Гарольд Роббинс - Чужак

Девушка была очаровательная: короткие каштановые волосы, глубокие карие глаза, изящно изогнутая линия рта. Пальто на ней было распахнуто, и я успел оценить ее фигурку. Все у нее было как надо: хорошие ноги, гладкая матово-белая кожа. Я захлопал глазами, потом поднялся. Так вот почему Джерро пытался выпроводить меня.

— Кто вы такой? — спросила девушка мягким грудным голосом, который очень подходил к ее фигуре.

— Фрэнк Кейн. Я друг Джерро.

— Где он?

Я кивнул в сторону спальни.

— Он спит. Произошел несчастный случай, и я привез его.

Девушка посмотрела на меня, потом направилась к спальне, снимая на ходу пальто, приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Я заметил, что Джерро по-прежнему спит. Пройдя в комнату, девушка остановилась возле кровати, посмотрела на Джерро, затем вышла, осторожно прикрыв за собой дверь.

Лицо ее побледнело.

— Не волнуйтесь, — сказал я, — с ним все в порядке.

— А что случилось?

Я достал сигареты, предложил ей, и мы закурили. Когда я закончил свой рассказ, она опустилась в кресло и сказала:

— Наверное, это было ужасно.

— Могло быть и хуже, — ответил я.

— Я имею в виду его состояние. Вы не знаете, как много сил он отдал этому клубу. Как он гордился им! Как он гордился тем, как его там принимают! Он всегда говорил, что это только начало, что клуб — это прообраз лучшего будущего, когда люди будут едины, независимо от цвета кожи и религиозных убеждений. Конечно же, для него это ужасное потрясение.

— Но рана не такая уж страшная, — сказал я, глядя на девушку.

— Безусловно, она скоро заживет, и он о ней забудет, но его гордости нанесен огромный удар, и от душевной травмы он оправится не так быстро, как от физической.

Я поднялся, взял пальто и сказал:

— Я пойду, я просто ждал, когда кто-нибудь придет, чтобы объяснить, почему его нельзя беспокоить.

— Нет, — быстро сказала девушка, — не уходите. Уже поздно. Я не знаю, далеко ли вы живете, но лучше вам остаться. Вы можете лечь вместе с Джерро, а я устроюсь здесь, на диване. Вы выглядите очень усталым.

— Нет, спасибо, я пойду, — ответил я, подчеркивая слова, и направился к двери.

Девушка пошла за мной.

— Почему вы не хотите остаться? Мне будет удобно на диване, честно. И вообще, я в любом случае буду спать здесь.

Я вопросительно посмотрел на нее. Она покраснела, краска залила ее лицо и шею. Потупившись, она опустила взгляд.

— Подождите, — сказала она, — вы не поняли. Я его жена.

Я выдавил из себя улыбку.

— Послушайте, не хочу показаться глупым и грубым, но это ваше дело, а не мое. Мне все равно, кто вы. Джерро отличный парень и, наверное, станет большим человеком. А я один из тех, кому посчастливилось познакомиться с ним, вот и все.

Девушка опустилась в кресло. Казалось, она разозлилась на саму себя.

— Простите, но я солгала вам, — сказала она. — Я ему не жена. — Подняв голову, она гордо посмотрела на меня. — Но я хотела бы быть его женой. Я хотела бы найти в себе мужество заставить его на мне жениться.

Я посмотрел ей прямо в глаза. Она снова покраснела, но взгляд на этот раз не отвела. Я бросил пальто на стул.

— Черт возьми, разве так встречают гостей? Есть в этом доме какая-нибудь еда? Я голоден, мисс?..

— Марианна Ренуар.

— Так как насчет того, чтобы поесть, Марианна? — спросил я с улыбкой.

— Разве что яйца? — предложила она, улыбнувшись в ответ. — Придется вам есть яйца, больше все равно ничего нет. Яичницу или омлет?

Через несколько минут мы сидели за столом и ели, вернее, ел я, а она говорила.

— Джерро не понравится то, что я сказала вам, он не любит, когда я лгу о наших отношениях. Он говорит, что правда всегда проще. — Я согласно кивнул. Марианна закурила. — Я встретила Джерро в колледже, когда мы были молодыми. Ну вы знаете, как это случается, начинаешь говорить об учебных проблемах, а через несколько минут обнаруживаешь, что есть гораздо более важные вещи, о которых можно поговорить.

Я была решительной и говорила, что мы бросим вызов этому миру. Какие еще к черту нормы? Какое нам дело до того, что говорят и думают другие? Но Джерро на это всегда молчал, улыбался своей мягкой, обезоруживающей улыбкой и не произносил ни слова.

Мне кажется, он уже тогда понимал, что я просто отвлекаю себя этими разговорами, чтобы забыть о реальной жизни. Мои родители никогда не допустили бы этого. Я приехала с Гаити и думала, что хоть капля негритянской крови во мне да есть. Когда-то, во времена моей бабушки, темнокожие люди гордились цветом своей кожи даже больше, чем чистокровные белые люди. А семья Джерро придерживалась прямо противоположной точки зрения.

Джерро всегда хотел стать писателем или журналистом. Он изучал журналистику еще в школе, но вскоре понял несоответствие между своими возможностями и уровнем подготовки. Тогда он серьезно занялся своим образованием. Он думал, что если будет много трудиться над собой, то люди будут относиться к нему так же, как они относились бы к любому талантливому человеку. Вот почему я думаю, что сегодняшний случай глубоко ранил его.

Он всегда так занят, что у него даже нет времени встречаться со мной более одного раза в неделю. А когда он приходит, то садится вон за ту машинку и начинает писать такие чудесные, проникновенные статьи, что нельзя удержаться от слез, читая их. Он вкладывает в них сердце и душу, а когда ставит точку, то протягивает их мне, чтобы я прочитала. Пока я читаю, он нервно расхаживает по комнате, куря одну сигарету за другой, стараясь проникнуть в мои мысли, понять, что я чувствую.

Когда же я, закончив чтение, поднимаю на него глаза и говорю, как чудесно то, что он написал, он отнимает у меня странички, комкает их и спрашивает: «Это правда, Марианна? Я написал правду?»

Конечно, все это правда — обнаженная, грубая, честная, бескомпромиссная правда. Страдания ранимой, чувствительной души. Его правда — это яркий, сверкающий факел в темноте ночи нашего мира, полного невежества и предрассудков.

Марианна встала и взяла небольшой портрет Джерро, на который я обратил внимание.

— Я однажды рисовала его за работой. Он не знал об этом, а когда кончил писать и посмотрел на меня, я протянула ему портрет. И знаете, что он сказал? Он сказал: «Боже, дорогая, ты сделала меня слишком красивым». Как будто я могла приукрасить его — его, который красив, добр и честен с самого рождения.

Марианна положила портрет на стол и несколько минут смотрела на него. Я доел и посмотрел на Марианну. Казалось, он забыла о моем присутствии.

— Боже, — прошептала она. — Боже, как я хочу, чтобы мы поженились.

Я начал что-то говорить, но меня оборвал Джерро, который стоял в дверях спальни.

— Я вижу, вы уже познакомились, — сказал он. — Но как обычно, Марианна высказала лишь свою точку зрения. Она не говорила тебе, что получила стипендию Росса в области изобразительных искусств, не так ли? Она не говорила тебе, что ее семья одна из самых состоятельных на Гаити? Она не говорила тебе, что если мы поженимся, то нам не на что будет жить?