Лия Аветисян - Про любовь, ментов и врагов

– Да несуразиц было много в этой дурацкой квартире, – начал Шварц. – У дедушки – красота, пол свежевымытый, под плинтусами еще даже не успел высохнуть. А в коридоре и кухне – бардак. Я, говорит, сама пол у дедушки помыла. А у нее ногти на руках – метровые, аккуратно подпиленные, окрашены розовым лаком, да еще поверх – картинки. Вряд ли мытье полов – её главное хобби. И потом – ванна. Она у них здоровая такая, еще из чешских импортных, глубокая. Да будь ты трижды Анна Курникова, связанная из неё не выберешься. А ещё эта скалка. Да на этой кухне не то что тесто замесить – скорлупу с яйца снять негде. Сперва нужно двухчасовую уборку устроить. И потом, что за привычка падать в обморок после неудобных вопросов? А главное, водой поливаешь, нашатырь в нос суёшь, – не хочет, ну просто не хочет очухаться, хотя реснички подрагивают…

– Товарищ майор, – осторожно спросил напряжённо слушавший его Шагинян, подрагивая коленом, – а какие это лучи СМТ для просвечивания вы имели в виду?

– А я знаю? – улыбнулся Шварц. – Первое, что пришло в голову, и бахнул: СМТ, смерть младотуркам. Просто я понял, что насчет скалки она врет, вот и решил проверить. А ты молодец, что подыграл…

– А плинтус? При чем тут влажный плинтус? – спросил извертевшийся от нетерпения Вардан.

– Как при чем? С утра эта Сирушик, с её наманикюренными пальчиками, могла пуститься в такие хозяйственные подвиги только с одной целью: задержать выход деда из дома, так как сообщник запаздывал. А бедный дед, чтобы не обидеть любимицу, не слезал с кровати, ждал, пока пол подсохнет. Да и деньги-то он, бедняга, копил ей на репетиторов для поступления в институт и на приданое. Как она ни подъезжала к нему, не признавался, где прячет. Вот её дружок и пытал старика.

Вардан что-то зашептал сидящему рядом практиканту, они затряслись, как припадочные, от еле сдерживаемого смеха, и Дядя Вова благодушно сказал:

– Ладно уж, расскажи свой очередной анекдот всем, Вардан, а то лопнете тут на пару.

– Ну вот, товарищ полковник, – обрадовался тот, – идёт суд в Апаране над отцеубийцей. Судья говорит обвиняемому: «Расскажи-ка, как дело было?» Тот и рассказывает: «Сидим мы это с отцом, в нарды играем, он всё выигрывает. Раз выиграл, два, три. Ему все шесть-шесть выпадает или пять-пять, а мне – только несчастные единички и двоечки. Разозлился я – сил нет. Взял нарды и стукнул ими старика по голове, а он возьми да умри». – «Что же ты, бессовестный, не мог себя взять в руки? – удивляется судья. – Ну взял бы сигарету, закурил бы, успокоился…» – «Как можно? – удивляется апаранец. – Да чтобы я в присутствии отца закурил? Да чтобы я так неуважительно к отцу отнесся?»

– Да-а-а, с апаранца станет, – ухмыльнулся Дядя Вова, а Шагинян спросил Шварца:

– А что за такое нетерпение у Сирушик, товарищ майор? Они что, пожениться собирались?

– Это она своему Сашику такую лапшу на уши вешала. А сама собиралась удрать назад в Волгоград. Здесь, говорит, настоящее болото: девчонки по домам к маминым юбкам жмутся, пива даже выпить не с кем.

– Да-а-а, – протянул Вардан, – была бы у меня такая дочка, я бы ее по стенке размазал, стерву проклятую…

– Да ты сперва женись, – засмеялся Дядя Вова.

– А? Когда идем просить руки?

– Пусть сперва определится у кого, – подытожил Шварц, намекая на разнообразные голоса названивавших Вардану девиц. И тут же решил воспользоваться минутным благодушием начальства.

– Товарищ полковник, пусть писанину заканчивают практиканты под руководством Вардана, а я хочу разобраться с делом Лусиняна. Недельный отгул дадите?

– Ладно, давай. И безо всяких отгулов. И Шагиняна могу подключить, если нужно. Но мобильник не отключай и сам на связь выходи каждый вечер.

– Идёт, – согласился Шварц и поднялся с места. – А я? – возмутился Вардан. – Можно, товарищ полковник, и я, если писанину быстро закончу?

– Может, к вам ещё и секретаршу приставить, чтобы кофе варила? – посуровел Дядя Вова. – Сколько раз вам объяснять, что это не писанина, а железобетон, из которого не должен выпростаться преступник?

– Виноват, товарищ полковник, – обиженно вытянулся Вардан, и Дядя Вова подобрел:

– Ладно, документируй все как следует, а там посмотрим, – и просительно, как маленький, заглянул в глаза Шварцу:

– До Нового года найдешь?

И тот уклончиво ответил:

– Буду стараться, товарищ полковник!

1980 г., весна

Вскоре после первой женитьбы Арамиса Шварц столкнулся с ним у входа в Институт иностранных языков, куда пришел на встречу с информатором. «Терминатор» ещё не вышел на экраны, и Шварц пока был просто Арменом. Но он уже перевёлся на заочный юридический и работал в райотделе милиции. Прошлым летом отец умер от инфаркта прямо на работе, и сидеть на шее у матери Шварц не собирался.

– Так ты что, ментом заделался? – бестактно, как всегда, спросил его Арамис, и Шварц уже шагнул к нему, чтобы сделать свой коронный захват, но тут появилась Анушик, нежная и ослепительная суреняновская мадонна с папкой вместо младенца. Счастливо улыбаясь, она спорхнула к ним с верхних ступенек института, стеснительно чмокнула мужа в щеку и поздравила Шварца с назначением:

– Теперь мы можем быть спокойны, если порядок охраняют такие, как ты, замечательные ребята.

Да, фольклорный телеграф работал в Ереване безотказно! Острый не только на шпагу, Арамис поддержал жену:

– Да-а-а, теперь ты наша защита. Успехов тебе, майн мент!

Так и пошло. С тех пор он только так его и называл. Но только он один. Уж остальным бы Шварц намял бока.

Через две недели Арамис уехал на сборы в Москву: он уже был членом олимпийской сборной СССР. Хозяйка предстоящих олимпийских игр, страна в ударном темпе готовилась выжать максимум медалей из представившейся советским спортсменам возможности выступить на родной земле – да еще на фоне резко сократившихся участников из других стран. Остальные бойкотировали игры за нашу братскую помощь Афгану в деле умерщвления президента страны и не менее братскую оккупацию ее советскими войсками. Бедолаги афганцы еще не видели оккупации американской, и эта казалась им возмутительной. Конечно, партия и комсомол зазывали, как могли, иностранных спортсменов для удержания игр в рамках легитимности. И западных спортсменов, дерзнувших ослушаться своих олимпийских заговорщиков, принимали как готовых чемпионов. А вот тренеры втихомолку ликовали, и в их числе – добившийся заслуженного карьерного роста тренер сборной фехтовальщиков Армении, талантливый воспитатель спортивного молодняка Товарищ Дима.

Как ни странно, Товарищ Дима благосклонно отнесся к робкой просьбе Арамиса взять Ану-шик с собой, но строго-настрого предупредил: