Анна Акимова - Змеиная верность

Вариант второй: Людмилу не собирались убивать, просто временно вывели из строя. Зачем? Ответ напрашивается сам собой – чтобы их разделить. Как говорится, разделяй и властвуй, то есть разделяй и убивай…

Второй вариант правдоподобнее. Потому что, если бы Людмила умерла, Лиза не стала бы дальше молчать, Она бы всех на ноги подняла, она бы кинулась в полицию, она бы все рассказала! Убийца должен был это понимать.

А так их просто тихо разделили. Чтобы Людмила не путалась под ногами и не мешала… не мешала убивать ее, Лизу…

Лиза, до этого резво бегущая по бульвару, резко остановилась. Ее окатило холодным потом. Ноги отяжелели и не хотели идти дальше.

Да, нечего закрывать глаза на правду. Ее будут убивать, и это будет сегодня. А когда же еще? Именно сегодня, сегодня пятница, за выходные Людмила уже оклемается. Сегодня…

Что делать? На работу идти нельзя. Надо сейчас же вернуться домой, поломать планы убийцы! Нельзя было вообще выходить из дому, все может случиться по пути на работу. На нее может наехать машина… У Ивануткина есть машина… И у Петракова есть машина… Если не машина, то еще что-нибудь… кирпич упадет на голову…

Лизу вдруг охватила паника. А вдруг он где-то рядом? Прямо сейчас, вот здесь… или там, за кустами… или вон за тем толстым тополем?..

Не в силах совладать с собой, задыхаясь от ужаса, она стала оглядываться по сторонам. Сердце заколотилось так, будто собиралось выпрыгнуть наружу, и она прижала руки к груди, стараясь его удержать. Бежать, бежать!

И тут кто-то крепко взял ее за руку повыше локтя.

– Лиза! – произнес знакомый голос. – Что случилось? Ты почему в таком виде? И почему одна, где Людмила?

Лиза, вздрогнув, оглянулась. Зоя Евгеньевна…

Зоя Евгеньевна удивленно рассматривала ее. Потом порылась в сумочке и протянула Лизе круглое зеркальце.

– На, полюбуйся на себя.

Лиза перевела дух. Слава богу, при Зое Евгеньевне никто не наедет на нее машиной и не станет бросать кирпичи ей на голову. Она поздоровалась и послушно заглянула в подставленное зеркало.

Выглядела она, конечно, сногсшибательно: дикие, вытаращенные глаза и волосы дикобразом. Это, конечно, после схватки с Валерой. Она ведь и не подумала причесаться.

Лизе стало стыдно. Надо же так распуститься, до потери лица… Решительно достав из сумки расческу, она несколькими злыми движениями безжалостно разодрала волосы. Зоя Евгеньевна с интересом наблюдала за ней.

– Ну пойдем, а то опоздаем, – поторопила она Лизу и двинулась вперед. – Так где Людмила, что с ней?

Мгновение поколебавшись, Лиза пошла за ней. Теперь сбежать домой нельзя, Зоя Евгеньевна не поймет…

К болезни Людмилы Зоя отнеслась с горячим сочувствием. А Лизу отругала:

– Нет, ну надо же! Кого ты послушалась? Свету Николашину, пэтэушницу эту! Сказкам про «инфекционку» поверила. Дикость какая! Обязательно надо было «Скорую» вызвать, вдруг что-то серьезное.

Лиза, вяло оправдываясь, тащилась за Зоей Евгеньевной. Сейчас она самой себе напоминала Валеру Николашина. И ей казалось, что с каждым шагом она все ближе и ближе к ловушке, которая сегодня захлопнется.

На работе она успокоилась. Машины и кирпичи ей здесь не угрожали, все было буднично, знакомо и нестрашно. Ну в самом деле, что может случиться с ней средь бела дня и на глазах у всех? Надо только быть внимательной и осторожной, не оставаться один на один с подозреваемыми Ивануткиным и Петраковым. И она постарается. Если Ивануткин, например, позовет ее на «сепаратную» беседу, она ни за что не пойдет. А если Петраков вызовет ее в свой кабинет… Не ходить? Нельзя, он же начальник.

Нет, ну не будет же он убивать ее в своем кабинете… А от кофе, если он предложит, она откажется. Нет, нет, все ерунда, никто ее в лаборатории не тронет, и никуда она и ни с кем не пойдет. И есть-пить ничего не станет, а за Людмилой ей сегодня приглядывать не надо.

Подумав о Людмиле, она вспомнила, что опять не заплатила за телефоны. Про все забыла после стычки с Николашиным!..

Между прочим, Валера Николашин вел себя как ни в чем не бывало, только старательно не встречался с Лизой глазами. Ну и черт с ним! Не полезет она первой выяснять отношения, вообще разговаривать с ним не будет. Обиделась. Хватал ее, тряс, обзывал всяко… Посмотрим, дорогой Валерочка, с кем ты теперь будешь трепаться о загадочно-таинственном… Попросишь теперь принести тебе булочку из кафе, перевести на английский резюме к статье… Мы-то без тебя проживем, проживи ты без нас.

В лаборатории чувствовалась «пятничная» атмосфера – чуть легкомысленная и приподнятая, ведь впереди выходные. Из общего настроения выпадали только Макин и Петраков. Федька Макин был мрачен и раздражителен. Ему не повезло – именно сегодня, в пятницу, ему предстояло ночное дежурство в институте. В институте по-прежнему была «напряженка» с вахтерами, по-прежнему мужчины оставались дежурить по ночам. Сегодня по графику была Федькина очередь. Федька дулся на всех и в припадке раздражительности чуть не разгрохал остродефицитную, единственную в лаборатории ректификационную колонку.

Петраков же выглядел совсем иначе. Лизе показалось, что он или нездоров, или у него что-то случилось. У него был вид человека, которого что-то терзает. Про Людмилу он не спросил и даже как будто не заметил, что ее нет на работе, пока Зоя Евгеньевна ему не сказала. Он покивал, пробормотал «ну, ну, пусть выздоравливает…», и было видно, что мысли его очень далеки от Людмилы. Отравитель не мог бы так себя вести, решила Лиза, внимательно наблюдавшая за Петраковым. Если, конечно, он не гениальный актер. Да, очень похоже, что «это не Пашечка». На первый план все больше выдвигался Ивануткин…

День катился своим чередом. Все было спокойно, оба подозреваемых были у Лизы на глазах. Она вдруг поймала себя на том, что сегодня совсем не чувствует взгляда. То ли отвлеклась сегодняшними событиями, то ли он исчез. Она внимательно прислушалась к себе – ничего. Ее как будто отпустили на свободу. К добру это или к худу, она не понимала.

Ближе к обеду народ стал как-то рассасываться. Тихо поговорив с Зоей, куда-то уехал Петраков. Следом за ним исчез Ивануткин. Лиза вдруг ужасно забеспокоилась о Людмиле.

– Лизавета, пошли обедать, – неожиданно позвал ее Федька Макин. – Я угощаю. Пожрешь хоть в хорошей компании.

Понятно, что за «хорошая компания». Наверное, Саша Грачев уговорил Федьку пригласить ее, вряд ли сам Федька жаждет ее общества. В другой раз она, может, и пошла бы, специально, чтобы позлить Макина, но сегодня у нее были другие планы.

– Я на диете, ты не забыл? – ехидно сказала она. – А вам с Грачевым приятного аппетита!

– Ну и катись, – оскорбился Макин. – Было бы предложено…