усмехнулся.— Он не похож на тех парней, что не платят по счетам.

— Сколько он вам задолжал? — сухо спросил я.

Он достал с полки журнал и уткнулся в него, потом вытащил слегка помятую шариковую ручку и поставил в графе птичку.

— Вот.

— Я оплачу,— сказал я.— Мой друг обязательный человек, и не в его правилах, не оплачивать счета.

Портье поспешил рассыпаться в извинениях, спрятал деньги и предложил мне зайти в номер, где остались некоторые вещи моего друга.

— Значит, он не предполагал уезжать?

— Да нет, не думаю. Знаете, некоторые люди оставляют вещи, а за ними потом не возвращаются. Вы не должны обижаться на отель, у нас тут строго.

Поднявшись на третий этаж и повернув направо, я оказался перед дверью с медной табличкой «№ 38».

Обычная комната. Ничего сверхроскошного. Стандартная меблировка, одинарная узкая кровать, столик, два кресла и легкий слой пыли на зеркале. Во всем мире можно встретить такие комнаты. В них бывали и ночевали разные люди: хорошие и плохие, больные и здоровые, пьяные и трезвые, верные своим законным женам и гуляки. Мужчины с карманной библией и парни с кольтом в кобуре. Честные женщины и шлюшки. Все они побывали тут и не оставили после себя никаких следов, потому что жизнь в комнату приносят люди, а они тут меняются каждую ночь. А комната не меняется.

Я стал посреди комнаты и осмотрелся. На кровати лежала аккуратно свернутая пижама, на полу стояли пустая бутылка из-под виски и пепельница. Окно было полуоткрыто, и легкий ветерок шевелил белую занавеску. Где-то внизу в вестибюле кто-то громко кричал, но слов я не разобрал.

Я подошел к стенному шкафу и выдвинул ящики. Ничего, кроме нескольких новых пакетов с рубашками, нового коричневого галстука и стопки носовых платков. По обеим сторонам спальни были двери в кладовки. Я открыл одну из них — там на плечиках висел светло-серый костюм и стояла пара сандалет. Я закрыл дверь и подошел к другой кладовке. Вдруг мне в голову пришла ужасная мысль; я с ужасом уставился на низ дверки. Но там не было никаких следов. Хотя почему, собственно, я ищу следы крови?

Итак, я повернул ключ, взялся за дверку и сразу распахнул обе створки. Нет, там не стоял Бартли Дрейк, глядя на меня страшными, невидящими глазами.

Там стоял Маленькое Ухо. Он стоял очень прямо, слегка наклонив голову назад из-за веревки, обернутой вокруг его шеи и притянутой к вешалке. Руки его болтались, словно тряпки, а пальцы были так крепко стиснуты в кулаки, что ногти впились в мясо и на ладонях выступило несколько капель крови. Я слегка повернул его, чтобы понять причину смерти.

Между его лопатками торчала рукоять ножа. Удар был нанесен верной рукой, и лезвие сразу пронзило сердце... Он, очевидно, умер мгновенно, вокруг не было никаких следов крови или агонии.