Эндрю Ваксс - Флад

Я оставил Пэнси дополнительную миску с водой и немного сухого корма в ванной, которую она использует как обеденную миску. Затем, я спустился в гараж, вытащил пистолет из обычного места, достал рожок и заменил пулями с пурпурными точками, продуманно наполненными ртутью. Затем я выкопал длинноствольный автоматический Раджер, 22 калибра. Девять выстрелов, считая патронник – я положил четыре с дробью, две ослепляющие и две со слезоточивым газом. Идеально подходит для комнаты полной людей и не годится ни для чего другого. 22 калибр лег в дверную панель со стороны водителя, а 38-ой вернулся туда, где лежал раньше. Я выпрямился. Топливный датчик сказал, что у меня половина бака, а это значит больше двадцати галлонов. Гараж всегда отапливается, поэтому я не беспокоюсь о том, что машина не заведется, если датчик опустится. Я заправлюсь позже, когда получу деньги от Мориса.

Каждый раз, когда я немного вырываюсь вперед, я всегда покупаю какую-то одежду, даю Маме немного денег, чтобы придержала для платы Морису и на другие непредвиденные обстоятельства, и давала машину в любое время. Пару недель назад мне пришлось влезть в мой загашник у Мамы, потому что была эпидемия смертельной собачей болезни, вирус Парво. Вакцины не хватало, и мне пришлось отдать семьдесят пять баксов только за два шприца одному ветеринару, которого я знаю. Я всегда ставлю Пэнси уколы сам – иглы не беспокоят ее, а вот незнакомцы еще как.

Я ехал вдоль Гудзона на Уэст-стрит, где доки, под тем, что было бы Уэст-Сайд-хайвеем, если бы строительство зашло так далеко, подрулил к одному из пирсов и притормозил, вот я и на улице. Я ждал. Плимут выглядел достаточно связанным с законом, чтобы на некоторое время удержать местных жителей, но это не на долго. Я просто сидел, тихо играясь с радио и курил. Нельзя спешить, когда работаешь тут – здесь нужно поселиться. Одна из них, наконец, приблизилась, медленно. Она была среднего роста, на нелепых тонких высоких каблуках, в черных узких брюках, на ней был широкий пояс, подчеркивающий узкую талию, квази-шелковая блузка и рыжий парик до плеч. Тощая и бледная, хотя она работала на солнце. Ветеран, она осторожно прошла через щебень, не раз спотыкаясь на высоких каблуках. Подошла к Плимуту.

– Привет. Ищешь где здесь вечеринка?

– Нет, жду друга.

– Кого-то, кого я знаю, детка?

– Надеюсь. Я ищу Мишель.

– Не знаю никакой Мишель, скадкий. Но что бы она ни умела делать, я тоже могу.

– Уверен, что так, но мне с ней нужно поговорить.

– Покажи мне свой значок, сначала, детка.

– Я не легавый. Я друг Мишель.

– Детка, Мишель больше не работает.

– Это очень плохо.

– Я бы постояла и поболтала тут с тобой, детка. Но если ты не хочешь развлечься, я пойду, ладно?

– Как скажешь. Но скажи Мишель, что Берк искал ее, скажи ей, что я тут.

Она повернулась и пошла прочь, так, чтобы показать мне, что я упустил, выбрав именно Мишель, но, по крайней мере, она не разозлилась.

Я сидел и ждал. Двое мужчин прошли мимо, рука одного парня на шее у другого, и нырнула в одно из покинутых зданий на пирсе. Однажды я зашел в одно из них, искал беглого ребенка. Я не нашел его. И я бы не пошел туда туда снова, без Пэнси.

Примерно через час я увидел, как она возвращается. Я снял 22-ой с предохранителя и прижал его к полу левой рукой. Она не спешила подходить ко мне. Я не двигался, радио не выключал. Я хотел курить, но не стал.

– Помнишь меня, детка?

– Да.

– Я слышала, Мишель будет на сороковом пирсе через несколько минут. Я не знаю, правда это или нет, ну, знаешь. Но я просто так слышала, понятно?

– Спасибо, я ценю, что ты вернулась, чтоб передать мне сообщение.

– Это не сообщение, детка. Это просто то, что я слышала, понятно?

– Как скажешь.

Она просто стояла у машины. Я медленно достал сигареты из бардачка, протянул ей пачку. Она взяла одну и склонилась ко мне, прикурить.

– Я слышала кое-что еще, детка.

– И что же?

– Я слышала, что иногда, когда у девочки есть проблема с ее мужиком, ты можешь с ним потолковать.

– От Мишель слышала?

– У Мишель нет мужика. Ты же знаешь.

– Да, знаю. Ну и?

– У меня есть.

– Ну?

– И я просто слышала, что иногда ты толкуешь с мужиками девочек, если есть проблемы.

– Ты можешь говорить конкретнее.

– Мой черный.

Ни один мускул не дрогнул на моем лице.

– И?

– Это для тебя ничего не значит?

– А должно?

– На нас давят. Некоторые люди кое во что вляпываются. Люди, которые ненавидят ниггеров.

– Во что вляпываются?

– В Банду. Со всей этой детской байдой – картинки, фильмы, ну все такое.

– И?

– Я уже достаточно сказала, может, это и не так, это просто то, что я слышала. Слушай, я просто оказала тебе услугу, верно?

– Если Мишель придет на Сороковой, то да.

– Она будет там, детка. Я оказала тебе услугу. Если мне понадобится услуга, могу я тебе позвонить?

Я посмотрел на нее, пытаясь рассмотреть ее лицо под макияжем, стараясь рассмотреть ее череп под кожей. Солнце било ей в глаза, пробивая солнечные очки, которые она носила. Я ничего не мог рассмотреть. Ее руки немного дрожали.

– Ты можешь позвонить мне по этому номеру, в любое время, между десятью утра и полуночью. – я назвал ей Мамин платный телефон. Она ничего не сказала, несколько раз беззвучно повторив номер, чтоб запомнить.

Потом она снова ушла, уже не вихляя нарочито бедрами. Я завел двигатель, дал ему минуту на разогрев, выкинул окурок в окно (в этой машине нельзя пользоваться пепельницами), и поехал на Сороковой Пирс.

Я заметил Мишель, как только подъехал. Она была в белой мягкой шляпе, такие носят в фильмах про юг. Вообще, это глупо выглядит с голубыми джинсами и толстовкой с дурацким именем дизайнера на ней, но на ней это так не выглядело. Я не успел заглушить двигатель, как она ко мне подошла. Запрыгнула на пассажирское сиденье и хлопнула дверью, склонилась ко мне,

быстро поцеловала в щеку и откинулась на дверь.

– Привет, Берк.

– Как дела, Мишель?

– Обычная байда, дорогой. Убийственно обычная. Честному человеку все труднее выжить в этом городе.

– Я слышал об этом. Слушай, Мишель, мне нужна кое-какая информация, про парня, который залег на дно где-то тут. Ядерный придурок, возможно, насильник детей.

Мишель посмотрела на меня, хихикнула и сказала:

– Я этот парень, – и снова захихикала.

Ее не слишком заботило то, кто она, говорили, что даже дальнобойщики, которые платили ей за быстрый отсос, знали, что она не женщина. Она говорила, что им это даже больше нравится – как тут знать?

– Все, что я о нем знаю, это его имя, Мартин Говард Уилсон. Он называет себя Кобра.

Мишель цыкнула.

– Кобра? Господь милосердный, он не змеееб, нет?

– Я не знаю, кто такие змееебы?