Лия Аветисян - Про любовь, ментов и врагов

– Ну-ка, излагайте.

– Ну-ка, умывайтесь-одевайтесь! Это что за вид? Что за сленг? – возмутилась Марго, выплыв из кухни с горой пышущих жаром оладий.

– Кумекают мальчишки твои, – улыбнулся Шварц после обстоятельного разговора с близнецами. И если бы это было возможно, то сияющая с утра Марго заискрила бы всеми цветами радуги счастья, – вот если бы ты мне и пару девочек родила, то могла бы и посидеть со мной, пока бы они на кухне управились.

– Посидеть-послушать о твоих расследованиях? – Марго намеренно пропустила мимо ушей вариант пополнения семьи, но уселась напротив.

– Ну что я тебе могу рассказать такое, Маргушкин, чтобы ты еще не знала? – улыбнулся Шварц, – люблю я тебя, но это ясно безо всяких расследований.

22 декабря, полдень

Маленькая была кожевенно-сапожная мастерская, метров шесть-семь, без окон. Под низеньким потолком прямо на вбитых в стену гвоздях висели деревянные вешалки с аккуратно застегнутыми ношеными куртками, пальто и плащами из кожи. Под ними на приступочке пола выстроились дамские сапожки всех моделей и цветов – на переделку голенища. Под стеной за антикварным «Зингером» сидел рыжий здоровяк, напевал что-то, качал педаль и вертел под прыгающей иглой рукав плаща. Весело уставился на Вардана:

– Чем помочь, ахпер [130] Брат ( арм. ) ?

– Ты – Ашот Карапетян?

– Ну да!

– У меня к тебе пара вопросов, я из угрозыска Центра.

Мастеровой хлопнул по колену пухлой пятернёй: – Ну армяне! Ну что мы за народ? Всего и делов-то – десять лет назад год посидел в тюрьме! Так с тех пор кто кому где морду набьет или машиной переедет, сразу следователи к Ашоту: а ты не в курсе? Не в курсе я, ахпер! – раздосадованно шмякнул он себя по колену еще раз. – Честно на кусок хлеба зарабатываю, жену-детей содержу, понимаешь? Нет – не народ мы. Или Советы испортили, или всегда такие были… Э-э-э, наверное, за то, что мы такие чуз охи, [131] Чузох (арм.) – недоброжелательный. турки и истребили нас, на себя джарму [132] Чарма; джарма (арм.) – негативная карма взяли… Вот, сижу здесь целый день, работаю, понимаешь? А вы тут ходите…

Вардан обиделся:

– Что значит – «ходите»? Это моя работа: ты кожу переделываешь, дефекты из неё устраняешь, а мы их устраняем из общества. Без нас, думаешь, сидел бы здесь спокойно, пока жена и дети дома?

Ашот махнул рукой:

– Э-э-э, анох кани [133] Анох кани (арм.) – способный (на это) натворит. – что с вами, что без вас… Хотя ты прав: каждый свой честный хлеб по-своему зарабатывает. Извини, что вспылил. Кофе поставлю?

– Ставь, – согласился Вардан и наблюдая, как Ашот дострачивает пройму, критически осматривает шов и аккуратно вешает плащ на плечики, спросил:

– Вы с Андраником Сакунцем сокамерниками были. Помнишь такого?

– Помню.

– Что скажешь о нем?

– Тха эр, эли, иря амар [134] В собственных глазах – парень как парень (арм) – откликнулся Ашот, раскладывая кофе по чашечкам с водой и ставя их на раскаленную электроплитку.

– А по-твоему?

– Вор он был, этот Андо. Раньше, при Советах, все воровали: от завскладом и буфетчика до рабочего и директора: кто продукты, кто детали, кто телевизоры, кто деньги. У государства как не воровать, если оно же – главный вор? Взяло и украло земли твоего народа и другим продало, понимаешь? Даже историческую память украло, а? Подсократило в учебниках на несколько тысяч лет, понимаешь? – ссорился Ашот уже с ушедшей властью и помешивал поднимающуюся пенку.

– А что Андраник?

– Андо у людей крал. Я таких не уважаю, – откликнулся Ашот и поплевав на пальцы, осторожно взялся за горячие ручки кофейных чашечек.

– Но ведь вы вроде дружили в тюрьме? – настаивал Вардан.

– Э-э-э, ахпер джан, что значит «дружили»? – пробубнил Ашот, прикуривая от плитки. – Земляки мы всего-то, из Лори, да и то у меня родители оттуда, а я в Ереване родился, здесь в школу пошел, отсюда в армию ушел, здесь в Нархозе [135] Народное название Института экономики и финансов (прим. авт.) учился. Летом только ездил к деду с бабушкой. Ни до, ни после тюрьмы я его не встречал и знать не знал. А там, в тюрьме, в маленькой камере, от безделья чем занимаются? Байки рассказывают из своей и чужой жизни, всю свою родословную до седьмого колена излагают, понимаешь? Вот у нас с ним и были общие воспоминания: «а в Ахпатском монастыре был?», «а в степанаванском пионерлагере отдыхал?» А так – что у нас общего? Я-то за драку сел. Сукин сын один не так посмотрел на мою девушку, я и вскипел. Слово за слово – глаза, говорит, для того и дадены, чтобы глядеть на что хочешь, – и покалечил я его немножко. А у него мама нервная такая была, и как раз – врач в судмедэкспертизе!

– Земляки мы всего-то, из Лори, да и то у меня родители оттуда, а я в Ереване родился, здесь в школу пошел, отсюда в армию ушел, здесь в Нархозе учился. Летом только ездил к деду с бабушкой. Ни до, ни после тюрьмы я его не встречал и знать не знал. А там, в тюрьме, в маленькой камере, от безделья чем занимаются? Байки рассказывают из своей и чужой жизни, всю свою родословную до седьмого колена излагают, понимаешь? Вот у нас с ним и были общие воспоминания: «а в Ахпатском монастыре был?», «а в степанаванском пионерлагере отдыхал?» А так – что у нас общего? Я-то за драку сел. Сукин сын один не так посмотрел на мою девушку, я и вскипел. Слово за слово – глаза, говорит, для того и дадены, чтобы глядеть на что хочешь, – и покалечил я его немножко. А у него мама нервная такая была, и как раз – врач в судмедэкспертизе!

– Девушка-то дождалась? – рассмеялся Вардан.

– Вон, двоих рыжих сыновей растит, а еще девочка у нас в прошлом году родилась: моя копировка, но черненькая, в маму, – блаженно улыбнулся Ашот.

– Храни Бог, – откликнулся, как подобает, Вардан.

– Храни Бог и твоих детей, кннич [136] Кннич (арм.) – следователь джан, и всех малышей на свете, – посерьезнел Ашот, – а зачем живем-то?

Вардан решил скрыть постыдный в глазах мастерового факт своей неженатости и вообще подсократить разговор на добрых полчаса, обогнув тему риторического вопроса. Так что перешел к делу:

– И что рассказывал о себе Сакунц?

– Ну, я и говорю: таких, как я, в тюрьме уважают, а воров презирают. Воровские законы только называются воровскими, на деле это древние законы справедливости, которые были повержены вместе с нашими царями, понимаешь, кннич джан? Справедливость – она родилась с Адамом, еще во-о-он с каких времен… Постарше ваших гражданских и уголовных кодексов. А сейчас вы что называете ею, когда людей судите? К примеру, когда позволяете сыну отсудить имущество у старых родителей? Или голубым сукиным детям позволяете развернуться вовсю?