Мэри Лу Лонгворт - Смерть на винограднике

— Я начал в шесть — так меня разозлило это нападение, — объяснил патологоанатом. — И потом, в моем возрасте спать хочется все меньше и меньше. Скоро сами убедитесь.

— Благодарю за предупреждение.

— Мадемуазель Дюран изнасиловали и задушили в пятницу вечером, насколько могу судить — между шестью и восемью часами вечера. Под ногтями у нее обнаружились частицы кожи, которые я отправлю в лабораторию — возможно, она поцарапала того, кто на нее напал. И я уже приступил к исследованию тела мадам Даррас. Она умерла примерно в то же время, между шестью и восемью часами вечера в пятницу, ее убили там же, где нашли труп, на винограднике. Скажите своим людям, пусть поищут камень размером с бейсбольный мяч, испачканный кровью. Буду на связи, — и он отключился.

Верлак едва успел пересказать его слова Полику и Шельферу, как в дверь постучали.

— Войдите!

Вошел Ален Фламан с красным органайзером «файлофакс» в руке.

— Тут масса полезных вещей.

— Хвала небесам за ручку и бумагу, — отозвался Верлак. — Садитесь.

— Десять дней назад мадам Даррас побывала у своего адвоката, — сообщил Фламан. — Об этом визите ее муж не знал.

— Как это выяснилось?

— Рядом с временем визита она сделала приписку: «Не говори Жилю».

Несмотря на мрачные утренние новости и духоту в кабинете, Верлак усмехнулся. Потом встал и открыл окно.

— Кто ее адвокат?

— Судя по записям — некий мэтр Блэ.

— Эрик Блэ, — уточнил Верлак. — Я сам с ним поговорю. — Он собирался что-то добавить, когда в дверь снова постучали.

— У вас в кабинете толкучка, как в аэропорту Шарль де Голль во время длинных выходных, — заметил Полик.

— Приветствую, господа, — сказал, входя в кабинет, Ив Руссель.

Фламан склонился к Жюлю Шельферу и шепнул:

— Прокурор Руссель.

— Мы в тупике, — объявил Руссель, расхаживая по кабинету.

Бруно Полик поставил локти на колени, повернул голову и искоса взглянул на ступни Русселя.

— А где же ваши бирюзовые ковбойские сапоги? — поинтересовался он.

— На них меняют подошву. — Руссель тоже взглянул на собственные ноги. — Пока вы тут болтаете и попиваете кофе, мне пришлось продираться через целую толпу репортеров у входных дверей. Даже с центральных студий прикатили — и с «TFr», и с «M-шесть»! Сначала напали на девушку в Эгюийе, потом — на женщину в Ронь… Насколько понимаю, преступник один и тот же?

— Да, — кивнул Верлак. — Буве только что подтвердил такую вероятность.

— А что насчет старухи?

— Мадам Даррас, — сухо поправил Верлак. — Думаю, то, что на нее напали в Ронь, — случайное совпадение, однако и ее, и мадемуазель Дюран убили между шестью и восемью часами в пятницу вечером. Мадам Даррас убили совершенно иначе, ее бумажник пропал, хотя его могли забрать намеренно, чтобы сбить нас со следа.

— Ладно, только давайте уже кого-нибудь арестуем, и побыстрее! — заявил Руссель.

Во время короткого перерыва Верлак ел сэндвич за рабочим столом и звонил Марин. Она ответила после второго сигнала.

— Как ты, Марин?

— Все в порядке.

— Отец смог проводить тебя в больницу?

— Да. И даже хотел зайти со мной в кабинет, где делали биопсию, но я ему не разрешила.

— И как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, пытаюсь читать, но сосредоточиться трудно. Если можно, дай мне какое-нибудь поручение.

Верлак отложил в сторону недоеденный сэндвич.

— Тебе правда хочется что-нибудь сделать?

— Да, я же сказала.

— В таком случае поручений будет два, но только если ты не против. Твоя знакомая Филомена: ты могла бы навестить ее и спросить, не говорит ли ей о чем-нибудь такой адрес: Ронь, улица Консепсьон, дом шесть?

— Ладно. — Марин записала адрес на обороте попавшегося под руку конверта. — Это дом, где жила мадемуазель Дюран, которую убили в пятницу вечером?

— Да. Я надеялся успеть побеседовать с Эриком Блэ, но у нас с минуты на минуту намечается встреча с бывшим грабителем, который несколько лет назад напал на пожилую женщину, а потом предстоит еще поездка в Ронь. Ты не могла бы сходить в контору Блэ, ведь ты, если не ошибаюсь, давно с ним знакома?

— Да, — с запинкой ответила Марин. — А в чем дело?

— Блэ — адвокат семьи Даррас, на прошлой неделе мадам Даррас встречалась с ним, но мужу об этом визите не сообщила. Его контора на улице Тьер.

— Знаю, — сказала Марин, — схожу.

Она выпрямилась в кресле и на миг прижала телефон к груди. Эрик Блэ дважды за последний год звал ее на свидания, и оба раза она отказывала ему.

— Я позвоню, как только что-нибудь узнаю, — пообещала она.

— Спасибо.

— Только не тяните. — Дидье Руэр уселся поудобнее и скрестил ноги. — Мой инспектор по надзору позвонил, и вот я здесь, вовремя, точно в половине первого.

— В таком случае перейду сразу к делу, чтобы вы успели на обед, — отозвался Верлак. — Где вы были в пятницу вечером, с шести до восьми?

— Минутку! — встрепенулся Руэр. — Новости сегодня утром я смотрел! В Ронь даже духу моего не было!

— Замечательно. И где же вы были?

Руэр задумался.

— Я был… сейчас, в пятницу вечером… О, вспомнил! Здесь я был, в Эксе, в «Барной стойке» на улице Эспарья. Хоть у кого спросите.

— Спросим, — пообещал Полик. — Кто еще был с вами?

— Мой приятель Луи, — ответил Руэр. — Мы смотрели матч марсельцев по ящику. И официант, и бармен знают нас, так что могут подтвердить. Мы ушли оттуда около девяти, потому что захотели есть, а в баре еды нет, только арахис.

Верлак заметил, что лоб у Руэра покрыт испариной.

— Будьте добры, оставьте нам номер телефона Луи, — попросил он.

— А как же.

Верлак подсунул Руэру лист бумаги, и бывший грабитель написал номер. Его рука заметно дрожала.

— Прекрасная игра стала спасением, — заключил Полик.

Руэр слабо улыбнулся.

— Хоть бы разок увидеть, как Марсель выиграет.

Марин дошла до конца своей улицы, свернула на улицу д’Итали, а через квартал опять повернула — направо, на Кардиналь. Шагая по правой стороне, она приблизилась к дому номер восемнадцать и позвонила в дверь с табличкой «Жубер». Никто не ответил; она подождала и снова позвонила. Потом огляделась по сторонам, услышала звуки органа из церкви Святого Иоанна Мальтийского и направилась туда. Может быть, Филомена на репетиции церковного хора. На площади перед церковью собралась целая толпа местных жителей и туристов, выходивших из Музея Гране и входивших в него: в музей привезли грандиозную выставку Сезанна. Марин и Верлака пригласили на закрытый показ перед официальным открытием, выставку они покинули в полном восторге, который у Верлака граничил с фанатизмом. Марин вошла в церковь и несколько минут стояла в глубине зала, слушая музыку. Заметив, что по проходу между скамьями идет монах, брат Бенуа, она направилась к нему и представилась дочерью доктора Бонне.