Лия Аветисян - Про любовь, ментов и врагов

Отлавливая волка для сложных матримониально-селекционных дел, его нельзя было ранить или сильно обидеть, чтобы щенята получились с незамутненными генами: здоровыми и наделенными всеми талантами предков. А потому риск, связанный с подобными операциями, был чрезвычайно велик. Вот почему заводчиками собак были сами охотники, которые и жили-то в основном на доходы от продаж чистопородных щенков.

Отец Давида, старый Вреж, пересказывал фамильное предание, как его отец, тоже Давид, был спасен их дворовой собакой Кучо. И здесь важно знать, что дворовая собака у армян была дворнягой не в современном смысле, а чистопородной умницей, охранявшей дом и подворье и принимавшей участие в воспитании детей. Родители спокойно могли оставить детей на целый день на попечение такой собаки, зная, что она не впустит чужаков, не выпустит малышей с территории двора и разнимет любую драку сорванцов. Покупка такой собаки была дорогим удовольствием, равным, скажем, покупке дюжины овец или пары сотен килограммов чистой овечьей шерсти.

Дело было в 1907 году, жители сасунской деревни узнали о приближении вооруженного отряда турок. Это был традиционный бандитский налёт с целью грабежа, убийства мужчин и пленения девушек и молодых женщин. С помощью таких налетов дынноголовые захватчики поддерживали себя материально и генетически. И армяне не менее традиционно подготовились и засели на подступах к дороге, ведущей в их горное село. В числе других мужчин ушёл оборонять село и молоденький Давид, дед нашего Давида.

Надо сказать, что незадолго до этого за неимением средств для покупки Давид сам скрестил оставшуюся от отца здоровенную овчарку Кучо с хорошим полуволком, и она ощенилась пятью малышами. Как и все малыши, полуволчата Кучо были самыми прекрасными на свете, и она прилежно вскармливала их и нежно опекала. Бой длился уже третий день, когда Кучо неожиданно взвыла, вскочила на ноги, на минуту застыла и умчалась куда-то, оставив своих малышей. Под вечер она не вернулась, и бабушка Давида стала отпаивать заскуливших щенят теплым овечьим молоком и подложила им в корзину самодельную грелку. Прошел еще день, и одержавшие победу крестьяне-бойцы стали возвращаться в деревню. Но ни среди раненых, ни среди мертвых Давида не оказалось. Среди плача и стенаний матери и сестер Давида только бабушка сохраняла спокойствие, так как знала: Кучо отсутствует неспроста!

Прошло ещё несколько дней, и утром на пороге дома появилась исхудалая, потрепанная и усталая Кучо. Не обращая внимания на своих лакающих из миски малышей, она подошла к бабушке, положила лапы ей на плечи, лизнула в лицо и трижды пролаяла. Это был известный собачий пароль военной победы хозяев, и каждая участвовавшая в бою с волками или турками собака была обязана сообщить о ней старшему по дому именно таким способом. А старшими по дому тогда были старшие по возрасту, а не по званию или доходам. Бабушка знала о победе и без Кучо, но не знала, что же случилось с ее внуком.

– Где же ты была, Кучо? Что же ты оставила своих щенят? Где же твой хозяин Давид? – спросила ее бабушка, поцеловав собаку в лоб, ласково потрепав за остриженными ушами и поставив перед ней глубокую миску с едой, приготовленной ею для домочадцев. И это был обязательный и опять же протокольный ответ хозяина на собачье известие о победе. Кучо быстро съела угощение и устремилась к выходу, лая и оглядываясь на старушку. Все стало понятно. Бабушка Давида кликнула сыновей, мужчин-соседей, и они отправились вслед за Кучо, которая долго вела их мимо безлюдных скал, окаймляющих ущелье, и наконец привела в пещеру. В пещере, бледный и израненный, но вполне живой, лежал их Давид!

Уже дома, когда его отпоили живительными отварами, а на раны наложили целебные снадобья, Давид рассказал удивительную историю, которую потом из поколения в поколение пересказывали его родные. Вот она.

Поняв, что побежденные разбойники собираются ретироваться, Давид решил отрезать им путь к отступлению и пустился наперерез. Прыгая по валунам скал, он оступился, неловко упал с большой высоты и сломал себе ногу. Свежий перелом поначалу всегда терпим, и Давид залег за валуном, дождался турок и стал прицельно стрелять. Метко целясь, он убрал командира и еще двоих разбойников, а оставшиеся стали беспорядочно отстреливаться и попали-таки в правое плечо. Кровь обильно полилась, ружьё выскользнуло из рук, а дальше Давид ничего не помнил. Но его стали посещать видения, точнее, странные ощущения, и первым было теплое дыхание вылизывающего его раны зверя. Потом Давид чувствовал, как его долго волокли по земле, ухватив за ворот армяка. А следующим ощущением была льющаяся в глотку теплая влага.

Когда Давид впервые пришел в себя, он нащупал греющую его своим телом Кучо, и на его стон она радостно гавкнула. Здесь надо пояснить читателю, что армянский гампр, или кавказская овчарка, или волкодав, ни при каких обстоятельствах не имеет права на инициативный уход от хозяина: он должен сам ей это приказать. Причем законы собачьей субординации распространяются даже на подросших детей хозяина. Вот почему дворовая собака вынуждена искусно конспирироваться, если, скажем, подросток вышел из дому в отсутствие старших. С одной стороны, нужно быть готовой, чтобы вовремя вытащить его из возможной передряги. Но ведь с другой стороны, если будет застигнута врасплох, она обязана послушаться его приказа и вернуться восвояси. А что уж говорить о директивах самого хозяина!

Так что выхаживавшая Давида Кучо дож далась-таки приказа хозяина отправиться домой, а дальше вы всё знаете. Не знаете только того, что в этой драматичной ситуации вскормлен был Давид живительным молоком своей верной собаки.

Конечно, такая верность базировалась ещё и на уверенности собаки, что её собственные детеныши обязательно будут вскормлены и согреты сердобольной хранительницей очага, старенькой бабушкой. Но это уже история об экологической и гуманитарной гармонии тогдашнего мира.

– Дети, – взгляните, какую принцессу я вам принес! – позвал своих внуков внук Давида Давид, и выпустил из-под армяка пригревшуюся Софи.

16 декабря 2004 г., вечер

Дядя Вова сиял, как на собственной свадьбе лет сто назад: у них получалось два раскрытых убийства за день из обоих совершенных! А это было серьезное достижение. И понятно, что автором обоих гениальных раскрытий мог стать только автор родившихся в течение получаса двух мальчишек, его ученик Шварц.

– Ну-ка, ну-ка, расскажи ребятам, Шварц, что тебя насторожило в связи с дедушкиной внучкой.

В молодости Шварц обожал эти «разборы полетов»: он впитывал откровения старших коллег глазами, ушами, кожей и всем включенным на полные обороты сознанием. После каждого разбора долго сверял полученную информацию с учебниками по криминалистике и всевозможной справочной литературой, анализировал, делал пометки. Потом любая новая информация перестала будоражить воображение, так как автоматически рассылалась по ячейкам хорошо каталогизированной профессиональной памяти. Разборы перестали впечатлять, изрядно надоели, и он стал уклоняться от них как мог. Но однажды, после провала в задержании участника разбойного нападения из-за элементарной неосведомленности молоденького опера в делах, которые не проходят в институте, но хорошо знают в райотделе, он понял, что быть молчаливой энциклопедией криминалистики – настоящее свинство. Надо, обязательно надо делиться своими знаниями с молодняком. Ведь зелёненькие оперы так же нуждаются в этих обрыдлых разборах, как когда-то он сам. «Смеялись над Советами, злословили и сквернословили, – думал Шварц, – а ведь наставничество было их уникальным ноу-хау!» Словом, Шварц помог Дяде Вове сохранить традицию.