Джозефина Тэй - Поставь на карту жизнь. Любить, но не терять рассудка. Что сказал покойник

Лиз продолжала думать о Лавинии и о ее способности проникать в человеческие души. Она попробовала разобраться в единственном пункте, не попавшем в обвинительный акт, — оскорблении, нанесенном Тоби Таллису, — и так и не решила: оттого ли Лавиния не упомянула его, что не знала о нем, или оттого, что была совершенно безразлична к возможным страданиям Тоби. Вся деревня была в курсе, что муки Тантала были ничто по сравнению с тем, что приходилось терпеть Тоби. Сирл с очаровательной любезностью и полным безразличием отклонил приглашение посетить Хоромы, равно как и все последующие увеселения, которые Тоби намеревался организовать в его честь. Ни малейшего интереса не проявил он и к предложению съездить с ним в Стэнуорт и быть представленным там. Такого с Тоби никогда не случалось. Возможность запросто посещать великолепный Стэнуорт была его козырной картой. Он никогда прежде не разыгрывал ее зря. С американцами она брала наверняка — но, увы, не с этим. Сирлу ничего не было нужно от Тоби Таллиса, и он демонстрировал это все с той же безупречной вежливостью. Он наносил обиды с таким изяществом, что при всей их бессердечности интеллектуальный Сэлкот наблюдал происходящее с нескрываемым восхищением.

И именно это больше всего мучило Тоби.

Сносить пренебрежительное отношение Сирла было само по себе достаточно неприятно. Сознавать, что все вокруг в курсе дела, было непереносимо.

Что правда, то правда, думала Лиз, появление Лесли Сирла было не особенно счастливым событием для Сэлкот-Сент-Мэри. Из всех людей, с которыми он здесь столкнулся, пожалуй, одна только мисс Истон-Диксон осталась вполне довольна его приездом. Он был удивительно мил с мисс Диксон… Терпеливо и добродушно отвечал на ее бесконечные вопросы, словно сам по-женски интересовался сплетнями кинематографического мира, рассказывал ей закулисные интриги в студиях и обменивался с ней воспоминаниями о фильмах плохих и фильмах хороших, так что Лавиния сказала наконец, что они похожи на двух домашних хозяек, делящихся кулинарными рецептами.

Это произошло в тот вечер, когда Марта пришла к ним пообедать. Был в тот вечер один момент, когда Лиз, наблюдая его и мисс Диксон, вдруг страшно перепугалась, — а может, она и вправду медленно, но верно влюбляется в Сирла. Она до сих пор была благодарна Марте за то, что та ее в этом разуверила. Потому что именно в этот момент, когда Марта завладела им и увела с собой на ночь глядя, а она, Лиз, при виде того, как они удаляются вместе, не испытала ни малейшего укола ревности, ей стало ясно, что, как бы она ни ощущала очарование Сирла, никакие узы их не связывают.

Теперь, стенографируя похождения дурехи Сильвии, она решила последовать совету Лавинии и найти способ разуверить Уолтера, так, чтобы он отправился в эту поездку спокойно, не тая в сердце никаких обид против Сирла. Когда они вернутся из Мир-Харбора, где должны были приобрести две байдарки и договориться относительно их доставки в Отли, она непременно придумает что-нибудь, и они с Уолтером проведут некоторое время тет-а-тет. А то что-то очень уж часто последнее время у них получался треугольник.

Или, может, тет-а-тет, да не с тем.

Уолтер одобрил идею путешествия на байдарках не потому, что его прельщала перспектива изображать из себя складной нож в неприспособленной лодчонке, а потому, что на этом должно было строиться его повествование. Для того чтобы книга имела успех, «приключения» необходимы, а необычный способ передвижения был легчайшим способом их достижения. Передвижение пешком потеряло всякую ценность с тех пор, как стало обычной формой туризма. Уолтер, который исходил большую часть Европы с зубной щеткой и парой рубашек в кармане плаща, был бы рад пересечь долину Рашмира пешком, но чувствовал, что рассказ об этом не доставит никакого удовольствия современным энтузиастам. Его рубашечно-щеточный метод только озадачил бы мазохистов, которые, нагрузившись тюками, брели, трусили, карабкались в направлении той точки на горизонте, к которой были прикованы их подернутые пеленой глаза — глаза скорее атлантов, чем одиссеев. А втиснуть очерк о долине между двумя детскими передачами, может, и было достойно подражания, но тем не менее унизительно для человека, который являлся чуть ли не единственным хозяином радиопередачи «На открытом воздухе».

Итак, Уолтер приветствовал идею с байдарками. А на предыдущей неделе стал ее ревностным поборником уже по совершенно иной причине.

В машине или пешком, он проводил бы дни бок о бок с Лесли Сирлом. На байдарке же он будет практически свободен от него. Уолтер достиг той стадии, когда самый звук спокойного, немного тягучего голоса Сирла раздражал его до того, что ему приходилось срочно брать себя в руки. А смутная догадка, что он несколько смешон, отнюдь не действовала успокоительно. Последней каплей оказался момент, когда Лиз стала с ним ласкова. Он никогда не задумывался над тем, как относится к нему Лиз. Относится естественно — о чем тут думать. Иначе говоря, Лиз поставляла ничего не требующую взамен любовь, что после восьми месяцев общения с Маргрит Мерриам казалось ему в женщине идеальным.

А теперь Лиз стала с ним ласкова. «Снисходительна» — так он определил про себя ее отношение к себе. Если бы не его вдруг проснувшийся интерес к Лиз, он, возможно, не заметил бы перемены. Но Лиз выдвинулась на передний план в его мыслях, и он, обдумывая каждое ее самое невинное слово, мимолетную смену выражения лица, уловил, что она стала к нему снисходительна. Снисходительна! К нему. К Уолтеру Уитмору!

Ничего столь непоправимого, столь неуместного не произошло бы, если бы не присутствие Лесли Сирла. Уолтеру приходилось сильно сдерживать себя, когда он думал о Лесли Сирле.

Они предполагали, если позволит погода, ночевать на берегу, чему Уолтер тоже был рад. И не только потому, что это давало ему возможность созерцать Большую Медведицу сквозь ветви какого-нибудь дуба или описывать ночную жизнь полей и реки, но и освобождало от необходимости коротать вечер на каком-нибудь крошечном постоялом дворе. Убрести с бивуака одному, ничего не объясняя, можно, но, если вам захочется покинуть трактир, это потребует объяснения.

Байдарки были наименованы «Фил» и «Эмма», и миссис Гарроуби почему-то очень рассердилась, узнав, что «Эмма» досталась Сирлу. Но в еще большее смятение она пришла, сообразив, что от Сирла она так скоро не отделается. Выяснилось, что ее немножко обманули насчет путешествия. Для того, чтобы фотографировать ландшафт широким планом, нужен был аппарат большого размера, то есть такой, который довольно мудрено было уместить в байдарке, уже перегруженной спальным мешком и непромокаемой подстилкой, и было решено, что Сирл вернется сюда позже и на досуге сделает серию фотографий.