Вера Миносская - Хранители

— Соболезную вам…

Я развернула записку:

«Вера!

Прости меня. Думаю, ты поймешь, что по-другому я не мог. Он был мне как отец.

Зато ты теперь — женщина с отелем. И видом на жительство 48 48 Владельцы греческой недвижимости стоимостью от двухсот пятидесяти тысяч евро получают вид на жительство. . Все налоги за этот год уплачены. Также я оставил немного денег для зарплаты персоналу на первое время.

Удачи тебе, и пусть будет все, как мы хотели.

Обнимаю тебя, ты мой самый близкий друг.

Любящий тебя Иван».

Плечи свело, и опять стало не хватать воздуха. Вынув из моих пальцев записку, Георгис приблизился почти вплотную и тихо сказал:

— Все-все… Едем домой. Да?

Я кивнула. С такого расстояния я чувствовала тепло его тела.

Сбоку от нас вежливо кашлянули. Не отходя от Георгиса, я повернула голову.

Рядом стоял джентльмен в отлично сидящем сером костюме.

— Здравствуйте, — сказал он, — прошу извинить за беспокойство в такой момент. Примите мои соболезнования. Меня зовут Никос Метаксас. Я был консультантом Ивана по недвижимости. В частности, по отелю. Остались кое-какие вопросы — несложные, но хорошо бы решить их в течение двух недель. Вот моя визитка, позвоните мне, когда сможете, пожалуйста.

Взяв визитку, я кивнула, и он, снова выразив соболезнования, растворился. После него подошел Манолис и еще какой-то человек, как выяснилось, владелец здания, в котором у Ивана была таверна. Отец Маркоса, вспомнила я. А потом наконец Георгис и я уехали.

Вечером мы сидели на диване. Горел светильник. Плеснув в бокалы «Хеннеси», Георгис протянул один мне.

«Вот как изменить градиент, — думала я, — чтобы это янтарное озерцо стало шафрановым, точно одежда у буддистских монахов, что на Ивановых фотках из Тайланда? Или добавить мадженты?»

Я долго перебирала в уме варианты. С противоположного конца дивана донесся негромкий совет:

— На вкус коньяк еще лучше.

Сделав глоток, я проговорила:

— Помню Ивана столько же, сколько себя. С одной стороны, мы всегда жили вдали друг от друга. И могли не общаться долгое время. Но с другой… Я, например, всегда знала, что он скажет. Однажды увидела платье в магазине на Тверской. Дорогущее — жуть. И я все не могла понять, нравится оно мне или нет. Потом подумала, что Иван, глядя на него, наверняка заметит, что я в нем — как русская девушка из глубинки, впервые приехавшая за границу и вышедшая на променад. Не купила потому в итоге. Или вот Рим. Одна из излюбленных шуток Ивана. Он говорил, что я почти как Тургенев: тот чуть что сбегал в Баден-Баден 49 49 Имеется в виду юмористическое произведение «Веселые ребята» (стилизация под литературные анекдоты Д. Хармса). , а я — в Рим. В этом была доля правды. Рим люблю… Он для меня как панацея.

— С Иваном вы бывали в Риме?

— Нет… Он его не любил. Из всех европейских городов ему нравилась разве что Барселона. А вообще, фанател по Азии: Сингапур, Тай, Вьетнам…

Георгис сидел подвернув под себя одну ногу, на колене другой придерживал бокал с коньяком. Был он бос, в закатанных джинсах. Я, наоборот, куталась в плед, меня знобило.

— Вы когда-нибудь с Иваном были…

— Близки? Нет. Он был мне как брат. То старший, то младший… Мы всегда влюблялись в других. Не друг в друга.

Я невольно улыбнулась:

— Вы, наверное, в тот первый вечер, когда нас хотели брать с полицией, видели нашу ссору.

— Да. Забавно со стороны смотрелось. Какое-то время я не мог понять, в каких отношениях вы находитесь.

— Родственно-дружеских. Наверное, так точнее всего.

— Вера, вы привыкните. Со временем. Вы сами сказали, что никогда не жили рядом. Только теперь он будет еще дальше. Но все так же с вами. Это не просто слова, я тоже терял близких.

— Родителей?

Он покачал головой:

— Я сейчас не о них. Когда они погибли, я был слишком мал, чтобы… понимать.

Глядя на светильник, я тихо попросила:

— Расскажите, как это произошло. С Иваном.

Письмо, которое Ваня с Машей забрали у Костаса, содержало несложную инструкцию, как открыть тайник: вставить каменный крест сточенными концами в углубления на крышке саркофага и повернуть по часовой стрелке. А также код от контейнера: число, месяц и две последние цифры года рождения Ивана. Кроме того, иеромонах Тимофей сообщал, что, хотя и не знает фамилии Сандро, но видел в документах подпись человека, заключавшего контракты от его имени — Панаетис Аргиропулос. Маше это словосочетание оказалось известно. Да и с шефом господина Аргиропулоса она была близко знакома.

Полгода назад в Афинах на закрытом ужине, завершавшем конференцию отельеров, Мария познакомилась с Алексом — владельцем крупного гостиничного бизнеса на территории Греции и Италии. Для него — плода слияния старинного венецианского рода и греческой династии судовладельцев — обе эти страны были родные. У Маши и великолепно образованного, вхожего в самые разнообразные круги Алекса нашлось много общих интересов: страсть к истории, альпинизму, верховой езде… Обычно Алекс жил на вилле под Афинами, но нередко бывал и на Крите. Вскоре у них завязались романтическо-деловые отношения. Одной из особенностей ведения бизнеса блестящим кавалером была привычка держаться в тени. Даже свое полное имя — Александр — он берег от чужих ушей, предпочитая сокращенные варианты. Его фотографии не появлялись ни на страницах газет, ни в интернете. Документы он также подписывал крайне редко. Как-то Александр обмолвился Марии, что сетью принадлежавших ему на Крите отелей управляет Панаетис Аргиропулос. Обнаружив эту фамилию в письме иеромонаха Тимофея, Маша с горькой ясностью осознала взаимосвязь имен и событий. Учитывая маниакальную скрытность Александра, неудивительно, что отцу Тихону он представился в свое время как Сандро… Также очевиден был ответ на вопрос, как бандиты обнаружили нас в Астерусии. Отправляясь на поиски, она, желая заинтриговать нового милого друга, намекнула, для чего едет сперва в Ханью, а затем в Астерусию…

Движимая яростью и раскаянием, Маша отправилась сперва к шефу полиции Ираклиона — писать заявление. К которому приложила фоторобот следящих за нами убийц отца Тихона. А потом улетела в Афины — договариваться на телевидении о съемке программы, посвященной гибели настоятеля критского монастыря — тема до сих пор была у всех на слуху. Александра вызвали для дачи показаний, пока как свидетеля. Все это подхлестнуло убийц действовать по своему разумению — убрать всех, кто мог опознать их лично, после чего исчезнуть с Крита.

Что привело Ивана в ту ночь к дверям его квартиры, теперь уже не узнать. Вероятно, он хотел взять кое-какие документы и фотографии — намеревался лететь в Афины к Маше на съемку.