Лия Аветисян - Про любовь, ментов и врагов

– Жить будете порознь, а свиданки – не чаще раза в неделю!

И обрадованный Арамис счастливо закивал головой.

Была весна, цвели дрова, и юные супруги всю дорогу до Москвы проспали, обнявшись на сиденьях самолета в горячечных снах о еженедельном уединении. Подаренная физкультурным начальством квартира тогда всё еще строилась, а спальней им по-прежнему служила застекленная веранда многолюдной квартиры.

Арамису предстояло жить и тренироваться со сборной фехтовальщиков в городе-герое Подольске, чьи швейные машинки все еще обшивали всю страну, а фонарные столбы были уже украшены олимпийскими кольцами в ожидании ритуальной эстафеты с огнем. С размещением Анушик дело обстояло посложнее, но кто-то кому-то звякнул, кто-то кому-то крепко пожал свободную руку, и молодую женщину разместили в московском аспирантском общежитии в маленькой комнате на втором этаже. Заселению Анушик сопутствовало исследование наличного контингента, которому Арамис и двое ребят из сборной подвергли аспирантов с дотошностью ученых-микробиологов. Как всегда в подобных случаях, тут же были найдены общие друзья, приятели и даже родственники, и предупрежденные отборными мушкетерами очкарики поклялись не только не приставать к хорошенькой студентке, но и всячески радеть за ее безопасность. В знак доброй воли Арами-су был вручен экспроприированный у белградского аспиранта томик «Крестного отца» на английском языке, и досуг юной супруги впредь был обеспечен обязательством прочитать в оригинале и пересказывать на еженедельных свиданиях на армянском языке евангелие мужской половины человечества.

Анушикина аспирантская комната скорее походила на индивидуальный самодеятельный музей советского жестяного неореализма. Все стены были увешаны потрясающей коллекцией трафаретных табличек, увековечивающих разные периоды развития страны. Среди них было фундаментальное изображение унитаза советской модели с бачком под потолком и призывом экономить питьевую воду. Вот из-за такого бачка бравый морской пехотинец Майкл Корлеоне вынул в ресторане пистолет, чтобы грохнуть Турка и Копа вскоре после Второй мировой, спасшей Америку от великой и всенародной депрессии! Была еще сдвоенная стрелочка-указатель, одним острием извещавшая о направлении к комнате милиции, а другим – к буфету. Инь-янь советского отдыха. Но самая интересная и древняя табличка призывала в случае любых подозрительных явлений незамедлительно обращаться к представителю ОГПУ железнодорожной станции. Вот с кого катали в дальнейшем свою модель борьбы с терроризмом бедные на фантазию американцы! Словом, проживавший здесь до нее аспирант действительно проявлял способности к научному поиску и обобщению.

Пока Арамис тренировался у себя в Подольске, Анушик бродила по музеям и магазинам, выполняла коммерческие наказы подружек и скрупулезно проставляла цены в списках покупок. Потом покупала булочки, кефир и возвращалась в общежитие – читать про итальянские разборки, будто списанные с армян. Зато еженедельно она покупала продукты и принималась готовить мужу обед, фантазируя, что это и есть их дом, и отныне она – полновластная хозяйка квартирки с табличками.

Однажды Арамис приехал вне графика и сообщил, что тренировка отменяется, а на вечер Товарищ Дима пригласил их в ресторан. Это было не что-нибудь, а «Националь» – первоклассное по тем временам интуристовское заведение, что означало дефицитный репертуар западных шлягеров на эстраде, ослепительный для нашего общепита интерьер и ужасную кухню, продукция которой была старательно разложена по белым тарелкам с фирменным вензелем. Навстречу юной паре из-за стола поднялся непохожий на себя развесёлый Товарищ Дима и представил им свою спутницу – старую знакомую из сборной по художественной гимнастике. Лара была родом откуда-то из-под Ростова, но уже лет пятнадцать жила в США и успела похоронить американского мужа.

Диму таким они ещё не видели: он дурачился, острил, произносил цветистые тосты за дам и за старую любовь, которая не ржавеет. Американка Лара рассказывала, как накануне ей здесь же подали обугленный с одной стороны и абсолютно сырой с другой стороны стейк, который находчивый официант выдал за фирменное новшество и тут же окрестил «Бифштекс московский». Особенно смешно она пересказала случай, как безуспешно пыталась заказать на завтрак кусочек масла, но вызванный метрдотель сурово сообщил, что масло у них подается только с икрой. Лара стильно курила тонкие коричневые сигареты, рассказывала байки в лицах, и в сочетании с небольшим американским акцентом, её русский был образен и ярок, а сама она казалась гостьей из благополучного будущего. Ребята чокались шампанским, но пили лимонад, веселились, Dom Perignon и тосты не иссякали, и вечер запомнился Анушик как один из самых счастливых в её жизни.

Это был вообще счастливый год: советская сборная и блеснувший в ней Арамис стали-таки чемпионами Олипийских игр. Он беспрерывно ездил на международные соревнования, откуда возвращался с медалями победителя, а еще – книжками и сумочками для каменевшей на весь период его отсутствия Анушик. А под Новый год Товарищ Дима завершил спланированную ещё летом операцию и устроил дружескую пирушку в своей холостяцкой квартирке. Арамис удивленно озирался на пустые стены и выстроенные в колонну огромные коробки из-под советских макарон с наклеенными тетрадными листами. На них прыгающими Димиными буквами были составлены перечни содержимого. Из всей мебели в комнате стояли одолженные у соседей столы и стулья, жены соседей суетились на кухне, а румяные с мороза друзья носили от дворового мангала вопиющие ароматом шашлыка тяжелые кастрюли и пустые шампуры. Дима сосредоточенно бубнил что-то одному из тренеров фехтовальщиков, тот весело кивал и разводил руками. Заметив Арамиса, подозвал и представил ему нового личного тренера, поскольку сам на следующий день уезжал навсегда в Америку, к законной жене Ларе.

Вот на этой пирушке Арамис и надрался впервые в жизни под осуждающие взгляды и междометия обоих тренеров.

Новый тренер, возможно, был и ненамного хуже Димы, но отношения с ним не задались с самого начала. Да иначе и не могло быть, потому что боготворимый Арамисом с детства Товарищ Дима не подлежал никакой замене. Да и вообще большинство народов мира предпочитает единобожие.

1984 г., весна

На очередном вираже судьбы Арамис неожиданно стал кришнаитом. Собственно, поворот он придумал и осуществил самолично в условиях строгой конспирации. Поехал на соревнования в Белград, а там, только и разместившись с командой в гостинице, вышел на минутку подышать перед обедом и прямым ходом направился в Посольство США, где и попросил политического убежища. Письма Димы не жгли карман чемпиона, так как дальновидно были уничтожены после многократного прочтения еще в Ереване. Но расписанные в них прелести жизни спортсменов в Америке и перспектива блеснуть на Олимпиаде в Лос-Анджелесе, встречно бойкотируемой СССР и соцлагерем, выжгли напрочь те участки сознания и души, что связывают человека с местом рождения и вообще отвечают за оседлость.