Сара Пэйнтер - Весь этот свет

– Я люблю тебя, – сказал Марк. – Мы наконец вместе. Мы можем забыть о прошлом, – он тянул меня за руку в комнату, к кровати. Я пошла за ним, но тут в мозгу снова что-то перевернулось.

– Мы расстались. Я решила все это прекратить, я… – я осеклась. Я чуть было не сказала, что решила от него избавиться, но это было бы жестоко.

– Нет, – отрезал он. – Хватит нести бред. Ты все разрушишь.

И тут я увидела чижика у него на плече и ощутила прилив радости. Словно что-то давно потерянное наконец вернулось ко мне. Я смотрела на маленькую желтую птичку, и воспоминание сложилось целиком, четкое, ясное. Я увидела птичку утром, а вечером попала в катастрофу. Это была первая птица с тех пор, как Джерейнт покончил с собой. Я вспомнила ссору. Вспомнила, что решила расстаться с Марком. Вспомнила, что еще до катастрофы знала – я его не люблю. И никогда не любила. Я чувствовала это всем своим существом, каждой клеточкой. Раздражение и отчужденность были совсем не симптомами.

Я отшатнулась, он усилил хватку. Внезапно мне стало страшно. Я поняла – в машине случилось что-то плохое. И хватка убедила меня в этом. Словно Марк тоже вспомнил об этом в тот же самый момент. Наши глаза встретились.

Мы молчали. Мое облегчение оттого, что я так легко все вспомнила, сменилось тревогой и грустью. Глаза Марка чуть расширились, взгляд стал мягче, хватка ослабла настолько, что я смогла сделать шаг в сторону.

– Прости, – сказал он, явно желая положить конец этому разговору. – Я сделал тебе больно?

– Не теперь, – ответила я. – А тогда. Это был ты. В машине.

Он резко сел на кровать.

– Мы поссорились. Ты был очень пьян.

– Не был, – он закрыл руками лицо.

– Схватил меня за руку и начал тянуть.

– Прости меня. Я не хотел причинить тебе боль.

Я посмотрела на себя. На темно-синюю неопреновую опору для колена, на эластичный бинт, на покрытую пятнами красную кожу, сожженную, жуткую. Я не чувствовала злости. Я ничего не чувствовала. Я просто хотела уйти.

– Моя сумка здесь?

Марк посмотрел на меня.

– Что?

– Сумка. Можно ее взять? – я старалась быть вежливой, тактичной.

– Она в коридоре, – сказал он. – Подожди, принесу ее.

Я пошла за ним. Мне хотелось взять сумку и уехать подальше от этого дома, от Марка, как можно скорее. Когда я покину это место, я смогу все обдумать. Можно позвонить Стивену, он приедет и заберет меня.

Марк отреагировал слишком быстро. Прежде чем я поняла, что происходит, он уже успел оказаться по ту сторону двери и закрыть ее. Раздался резкий звук. Я попыталась открыть, но сложная задвижка под старину была сработана на славу.

– Марк?

Его голос сквозь плотное дерево был пугающе близок.

– Не волнуйся. Я просто хочу поговорить.

– Выпусти меня, – я пыталась делать вид, что спокойна и что вся эта ситуация меня лишь немного забавляет, как будто это лишь небольшое нарушение социального этикета, а не чудовищное – гражданских прав.

– Я хочу, чтобы ты поняла, – сказал он из-за двери. – Ты должна понять. Я не сделал ничего плохого.

Гнев моментально взял верх над страхом.

– Из-за тебя я разбила машину! Ты мог меня убить! Мог убить нас обоих!

– Я совершил ошибку. Мне было так плохо, – голос Марка в самом деле был грустным, но в нем звучали те нотки, которые помогают политикам строить карьеру. Это испугало меня даже сильнее, чем запертая дверь. Я сделала глубокий вдох.

– Ладно, ладно. Я тебя услышала. Ошибка, да. Все хорошо, все в прошлом.

Мне просто хотелось, чтобы он открыл дверь. Просто хотелось выбраться.

Я услышала шорох, представила себе, как Марк сползает по двери и садится на пол. Снова подергала ручку, но та не поддавалась. Огляделась в поисках телефона – его нигде не было.

– Марк, это безумие. Выпусти меня.

Тишина. Я снова попыталась открыть.

– Ты меня пугаешь.

– Я просто хотел быть с тобой. Все случилось так внезапно…

– Я не сержусь, – соврала я. – Все в порядке. Я тебя понимаю.

– Я был совершенно сбит с толку.

– Ты был пьян, Марк. Ты был совершенно пьян.

Потом до меня дошло значение его слов. Он извинялся, что бросил меня без сознания, истекающую кровью, в разбитой машине.

– Так пьян, что оставил меня умирать.

– Это не так. Это все произошло иначе. Я, может быть, упал в обморок, а потом действовал на автопилоте. Я в самом деле почти ничего не помню о катастрофе. Я очнулся не в машине, а на проезжей части.

Еще лучше. Стало быть, спасали меня посторонние люди. Этого я вслух говорить не стала. Сжала губы и как можно тише прошла в другой конец комнаты. Проверила окно, но рамы были опущены, и ключа, чтобы их открыть, я не обнаружила. Впрочем, я и так вряд ли смогла бы выбраться через окно. Я посмотрела, не идет ли кто-то мимо моего дома, уже приготовилась стучать в стекло и махать руками, но улица была пустынна.

Я отпрыгнула от окна в ту же секунду, когда услышала голос Марка.

– Мина? Мин?

Он открыл дверь, рванул ко мне и, схватив за руку, повалил на пол. Я тяжело рухнула, колено пронзила боль, вся жизнь пронеслась перед глазами.

– Что ты делаешь? – закричал он мне в лицо, брызжа слюной.

– Ничего, просто слушаю.

Теперь он лежал на мне, давя всем весом на ребра.

– Не ври мне, ты пыталась сбежать.

– Мне больно. Я не могу дышать.

Давление стало слабее – он перенес вес на руки. Его лицо было в нескольких сантиметрах от моего, и я подумала, не плюнуть ли ему в физиономию, но что бы это дало? Если и получилось бы отвлечь его на секунду, за эту секунду я ничего бы не смогла сделать. Он был больше меня, сильнее и намного здоровее. Мой рост – полтора несчастных метра, и я с трудом могла ходить. Все, что оставалось, – успокоить его. Быть с ним ласковой.

– Я тебя слушаю, – сказала я. – Почему ты бросил меня одну в машине, если, как говоришь, любишь меня?

– Ты была не одна. Машина уже остановилась, кто-то осматривал тебя, и еще один парень звонил. Я же понял, что они тебе помогут, и мне нечего тут делать.

– Все равно мог бы что-нибудь сделать.

– Не мог, в этом все и дело. Что бы это решило? Мне нужно было думать о своем положении. Из-за этого я мог лишиться работы, а мне нужно было думать о нашем будущем. Оставшись без работы, я не купил бы нам этот дом. Теперь понимаешь? Я сделал это ради нас.

Внезапно мне стало ясно, в чем все дело. Совсем не в любви. В молчании. Марк Фейрчайлд боялся, что я нарушу это молчание.

– Выпусти меня, – попросила я снова. – Я ничего не сделаю. Не пойду в полицию, не сообщу в газету, ничего. Мне нужно только, чтобы ты меня выпустил.

– Это ты сейчас так говоришь, – сказал Марк. Конечно, он был прав. Я готова была сказать что угодно, лишь бы он позволил мне выбраться. Сердце сжалось сильнее, череп сверлила острая боль. Я злилась, и мне было страшно.