Юлия Михалева - Невидимые

Оглядев друг друга, тихо прошли вглубь переулка, к заветному входу. Ванька вытащил фомку, ловко и бесшумно выломал замок. Макар едва удержался, чтобы не восхититься вслух.

— Макарка, останешься следить здесь. Сема, подойдешь к лестнице. Лавочник глухой, как пень, но вдруг решит вниз сползти? — дал наставления Степан. — Все просто. Идем!

Приоткрыв дверь, подельники тенями прокрались внутрь. Макар, как и велено, остался сторожить вход.

Скорее бы! Он места себе не находил, нервно переступая с ноги на ногу. Безумно хотелось курить, но он мужественно терпел.

Товарищи все не возвращались. Может, что-то пошло не так? А вдруг им нужна помощь?

Из глубины дома донесся шум. На втором этаже зажегся свет.

Что же делать? Бежать отсюда или, наоборот, спешить внутрь?

Макар, стоя лицом к дому, принялся кусать заскорузлые ногти. Сбоку зашелестели кусты, миг — и чья-то рука схватила его за спину.

— Попался!

Он не успел даже толком понять, что происходит, как та же рука с силой втолкнула его в прямо в дверь. Степан говорил — нужно свистеть. Но когда бы успел?

— Стоять!

— Кто здесь? — громко и отчетливо спросили откуда-то сбоку. — Что случилось?

Послышался топот. Трое из четырех, шедших следом, бросились вдогонку, оставив одного из своих держать Макара.

— Кто-то нас сдал! — голос Степана и следом звон разбитого стекла.

Вскоре городовые вернулись, ведя с собой Ваньку-мануфактурщика. Подошел, держа лампу, и лавочник — лысый, худой старик.

— Спасибо! Спасибо вам, господа! — он по очереди осветил лица задержанных, пристально вглядываясь в каждое. — И как же вы только подоспели так вовремя?

— Сообщение нам было, — буркнул полицейский.

— Ась? Повторите. Я плохо слышу…

Ванька, поджав губы, мрачно смотрел на Макара.

— Неужто это и есть те невидимые, о которых в газетах писали? — спросил табачник. — Хлипкие-то какие, а едва жизни не лишили. Как же вас отблагодарить?

Закончив обмен любезностями, городовые повели домушников в полицейский участок. Макару предстояло там оказаться уже в третий раз за полтора месяца.

Полицейские удачно отвлеклись на пьяного дебошира: Бирюлев незамеченным проскользнул в кабинет Червинского.

И — вовремя. Сыщик как раз приложился кулаком к скуле сидящего перед ним работяги.

— Что вы хотели, Бирюлев? — раздраженно спросил Червинский.

— Я выяснил кое-что о невидимых.

— Насколько важное? Вы же видите — я занят, — ответил сыщик тоном отвлеченного от нужного, но совершенно обыденного занятия.

— Крайне! То, что я узнал, многое объясняет.

Догадка, которую хотелось озвучить, возникла еще вчера — после того, как Бирюлеву вновь вспомнился разговор с городовым. А после утреннего визита в мануфактуру Павловой он окончательно убедился, что раскрыл один из секретов невидимых. Конечно, репортер бы предпочел поделиться соображениями с тем полицейским, что успокаивал на минувшей неделе. Однако в участке его сегодня не встретил, а имени в прошлый раз не спросил. Как теперь отыскать?

Увы, оставалось только одно: рассказать Червинскому. Помогать сыщику совсем не хотелось, однако желание найти виновных в смерти отца брало верх.

Рассчитаться за унижения можно будет и потом. И, возможно, куда лучше, если приметить побольше интересного — вот как то, что прямо сейчас происходило на глазах.

Уж тогда репортера не обвинят в беспочвенной неприязни.

Червинский посмотрел с сомнением — сначала на Бирюлева, потом на рабочего.

— Власенко! Ушаков!

Полицейские на зов не спешили.

— Эй! Городовые! — во всю мощь заорал сыщик.

Но потасовка, очевидно, продолжала удерживать всех неподалеку от входа.

— Да куда они подевались? Присмотрите за ним, Бирюлев, — велел Червинский, выходя в коридор.

Репортер хмыкнул, снова дивясь неприглядным манерам и самонадеянности. В помощники он не нанимался. Да и как, по мнению сыщика, следовало совладать с этаким детиной — хоть и тощим, но явно неслабым? И даже больше: как Червинский вообще мог оставить Бирюлева наедине с преступником? Может, даже убийцей?

Однако, если подумать, то и из этого можно извлечь пользу.

— Как тебя звать? — доставая неизменный блокнот, спросил Бирюлев.

— Макар. Веселов, — ответил рабочий.

— За что ты тут?

— В лавку полез, — вздохнул арестант, и вдруг широко осклабился: — А я вас знаю! Вы ходили глядеть на убитого!

— Я на многих таких смотрю, — заметил Бирюлев. Человека он не узнал.

— Ну как же… Его ведь невидимки порешили. Вы еще сказали — в четвертый раз.

Значит, речь про Коховского. Репортер попытался припомнить собравшихся у дома Старого Леха. Слишком много лиц. Не исключено, что среди них было и это.

— За что он тебя? — Бирюлев указал головой на дверь.

Веселов задумался.

— Да все за то же- за лавку.

— Выходит, Червинский сам тебя наказывает? Без суда?

— Ну… Не знаю… — рабочий засунул в рот грязный большой палец и принялся грызть ноготь. — А на что вам?

— Я из газеты. Писать про тебя буду.

— Ой, не надо! Бога ради, не пишите! Я же так вообще никогда работу не найду, — взмолился грабитель.

Репортер хмыкнул.

— А зачем тебе работа? Ты же кражу совершил. Пойдешь в исправительный дом, — с непонятным самому злым удовольствием сказал он.

Рабочий закрыл лицо руками.

Вскоре вместе с городовым вернулся Червинский. Дождавшись, когда опечаленного Макара уведут, сыщик открыл дверцу стола и достал бутылку. Сделал большой глоток.

— Хотите, Бирюлев?

Репортер брезгливо поморщился.

— Вы же на службе.

Червинский уселся на стол и с видимым удовольствием закурил.

— Что вы узнали?

— Вчера вы сказали, что ваш дядя помешался, — ехидно начал Бирюлев.

Сыщик кивнул.

— Помутились рассудком Коховский и Павлова. Отец тоже вел себя непривычно, хотя разума и не лишался.

— Ресторатор Батурин, которого повесили накануне, тоже повредился в уме, — добавил Червинский.

— Что? Новое убийство?

— Как? Вы не знали? Невероятно. Да. Опять — на ваше счастье — невидимые.

— Когда же?

— Вчера утром. Сам узнал только сегодня. На место ходил Бочинский, мой старший коллега. Тело нашла прислуга. Все, как всегда: дверь заперта, повешен, ограблен. Проживал один, в последние недели из дома не выходил. И тоже собирал древности, конечно.

Репортер снова достал блокнот. Эх, жаль, что так поздно: вездесущие коллеги уже наверняка обо всем узнали.

— Вот такие дела, Бирюлев… Что вы хотели рассказать?

— Я с утра посетил дом Павловой. И знаете, что? Я выяснил, почему никто не сопротивлялся.

На самом деле у мануфактурщицы, куда он явился ни свет, ни заря, Бирюлевникого не застал. Но у входа окликнули то ли рабочие, то ли прислуга. Посоветовали зайти в мануфактуру, что находилась в двух шагах.