Юлия Михалева - Невидимые

— Это мог быть любой. Стоит ли так открыто обо всем говорить?

— А если на то и замысел? Чтобы мы между собой искали, а?

— Обставлено, как у невидимых. Все заперто. Как будто они прошли сквозь стену и забрали то, что не смогли раньше.

— Призраки, не иначе. Да, Червинский?

В толпе рассмеялись.

Червинский молча стоял в самом углу, уперев взгляд в ботинки. Услышав реплику, он стал осматриваться в поисках сказавшего. Заметил Бирюлева, направился к выходу.

Не здороваясь, больно ухватил под руку и увлек в тупиковый конец коридора.

— Что-то случилось? — невинно спросил репортер, стараясь не выдавать интереса.

Не напрасно он так внезапно решил отклониться от плана и заглянуть в участок.

Сыщик поджал губы: думал, говорить или нет.

— Ничего такого, о чем бы вам стоило знать.

— Пропала улика? — наугад рискнул Бирюлев.

— Что? Кто вам сказал?

Репортер сделал сценический жест ладонями, сперва соединив их, а затем разведя.

— Кто-то из городовых. До чего болтливый народ, — заключил Червинский.

— Но как?

— Мы и сами о том думаем. Если бы вещица не была из дома Коховского, я бы тоже решил, что кто-то из наших, — задумчиво ответил сыщик, но тут же спохватился: — Не пишите об этом. По-человечески прошу.

Бирюлев кивнул, хотя сомневался, что промолчит.

— Она исчезла из запертого кабинета.

— Но что это за предмет? Вы так и не сказали.

— Бог, — и снова ясность рассудка Червинского вызывала сомнения.

— Что?

Но сыщик резко сменил тему.

— Я вас отвел сюда не потому, что хотел обсудить происшествие… Слушайте, Бирюлев. Вчера приходила ваша супруга. Она сообщила, что вы пропали.

— И что же вы ей сказали? — с тоской спросил Бирюлев.

— Я не мог отправить ее по нужному адресу — не знаю, где вы скрываетесь. Но ответил, что вы только что были здесь в полном здравии.

Глядя на выражение лица репортера, Червинский рассмеялся.

— Нет, я не стал этого говорить. Сходите к ней. Прямо сегодня — прежде, чем городовые займутся ее вопросом и расскажут о ваших частых визитах сюда. Я пока отложил заявление Ирины Аркадьевны.

— Хм…

— И вы ведь тоже не станете озвучивать лишнее, то, что к делу не относится, верно?

— Хм…

— Ладно, Бирюлев. Мне пора, — пригладив торчащие во все стороны жесткие волосы и поправив ворот, Червинский вернулся в кабинет, где жаркий спор набирал обороты.

Репортер вышел на улицу. Дождь разошелся.

Сыщик прав — нужно идти к Ирине. Но что ей сказать? Как все объяснить? От предвкушения встречи посасывало в животе. Совсем как в детстве, после раскрытия шалостей в гимназии. Противное чувство.

Проехав несколько кварталов, Бирюлев оказался у дома Ирины. Речь он так и не подготовил.

— Ох, вы вернулись! — поразилась, открыв дверь, горничная. — А барыня с ног совсем сбилась, все ищет. С утра опять куда-то поехала — про вас узнавать.

Ее нет. Хорошо или плохо?

— Здравствуйте, Георгий Сергеевич! — из гостиной Бирюлева заметил торговец тканями — тот самый, что поднял тревогу из-за старого Грамса. — А я вот Ирину Аркадьевну дожидаюсь. Давненько уж. Идти бы надо… Да вот, два отреза.

Намек понятен — однако репортер не стал бы оплачивать покупки супруги, даже если бы в кармане не было пусто.

Так и не решив, что делать дальше, Бирюлев прошел в гостиную, оставляя грязные следы на паркете.

— Долгов-то много скопилось. Даже вот Ирина Аркадьевна задолжала — уж на что прежде исправно рассчитывалась. А с некоторых теперь и вовсе ничего не возьмешь. Вот, например, господин Грамс, — продолжал торговец.

— Вы часто к нему заходили. Какой он был? — вдруг спросил репортер.

— Кто? Освальд Феликсович? Человек пожилой, нелюдимый… Тут, понятное дело, нрав у любого начнет портиться, хоть и не стоит о покойнике плохо…

— Призраков видел? — Бирюлев усмехнулся, вспомнив странные речи Червинского.

Но торговцу стало не до шуток.

— Ох, прости господи… — он перекрестился, глядя в угол, где следовало бы висеть иконе. — Лишился рассудка господин Грамс. Видел, еще как видел… Даже мне предлагал остаться и посмотреть.

— Да? А что за призраки?

— Дите его, давно умершее… Ох, Георгий Сергеевич. Чего не привидится от одиночества?

— Странно…

Павлова тоже видела мертвую дочь.

Жаль, забыл спросить у сыщика — не удалось ли что-нибудь выяснить про дурманящую отраву.

В призраков Бирюлев не верил.

— Не знаете, когда обещала вернуться Ирина Аркадьевна?

— Нет.

И не хотел знать.

А что, если…

Взяв со стола лист бумаги — уже больше года она заботливо лежала в доме повсюду — репортер достал из кармана карандаш и написал:

"Ирина, мне нужно одиночество для раздумий".

- Простите. Вынужден срочно уйти. Дела, — сообщил он торговцу, поднимаясь с кресла.

Только бы успеть уйти до ее возвращения.

Застав ничего не понимающую прислугу в кухне, Бирюлев всунул ей записку:

— Маша, передай хозяйке сразу, как вернется.

Он выскочил прямо в дождь и быстро устремился по улице — пешком, не подзывая извозчика.

Отчего-то стало настолько радостно, что невозможно усидеть на месте. Сейчас очень хотелось двигаться.

Младшим хоть бы что. Чумазые, оборванные чертенята убежали на берег. Весело, громко смеясь, отталкиваясь от земли одной ногой и подскакивая. Длинные спутанные волосы сестры при прыжках развевались по ветру — некому ей теперь косы плести.

Ульяна провожала детей взглядом, сидя у порога. Каждый день у воды бесятся — авось, и сегодня не потонут.

Уже больше недели матери нет. Чужой дядька, который потрудился зайти и сказать, что ее забрали в полицию, никаких подробностей не раскрыл. То ли не знал, то ли слишком торопился. Что-то украла — и все. Когда отпустят — неведомо. Что делать — не ясно.

Все, как и прежде, когда-то давно. В ту пору сама Ульяна была лишь немного старше, чем нынче ее брат с сестрой. Но тогда с ней остались Дунька и Витька с Ванькой — большие уже, как казалось. Сметливые. Вот бы они вернулись…

После того, как дядька принес вести, Ульяна отправилась в город — искать братьев. Пошли все вместе, ватагой — никто из соседей не согласился приглядеть за ребятами. Ну, почти никто: кухарка Аксинья, что жила с краю, не отказала. Но у нее самой — полная изба. Да и младшие, как вышло, аксиньиных мучали. Те сразу в голос завыли, как услышали, что матренино племя у них погостит. В общем, увязались они за Ульяной.

Сперва зашли на мануфактуру — искать Ваньку. Но там давным-давно брата не видели. Вот так дела! Объяснили, однако, где он жил. Заглянули туда, в бараки — но и снова толку чуть: сказали, был Ванька, но куда-то запропастился.

И сестра исчезла, и брат.

Стараясь гнать от себя тревогу, Ульяна собралась к плотнику. Тут уж дети совсем разнылись — устали. Как ни прикрикивала — продолжали голосить. Она-то им не указ. Бросила их, пошла одна. Догнали, вцепились в спину, повисли: