Джон Макдональд - Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана

— Вот так и сойду с и-итальянского ко-орабля.

— Тебя выдает походка.

Она прошлась до двери и обратно, чуть расставляя носки, сутулясь и слишком свободно размахивая руками.

— А так?

— Хорошо. Тебе восемнадцать. Снова восемнадцать.

Она сняла очки, остановилась и взглянула на меня снизу, задрав голову.

— Ты решил «да». Я вижу.

— При одном условии.

— При любом.

Я положил на стекло туалетного столика фирменный корабельный блокнот и свою ручку.

— Садись тут и пиши то, что я тебе скажу. — Когда она села и взяла ручку, я велел поставить вчерашнее число. — «В полицейское управление Бровард-Бич, штат Флорида. Господа…»

— Эй! Ты что…

— Пиши. Можешь потом порвать, если захочешь, если сама не понимаешь, для чего это нужно сделать. Можешь порвать и выметаться после этого из моей каюты.

Она склонилась над бумагой, как школьница, и принялась писать. Я диктовал:

— «Я решила покончить жизнь самоубийством, выбросившись в море до того, как этот корабль доберется до Флориды. Я отдам кому-нибудь это письмо и попрошу переслать вам».

— Только чуть-чуть помедленнее, пожалуйста!

— «Я предпочитаю расстаться с жизнью по своей воле… чем ждать и позволить им… убить меня так же, как и Еванжелину Беллемер. Точка. Я считаю, что все, кто с этим связан, должны заплатить за свои преступления. Точка. Вот потому сейчас я и… делаю полное признание. Я сообщу вам… где вы сможете всех их обнаружить… и чем мы занимались… на протяжении двух последних лет».

Я подождал. Она дописала последнюю фразу, повернулась и посмотрела на меня:

— Ты, я вижу, чертовски прочную страховку получить захотел.

— Ты головой своей подумай, женщина. Это же и для тебя страховка. Она Анса Терри за пять минут расколет, и он подтвердит, что ты за борт выпрыгнула. Фараоны возьмут всех, кто в этом участвовал, и не останется никого, кто бы стал тебя преследовать, даже если нападут на след. Никто тебя искать не будет, с обеих сторон — никто.

— Мне… мне кажется, ты прав. Но я просто ненавижу все записывать. Может, мы это потом сделаем? Можешь мне доверять, милый, я все напишу, как только мы в безопасности окажемся.

— Вот когда ты все напишешь и подпишешься и я получу это, и положу в конверт, и адрес напишу, и марку наклею, и отошлю, тогда и поговорим, насколько я могу доверять тебе, Дел.

— Бог ты мой, ну и крутой же ты, а?

— И свободен как птица, причем собираюсь и впредь таким оставаться. Если тебе это не подходит, можешь попытать счастья с Терри, с Гриффом.

Она быстро развернулась и схватила ручку.

— Хорошо, хорошо, будь ты проклят. Что дальше?

— «Мисс Беллемер проживала… по адресу: 8000, Кав-Лейн, квартира 7Б Квендон-Бич… под именем Тами Вестерн. Точка». Как зовут Гриффа?

— Уолтер Грифф.

— «Уолтер Грифф проживает там же в квартире 7С. Скорее всего, именно он организовал ее убийство путем наезда машиной, сделав это по приказу…» Как зовут Мака?

— Вебстер Маклин.

Когда Мейер трижды твердо стукнул в дверь каюты, она вскочила как ужаленная. Мы с Мейером заранее выработали шифр, основанный на тех обычных фразах, которые произносят, если кто-нибудь постучится.

— Да? — отозвался я. Это давало ему понять, что она упростила ситуацию, оставив четырнадцатый номер незапертым, так что можно без опаски доставить Ансу наш маленький подарок.

— Извините. Ошибся номером, — громко сказал он.

Я продолжал диктовку. Она то и дело принималась упираться, например тогда, когда я потребовал изложить подробности самого последнего убийства. Он был пятидесятичетырехлетним химиком из Янгстауна, штат Огайо, проводившим отпуск в одиночестве. Они взошли на борт по отдельным билетам под именем мистера и миссис Терри, и у него было двадцать шесть тысяч наличными в поясе зашито, результат от продажи каких-то облигаций и наличных выплат по страховому полису. Теперь этот пояс носит Анс Терри, а мистер Поуэлл Дэниелс торчит из илистого дна где-то к юго-западу от Майами, и на нем теперь совсем другой пояс, из тех, что надевают при подводной охоте, каждое отделение которого запечатано особенной печатью, не позволяющей подняться вверх.

Она объяснила мне так:

— Я просто просила его пойти присмотреть за багажом, чтобы его доставили в нужную каюту. Мы поднимались сюда отдельно друг от друга на случай, если кто-то из экипажа меня узнает. Он входил в каюту, и я предлагала ему выпить, чтобы отпраздновать. Это зелье их совсем с ног валило. Потом я впускала Анса. Приходилось ждать четыре-пять часов, прежде чем удавалось их выкинуть, полусонных. Мы еще с предыдущих поездок знали, где на каком корабле самое подходящее место. Это на прогулочной палубе, примерно в девяти метрах от ее конца. А кончается она у дверей столовой. Примерно на середине корабля. Это место ниоткуда сверху не разглядеть. Нет никаких перил, никакой боковой палубы, как на лоджии, а на верхней палубе стоит по шлюпке с каждой стороны. Делали это обычно часа в три ночи. Они толком не просыпаются. Но ногами перебирают, если с двух сторон поддерживать. Мы поем, спрашиваем, не стало ли ему лучше, если люди встречаются. Потом я иду и караулю у ближайшей лестницы и, если никого нет, щелкаю языком, а Анс поднимает их, как сонных детишек, переносит через перильца и отпускает.

Я продиктовал ей ее же рассказ. Мейер идеально вычислил систему прохода на корабль по гостевой карточке.

Я поинтересовался, как такие, в общем, неглупые люди столь легко позволяли себя одурачить.

— Ой, ну всегда можно отличить, с каким можно попробовать, а уж из этих выбирать тех, кто действительно тобой заинтересовался. Женатых отбрасываешь. А также тех, кто слишком хорошо все вокруг знает. Работаешь над тем, чтобы выяснить имя, домашний и местный адрес, и если ему скоро уезжать, то такой тоже не подходит. Иногда по десять дней ищешь и никого стоящего найти не можешь, такого, чтобы Маку имело смысл наводить справки. И потом, он, когда все разузнает, часто говорит «нет». Если, скажем, это слишком важная шишка и у него слишком много денег, и это будет не так просто, как если бы у него только минимальные двадцать тысяч оказались. Когда получаешь разрешение, начинаешь его дразнить, а иногда позволяешь и поближе подойти. Мы все делали примерно одно и то же. Много плачешь. Говоришь, что не можешь себе позволить с ним встречаться, что это слишком опасно. Встречаешься с ним тайно, скрываешься. Потом говоришь, что твой бывший муж — псих и непременно убьет тебя. Говоришь парню, что этот бывший про него проведал, и заставляешь переехать на другую квартиру, причем под другим именем. Потом начинаешь ублажать их и вешать лапшу на уши, что вроде бы с ума от них сходишь и в жизни ничего подобного не чувствовала. Они верят любой глупости, которую ты им говоришь, и делают черт-те что, о чем бы ты ни попросила. Потом попытку самоубийства разыгрываешь и говоришь, что единственный способ отсюда выбраться — это взять билеты на чужое имя, сесть на корабль и побольше денег с собой взять, а в Кингстоне, или Сент-Томасе, или еще где-нибудь, куда судно заходит, у тебя старая подруга живет, и она вроде бы разрешит вам пожить в ее старом коттедже под другими именами. А его друзья и родственники и деловые партнеры получат потом открытки из Толедо или из Альбукерка, и оттуда уже поиски и начинают, когда он исчезает. Мы всегда все работали примерно одинаково, только Ди-Ди с парнем немного иначе держалась, чем мы с Тами, а у меня чуть другой по сравнению с Тами подход. Дело в том, что как он поймет, что ему предстоит провести с тобой некоторое время на корабле, так у него уже и глаза ни на что другое не смотрят. И гораздо безопаснее заставить его поверить, что ты не решаешься появляться с ним вместе в общественных местах. У меня всегда, помимо своего багажа, был еще и чемодан с вещами Анса. А уж как быстро удается все устроить с круизом, это по-разному. Один как-то раз за день до отплытия со мной смотался. Они над этим еще долго прохаживались, и Ди-Ди и Тами. Мне кажется, что если в общем смотреть, то лучше и быстрее всех их Ди-Ди к рукам прибирала, но если ты в самом начале дашь им подумать, будто тебя легко заполучить, пиши пропало. Одинокие мужики после сорока пяти, все до одного, фантастически помешаны на молодых женщинах, на это-то и следует нажимать.