Дик Фрэнсис - Осколки

Дверь дома 19 открыла худенькая женщина в брюках, свитере и домашних шлепанцах, с сигаретой в руке и с крупными розовыми бигуди на голове. Лет сорок, прикинул я про себя. Без комплексов. К нежданным гостям относится спокойно.

— Миссис Верити? — уточнил я.

— Да, а что? — Она невозмутимо покуривала.

— Супруга мистера Виктора Уолтмена Верити?

Она рассмеялась:

— Супруга Уолтмена Верити. Виктор — мой сын. Вик, к тебе! — крикнула она через плечо в глубину узкого, длинного коридора.

Пока мы ждали Виктора, миссис Верити, продолжая хихикать себе под нос, внимательно оглядела меня от головы до спортивных туфель.

Каким бы я ни представлял себе Виктора Уолтмена Верити, действительность полностью разошлась с моими ожиданиями. Ему было никак не больше пятнадцати.

Он бесшумно появился из коридора и воззрился на меня с любопытством, готовым, как мне показалось, перейти в страх. Он был того же роста, что и его мать. Темные волосы, светло-серые глаза. Судя по его виду, он считал себя не глупее любого взрослого. Голос у Виктора оказался ломающимся — мальчик, превращающийся в мужчину.

— Вик, что ты опять натворил? — спросила мать и обратилась ко мне: — Чертовски холодно. Не хотите зайти?

— Э-э, — протянул я.

Меня смущал не столько холод, сколько неожиданность, но женщина не ждала ответа — прошла мимо сына и скрылась из виду. Я достал из кармана конверт, адресованный Мартину, и в юном Викторе любопытство моментально сменилось страхом.

— Кто вас просил меня искать! — воскликнул он. — Да и в любом случае вы мертвы.

— Я не Мартин Стьюкли.

— Ой, — он принял непроницаемый вид, — конечно же, нет. — Он замялся. — А что вам нужно?

— Для начала принять приглашение твоей матери и зайти погреться.

— Теплее всего на кухне, — сообщил он и повел меня по коридору.

Середину кухни занимал покрытый узорчатой клеенкой стол, вокруг него — четыре разномастных стула. Рядом с мойкой, заваленной немытой посудой, стоял телевизор. Несмотря на беспорядок, кухня была совсем недавно покрашена в яркий цвет и не особенно запущена. Мне показалось, что она выдержана сплошь в желтом.

Миссис Верити раскачивалась на стуле и курила, жадно затягиваясь.

— Из-за Вика с его чертовым Интернетом к нам разные люди приходят. Не удивлюсь, если на днях заявится самый настоящий джинн.

Она рассеянно показала на стул, и я сел.

— Я был другом Мартина Стьюкли, — объяснил я и спросил Ника, что было на пленке, которую он прислал или передал Мартину в Челтнеме.

— Да не было никакой пленки. И в Челтнем я не ездил, — коротко ответил он.

Я извлек из конверта и передал Виктору его письмо Мартину. Он пожил плечами и, прочитав, вернул:

— Это была игра. Про пленку и все придумал.

Однако он явно нервничал.

— Что это за взрывоопасная информация?

— Не было никакой информации! — Виктор начал дергаться. — Я же сказал, что все придумал.

— Зачем тогда послал это Мартину Стьюкли?

Я старался, чтобы мои вопросы не звучали слишком напористо, но по непонятным мне причинам Вик все больше ощетинивался и краснел.

— Что это за история с пленкой? — спросила его мать. — Вы имеете в виду видеопленку? У него их нет. Со дня на день обзаведемся видаком, тогда — другое дело.

Я извиняющимся тоном объяснил:

— Кто-то на скачках в Челтнеме дал Мартину кассету с видеопленкой. Он передал ее на хранение своему слуге, Эдди Пейну, а тот — мне. Но кассету украли, прежде чем я успел ее просмотреть. А потом украли все видеокассеты и из дома Мартина Стьюкли, и из моего дома.

— Надеюсь, вы не думаете, что их украл Вик. Он бы не стал, я ручаюсь.

Часть сказанного мной миссис Верити поняла превратно, а остальное пропустила мимо ушей. Она начинала злиться, и я всячески старался ее умиротворить, но от ее доброжелательности не осталось и следа. Она поднялась, давая понять, что мне пора уходить.

Я дружелюбно обратился к юному Вику:

— Позвони мне.

Он замотал головой, но я все равно написал номер моего сотового на полях воскресной газеты.

Я вышел из дома номер 19 по Лорна-террас и не спеша пошел по улице, обдумывая две странности, которым не находил объяснения.

Во-первых, каким образом Виктор познакомился с Мартином? Во-вторых, почему ни он, ни его мать не спросили, как меня зовут?

Покинув дом на Лорна-террас, я осознал, что не очень-то преуспел. Похоже, я запутался даже в том, что раньше казалось понятным. Стеклодув-то я, возможно, хороший, а вот Шерлок Холмс — неважнецкий. Туповатый доктор Ватсон — вот я кто.

Стемнело. До Бродвея я добрался не скоро. Вытащив связку ключей, я побрел к магазину. Был воскресный вечер — кругом ни души. Из окон моего магазина лился ослепительный свет.

Я еще не научился остерегаться теней. Из-под навеса над входом в соседнюю букинистическую лавку появились четыре фигуры в черном. Мне в темноте показалось, что их было четверо — пересчитывать я не стал. Однако и четверых хватало с лихвой. С таким делом можно было справиться втроем, вдвоем, а то и в одиночку. Они, видно, очень долго меня поджидали, отчего их настроение отнюдь не улучшилось.

На меня с ходу обрушился град ударов, меня дважды приложили к выступу в стене из котсуолдского камня.

Ошарашенный нападением, я слышал звучавшие как бы издалека требования выдать заведомо неизвестные мне сведения.

Все это было достаточно плохо само по себе, но, когда я понял, что меня вдобавок собираются покалечить, вдруг вспомнились полузабытые, приобретенные в подростковом возрасте приемы кикбоксинга. Пронзительный, возбужденный голос повторял:

— Ломайте ему запястья. Не тяните. Ломайте запястья!

Чуть позже из темноты тот же самый голос ликующе крикнул:

— В точку!

Черта с два. Руку пронзила боль. Я проклял все на свете. Сильные, здоровые и гибкие запястья необходимы стеклодуву не меньше, чем гимнасту-олимпийцу.

Двое из проворных молодцов в черном размахивали бейсбольными битами. В одном, с могучими плечами, я узнал Нормана Оспрея. Другому пришла в голову блестящая мысль прижать мою ладонь к стене, чтобы дать «коллеге» возможность точно нацелить биту.

Я даже не предполагал, насколько отчаянно может сражаться человек за то, чем очень дорожит. Запястья мне не сломали, по угодили прямиком по часам. Я был сплошь в шишках и синяках. Получил несколько порезов. Но пальцы работали, а это главное.

Драка могла закончиться тем, что я лег бы в землю рядом с Мартином, но Бродвей все-таки не город-призрак. Тут по вечерам выгуливают собак, и именно собачник заорал на моих врагов, а три его добермана залаяли и стали рваться с поводков, заставив фигуры в черном исчезнуть.

— Джерард Логан! — с ошеломленным видом склонился надо мной высокий хозяин собак. Мы узнали друг друга. — Вы в порядке?