Алина Степанова - Сломанный мальчик

Удивительные порядки в этих Европах. У нас в России хоть и есть проблемы с медициной, а персонал ходить по отделению в уличной обуви все же себе не позволяет. И как она, интересно, целый день в сапогах, да еще и на таких каблучищах топает? Неужели в таком виде можно работать?

Я подняла голову и заорала. Возле капельницы собственной персоной стояла… Анна Калач, которую, надеюсь, разыскивает вся венгерская полиция.

Медлить было нельзя. Увы, по состоянию здоровья я никак не могла вскочить и попытаться ее задержать. Да и что я сделаю? Это же наверное отделение травматологии, а не психиатрии — тут может быть совсем нет ни одного крепкого медбрата, способного удержать убийцу до приезда полиции.

Я огляделась — абсолютно ничего такого не было у меня под рукой для того, чтобы привлечь внимание персонала. Прости меня, венгерское здравоохранение! А что я могла? Только метнуть в окно стул, который Томми подтащил к моему изголовью, когда брал показания, чтобы мне не приходилось напрягаться и разговаривать громко.

Стул меня не подвел. Он был достаточно легким, чтобы им можно было замахнуться, и в достаточной степени тяжелым, чтобы большое стекло в оконной раме не вынесло такого обращения и со страшным грохотом, причем вместе с этим самым стулом, обвалилось внутрь палаты.

Когда я обернулась, Анны уже не было. Зато мгновенно появились какие-то люди в сине-голубых медицинских пижамках (или как эти рабочие костюмы правильно у них называются)?

Люди что-то громко тараторили по-венгерски, почему-то не обращая на меня никакого внимания, как я ни пыталась его привлечь. Они поочередно тыкали пальцами на стул, на окно и даже на меня, видимо обсуждая, каким же именно образом эти неодушевленные предметы совместились и не приложила ли я к этому своей руки.

С трудом я дождалась, пока ко мне подойдет доктор. Специалист осмотрел меня, оттянул мне веко — и… показал мне язык. Ну чисто Эйнштейн на знаменитом фото.

Может, это не доктор вовсе, а местный сумасшедший?

Он продолжал показывать язык и тыкать в меня пальцем. Наконец я догадалась, что он от меня хочет и открыла рот. Судя по всему, мой язык его полностью удовлетворил и он куда-то ушел.

По моей палате продолжали сновать какие-то люди, бегали уборщицы с ведрами. Доктор же откуда-то вернулся с сидячей каталкой и жестом предложил мне занять в ней место. Наверняка меня хотят перевести в новую палату, с целым окном.

Но догадки мои не подтвердились. Мы проехали через все отделение и спустились на лифте в приемный покой. Там на меня накинули одеяло и мы выехали на улицу. Путь наш лежал к к дальнему корпусу больницы, в самый глухой угол больничного парка.

Тут что, делают какие-то диагностические процедуры? Доктор назначил мне магнитно-резонансную томографию головного мозга после сотрясения? Все-таки странная логистика — травматология в одном месте, а исследования — в другом. А как же они решают этот вопрос с лежачими больными? Так и катают зимой по улице, в одеялах? Этак у них и кладбище должно быть прямо здесь, с такой организацией лечения! А что? Весьма удобно! С одной стороны, и тела возить далеко не надо, а с другой держит больных в тонусе, напоминая им о бренности бытия — на всех лечения не напасешься!

Будто в подтверждение моих слов доктор свернул на тропинку, которая вела как раз мимо маленького кладбища. Вот это позитив! Вот это мысли о выздоровлении!

Мы доехали до дверей с венгерской надписью: „Pszichiatriai osztaly”. Некоторое время я еще как-то пыталась не поверить своим глазам, но даже специальных знаний мадьярского не требовалось, чтобы буквы латинского алфавита сами собой сложились в слово «Психиатрия».

Я заорала от ужаса:

— Вы зачем меня сюда привезли? — но слушать меня было некому. Доктор зашел внутрь. Я пошевелила босыми ступнями в одеяле — никто не позаботился о том, чтобы натянуть на меня больничные тапочки. Ждать, пока меня закроют в психиатрическом отделении, я явно не собиралась. Голыми ногами, по холодной февральской земле, заперебира-ла я, постанывая от головной боли, мимо кладбища в сторону ворот.

Уверена, со стороны это было феерическое зрелище — привидение в одеяле несется через парк. Остановили меня метров через сорок. Бегала я куда медленнее, чем выскочившие за мной больничные санитары. Один меня держал за руку, другой подкатил кресло и настойчиво усадил меня в него.

Я даже не стала сопротивляться, понимая всю бесполезность этого занятия.

Конечно, на всякий случай я задала им свой дежурный вопрос: «Ду ю спик инглиш?», — но санитары даже не повернули голову в мою сторону.

Ну и ладно, будем надеяться, что местный доктор окажется более образованным.

Молодой доктор в приемном покое и впрямь выглядел человеком светским и модным. Такой явно отучился в отличном университете, любил путешествия и знал иностранные языки.

— Ду ю спик инглиш? — с надеждой в голосе обратилась я к нему.

— Yes, I speak English, — ласково отозвался психиатр.

— Ай эм нот крейзи! — решительно заявила я.

— Of course not! Don’t worry.

— Да я и не волнуюсь! Я вообще спокойна!

Доктор заулыбался еще ласковей и погрозил мне пальцем: зачем же тогда, если волнение мне не присуще, я сперва подралась с кем-то, вплоть до травмы — доктор живописно постучал себя по лбу. А затем стулом разбила окно в палате и как угорелая носилась по парку босиком и в одеяле, невзирая на февраль? Если бы я была действительно спокойна — поступила бы я так или все-таки нет? Доктор предлагал мне рассуждать здраво.

Если честно, ситуация больше всего напоминала сцену из «Мастера и Маргариты», где Бездомного, бегавшего по Москве в нижнем белье, привозят в аналогичное заведение.

Я попыталась успокоиться. В конце-то концов, в моем пребывании в закрытом отделении есть неоспоримое преимущество: никто здесь не будет пытаться лишить меня жизни. А это уже приятно! Я уговаривала себя найти плюсы в сложившейся ситуации, как обычно уговаривают ребенка не бояться уколов. Доктора тоже можно понять — наверняка тут каждый дурак убеждает его в обратном. Не дурак мол, и все тут — просто так сложились обстоятельства.

И вообще, говорят, все сумасшедшие хитрые — почему мне не воспользоваться новой ролью, для того чтобы пройти этот квест и выжить?

И тут мне вспомнился случай из моей работы риэлтора. Продавала я квартиру наркомана — так уж вышло. Не то чтобы я вращалась в подобных кругах, но нашел он меня по рекомендации наших общих, выходит, знакомых. Парень вел себя как типичный торчок в моем представлении. Ради вожделенной дозы был готов хоть на убийство. Но нет, благо до этого не дошло. Так вот.

Одним чудесным зимним вечером на телефоне высветился незнакомый номер: