Лия Аветисян - Про любовь, ментов и врагов

– Слушай, Ашот, я законов не пишу – я их исполняю. Ты вон, плащ шьешь из готовой кожи, не выделываешь ее. Так и я. Ты мне лучше помоги с подлецом-Сакунцем, чем выгораживать воров-ский мир, – возмутился Вардан и отставил чашку.

– Падальщик твой Сакунц. Падальщик, который у женщин на рынках сумочки воровал, пока они с продавцами торговались. У наших матерей и сестер воровал, понимаешь? Вот и помыкали в камере им все: во-первых, потому что, деревенщина, приехал в город городских же и обижать. И кого – пожилых женщин! Во-вторых, он в момент откровенности рассказал в камере такое, что его убить мало! – хлопнул себя по колену Ашот.

– И что это он рассказал? – спросил Вардан, подобравшись, наконец, к теме.

– Ребенка их общего, говорит, его подружка в роддоме отдала другим людям. Как же, говорим, отдала? Ты же отец! Пошел бы, поскандалил, врачам пригрозил! Полицию, на худой конец, привлёк бы! А он – нет, мол, нельзя мне было высовываться, да и деньги были нужны. Мол, детей варганить – дело нехитрое. А тогда не ко времени это было. – Ашот в сердцах опять припечатал пятерню к колену. – Ты такое бесстыдство видал? – Да разве такое можно творить, ай кннич джан, ай ахпер джан? Чтобы армянин своего ребенка, мальчика, в другие руки отдал – это ж каким скотом должен быть? В старину бывало, еще при моих родителях, если у брата нет детей, так другой брат с женой специально лишнего ребенка рожали, им отдавали, чтобы родная линия не обрубилась. Это другое, понимаешь? А тут? За деньги, представляешь? Да и не армянин этот Андо вовсе: голова такая длинная, как дыня, затылок плоский: настоящий турок, турецкий чобан [137] Чобан (арм.) – овечий пастух; чабан . Мы так его и звали: Чобан-Андо.

– Я думаю, турки к своим детям ничуть не менее трепетно относятся, – вступился Вардан, – при чем тут: армянин, турок, немец… Не человек он – другое дело. А подружка его, её как звали?

– Ано. Он нам все уши прожужжал, какая она красавица. Совсем идиот он, понимаешь? В тюрьме разве можно подружку рекламировать? Да еще с такой репутацией? Хотя это его в тюрьме и спасло по большому счету…

– Ну да? – равнодушно откликнулся Вардан, закидывая ногу на ногу.

– Ну ты знаешь, кннич джан, что информация из тюрьмы распространяется на волю быстрее передач – оттуда. Могли тюремные авторитеты её наказать очень даже оперативно. Но решили иначе. Пусть, решили, один гад накажет другого гада. И стали вести с этим подонком Андо воспитательную работу. Так что к моменту выхода – а просидел он больше пяти лет – был этот парень готовый зомби, как американец в Ираке. Главная была жизненная цель – найти и перевоспитать. Или строго наказать.

– А она к нему не приходила на свидания? Передачи не носила?

– Да нет, откуда? От ребенка отказаться смогла – и что, такая женщина передачи будет носить? Э, кннич джан, старики говорили: «Воскин эжан чи ли, бозиц эль кник чи ли» [138] У золота цена не скостится, а блядь в жёны не сгодится (арм. поговорка). …

Вардан такое слышал впервые и смеялся долго и заливисто. Потом, сдерживая волны подступающего хохота – неудобно всё-таки, следователь угрозыска, – насупился и спросил:

– И что? Удалось наказать ее?

– Не знаю… – пожал плечами и губами Ашот, – исчез он с концами… То ли в другую страну переехал – тогда ведь Шенгена не было еще везде по Европе, легче было. То ли попался снова на воровстве и кто-то сердитый его прикончил втихомолочку. В девяноста восьмом он вышел, при Левоне [139] Первый президент Армении (1991–1998) Левон Тер-Пет росян дело было, понимаешь? Сколько народу тогда бесследно исчезло…

– Ты-то откуда знаешь о дате выхода? – справился Вардан.

– Ну как откуда? Этот город только кажется большим, а так пойдешь куда на крестины или поминки – а там кто-нибудь из надзирателей бывших или отсидевших ребят. Или их друзей и родственников. Или сидишь здесь, строчишь – и опять кто-нибудь знакомый с тех времен зайдет куртку кожаную переделать. Тебе вот ничего не надо подкоротить-перелицевать? Я знакомым бесплатно делаю…

– Да нет, спасибо, – засмеялся Вардан, – ты эдак большую семью содержать не сможешь, зря вкалывая, Ашот.

– Э-э-э, ахпер джан, деньги что? Грязь на руках: очень быстро смываются. А человечность – она остается…

– И то верно. Так кто же видел Сакунца последним, по-твоему?

– Кто видел? Ну не знаю, был ли он последним вообще, но бывший врач наш тюремный как-то сюда заходил, дубленку жены принес. Рассказывал, смеясь, что в один и тот же день успел он Чобану подписать и обходной для выхода из колонии, и встретить его, уже свободного, в сквере. А дата была знаменательная для доктора, день рождения сына, шестого февраля… И у моих отца и сына старшего именины в этот день, всегда справляем: Погосы они. Я потому запомнил. Так вот привезли они с женой малышей в детское кафе на Каскаде. А там на скамеечке Чобан сидит, как порядочный. Доктор подумал, что опять тот за старое взялся, потому что смешался он, увидев доктора, понимаешь?

Вардан взялся за мобильник:

– Товарищ майор, разговор есть, вас где найти? Так я рядом, через пять минут буду…

– Спасибо тебе за кофе, Ашот. Если что узнаешь о Сакунце – звони. И вообще, если понадоблюсь – звони. Ты, я вижу, хороший парень, – и протянул руку рыжему мастеровому.

23 декабря

Кафе было так себе, не прогорело вчера – в обозримом будущем обязательно закроется. Это хроническая болезнь ереванского общепита: прогорать, как свечка, на определенных местах всего за пару-тройку лет, если не случится чудо. Чудо в Ереване случается: то в высоком кресле оказывается парень с шестиклассным образованием, но с дипломом неизвестного науке херсонского вуза, то молоденькую поп-певичку, погибшую от лихого вождения, хоронят в городском пантеоне рядом со светилами мировой науки и отечественной культуры. Бывают и приятные чуда чудные: трёхлетние малыши, знающие назубок карту мира вплоть до райцентров Гватемалы. Или дети постарше, поющие или играющие на дудуке так, что взрослые плачут, как маленькие! Но чтобы случилось чудо спасения прогорающего ресторанного бизнеса – нет, в Ереване такого не бывало.

Конечно, всего через несколько недель после закрытия такого заведения на том же месте откроется другой ресторан или кафе, изменятся кулинарное направление, интерьер и униформа персонала, попервоначалу столики заполнятся оптимистами и авантюристами от гастрономии: а вдруг и правда чудо? И новый шеф-повар даже будет всячески потворствовать их энтузиазму стать здешними завсегдатаями. Но пройдет год, и станет ясно: нет, чудо сюда не придет, а персонал уже уходит. Про такие невезучие местечки говорят: здесь зарыта голова какой-то собаки! И если в русском языке зарытая собака означает открытие и почти «эврика!», то в армянском её же зарытая голова – это тайна, обволакивающая кармическую невезуху заведения.