Анна Акимова - Змеиная верность

Почему-то в комнате стало тихо, все примолкли и приостановились в движении, как по команде «замри».

– Зоя, – в полной тишине произнес Петраков, – Зоя, где Ольга?

Надежда, на миг мелькнувшая в глазах Болдиной, сменилась досадой, яростью, ненавистью. Она дернулась, но путы держали ее крепко. И тогда она засмеялась.

От этого нечеловеческого, жутковатого смеха у Лизы по коже побежали мурашки. И все вокруг стояли, как околдованные, никто не говорил ни слова.

– Зоя. – Голос Петракова стал умоляющим. – Бога ради, Зоя… Я прошу тебя… Скажи, где Ольга?..

Болдина грубо захохотала, запрокидывая голову, как будто боялась, что из глаз прольются слезы. Было непонятно, смех это или истерические рыдания.

– Зоя! – Голос Петракова вклинился в смех и оборвал его.

Болдина смолкла и несколько мгновений, прищурившись, смотрела на Петракова. Она что-то решала. Потом сказала:

– Пусть развяжут. Иначе ничего не скажу.

Петраков просительно посмотрел на человека, который недавно спрашивал у Лизы, может ли она говорить. И все остальные тоже повернулись к нему. Очевидно, этот человек был здесь начальником. Он немного поколебался, но разрешил:

– Ладно, развяжите, бежать ей некуда.

Обрывки халата с Болдиной пришлось срезать, так крепко Саша с Федькой затянули узлы. Когда ее освободили, она облегченно подвигала руками, растерла затекшие плечи и запястья.

– Зоя!.. – нетерпеливо напомнил Петраков.

Она подняла голову и взглянула на него.

– Что ж, Паша… Хочешь знать, где Ольга… Оленька любимая, да?..

Она улыбнулась ему лукавой безумной улыбкой, от которой он побледнел.

– Помнишь, Паша, – продолжала она, – мы с тобой ездили за город… Помнишь наше место, овражек и две березки над ним… Мы там целовались с тобой, у березок… Так вот, она там, в овражке, под теми березками… Мы с тобой как раз над ней целовались… Ты быстро найдешь, она не очень глубоко…

В комнате стояла мертвая тишина, никто не двигался, не говорил, только дождь шумел за окном.

В этой тишине Болдина спокойно протянула руку, спокойно взяла Лизину кружку, которая, оказывается, так и стояла у края стола – как Лиза могла забыть про нее, она даже и не видела ее, как будто кто-то отводил ей глаза, – и спокойно поднесла ко рту.

Лиза хотела закричать, броситься к Болдиной, вырвать кружку из ее рук, но ничего не получилось. Ни руки, ни ноги, ни язык не слушались ее. У нее еле-еле получилось захрипеть и вытянуть руку вперед.

– Что, Лизочек? – обеспокоенно наклонилась к ней Людмила.

– Там яд! – прохрипела Лиза. – В кружке!..

– Там яд! – звонко озвучила ее хрип Людмила. – В кружке!

Все как будто отмерли. Несколько человек бросились к Болдиной. Но она уже пила, торопливо, запрокидывая голову, громко глотая.

Столпившиеся вокруг Болдиной мужчины плотно заслонили ее от Лизы. Не было видно, что там происходит, слышались только реплики, в основном мат. Видимо, у Болдиной отнимали кружку, пытались вызвать рвоту. Кто-то громко кричал в телефон, вызывая «Скорую». Потом все расступились.

– Поздно, – услышала Лиза и увидела Болдину.

Она умирала, это было понятно сразу. Не тихой, безболезненной смертью, которую она обещала Лизе, нет. Она задыхалась, царапала руками горло, посиневшее лицо ее сводило судорогой. Не в силах смотреть на это, Лиза закрыла лицо руками.

Ночь кончалась. В лаборатории по-прежнему горел свет, но он был не нужен, просто никто не догадался выключить. За окнами стало совсем светло. Дождь кончился, небо было чистым и голубым. Занимался новый, ясный и солнечный день.

Их наконец-то оставили в покое. Уехала «Скорая», увезли труп, после бесконечных расспросов и протоколов уехали полицейские.

Хозяйственная Людмила, мобилизовав себе в помощь Николашина и Макина, как могла, навела порядок. Смела осколки стекла, протерла стол. Стул, на котором сидела Болдина, отнесла к ее столу. Туда все избегали смотреть – на аккуратный, как и всегда, Зоин стол с единственным украшением – хрустальным яблочком, райским запретным плодом.

Разойтись после этой ночи они не смогли – было как-то не по себе. Вместе было легче. Так и сидели все в одной комнате, только Петраков ушел в свой кабинет, и его никто не решался тревожить.

Время от времени названивал телефон – это Света Николашина, изнемогающая от любопытства, пыталась вернуть к родному очагу своего Пугливого Кобеля. Но Валера упрямо оставался на месте.

– Людочка, давайте кофейку сварим, покрепче, – предложил Ивануткин.

Пока Людмила возилась с кофе, он просто молниеносно сгонял на своей машине в ближайший круглосуточный магазин и привез «малый бутербродный набор» – хлеб, масло, колбасу и сыр.

Только при виде еды Лиза вспомнила, что за эти сутки она всего два раза пила чай – утром дома и в гостях у Жанны с Диночкой. Пришлось сильно втянуть в себя живот, который явно собирался громко заурчать.

Подтянув колени к подбородку, она сидела на подоконнике, куда ее загнала со своей уборкой Людмила. В голове крутились обрывки мыслей.

Сегодня впервые на ее глазах умер человек… Когда это забудется, перестанет стоять перед глазами? И забудется ли вообще?.. Как она будет с этим жить?

Павел Анатольевич… Ему-то каково? Ведь это все из-за него, ради него. Это у него вырабатывали «условный рефлекс»… Как у крысы…

Лиза решила, что про «условный рефлекс» она никогда и никому не расскажет, даже Людмиле.

Бедная Людка!.. Не скоро еще Петраков станет прежним. Тем нормальным симпатичным мужиком, с которым можно завести детей и персидского кота… Ему еще предстоит самое тяжелое – найти, опознать, похоронить Ольгу. Завтра он с оперативниками едет в тот лесок, к тому овражку… Как он это перенесет? Здесь никто не сможет ему помочь. И Людка не сможет…

Лицо у Людки стало совсем другое, взрослое. Она не суетится, как прежде, с жужжанием, вокруг Петракова. Неслышно возится с кофе, думает о чем-то…

Людка сегодня ее спасла. Она и Саша…

Саша… Если бы не сегодняшняя ночь, она никогда бы не узнала, какой он. Она думала, он просто хороший парень, а он… Он герой. Самый настоящий герой, который, вот удивительно, встретился ей на жизненном пути…

Сейчас про Сашу думать не надо. Не здесь, не среди людей… Она подумает о нем, когда останется одна, а то лицо ее выдаст. Вон Федька все поглядывает то на нее, то на Сашу, как любопытный таракан щупает усиками пространство, ловит информацию, ухмыляется ехидно. Ну, Макин…

Только бы Саша никуда не делся. А вдруг он сегодня разочаровался в ней? Она, наверное, выглядит, как чума, с этим фингалом на лбу. Фельдшерица со «Скорой» помазала ей шишку йодом «в сеточку». Сказала, так быстрее рассосется. Лиза, как могла, занавесила шишку челкой, но все равно вид у нее, наверное, как после пьяной драки.