Ги Декар - Зверь

Свежий ветер привел ваши мысли в порядок. На палубе вы начали понимать, что кто-то на несколько минут, на несколько мгновений, может быть, опередил вас и убил вашего любовника. Несомненно, его убили только что, хотя у вас не хватило духу дотронуться до еще теплого трупа. Но кто убил его? Соперник? Одна мысль тотчас мелькнула у вас в уме: может быть, Жак? Но это было невозможно: в течение дня, до обеда, вы не отходили от мужа. Оставив его спящим в каюте, вы кратчайшим путем отправились к Джону Беллу; он ни­как не мог вас опередить. Он мог бы последовать за вами, но и этого не случилось: никто за вами в каюту не вошел.

Кто же тогда мог убить молодого американца? Дру­гая женщина? В конце концов, почему бы и нет? Она или он, но кто-то оказал вам очень своевременную ус­лугу— освободил вас от назойливого, преследовавшего вас своими ухаживаниями и угрозами любовника, ко­торый был вам невыносим. Джона убили, однако сде­лали это не вы и не Жак. Размышляя обо всем этом на палубе, вы в какой-то момент подумали, что надо избавиться от револьвера, бросить его в море — но за­чем, если оружием не пользовались? Револьвер не мог стать вещественным доказательством. И вы его сохра­нили и держите всегда при себе, он и сейчас у вас в сумочке, потому что вы давно уже думаете направить его против себя, если окончательно прольется свет на все обстоятельства.

Молодая женщина, вздрогнув, сделала резкое дви­жение, но Виктор Дельо, все это время стоявший рядом, вырвал у нее сумочку.

— Нет, мадам! Только не это! — воскликнул он— Вы должны жить, потому что вы не убивали, потому что ваш муж еще больше нуждается в вас теперь, потому что на протяжении оставшейся жизни вы должны иску­пить свою вину перед ним.

Сказав это, адвокат достал из сумочки револьвер и передал председателю. Затем продолжал:

— Когда вы успокоились, вам не оставалось ничего другого, как вернуться в каюту. Но там вас ждал еще один сюрприз — мужа на месте не оказалось. У вас родилось страшное подозрение: может быть, действи­тельно убил он? Но простая логика опять вам подсказа­ла: это невозможно. Не мог он раньше вас добраться до каюты Джона Белла. Кроме того, Джон ведь стал бы защищаться. Тогда где же мог быть Жак? И почему он вышел из каюты один, без вас — такого никогда не бывало со времени отплытия из Нью-Йорка. Нарастаю­щее беспокойство должно было бы заставить вас снова вернуться в каюту любовника, чтобы узнать, нет ли там мужа, и попытаться еще что-нибудь выяснить. Но мысль о том, что вы снова окажетесь наедине с трупом Джона, помешала вам осуществить это намерение. Кроме того, осторожность подсказывала вам, что не следует появ­ляться поблизости от места преступления. Кто знает? Может быть, полуоткрытая дверь уже привлекла внима­ние и преступление обнаружено? Лучше всего было ждать в своей каюте возвращения Жака. Ожидание за­тянулось...

Минут через двадцать ваше беспокойство переросло в тревогу — что с Жаком? Где он? Наверно, он не мог заснуть и вышел к вам на палубу? Ужасно, что он вас там не нашел... Эта мысль заставила вас выйти из ка­юты. После получасовых поисков, как вы сами сказали во время первого показания, вы снова вернулись в каю­ту в надежде, что Жак уже появился. Его там так и не было. В отчаянии вам пришло в голову худшее — уж не случилось ли что-нибудь с ним? Не выпал ли он, сле­пой, за борт? В испуге вы бросились к комиссару. Ос­тальное известно.

Во время следствия вы были обречены на молчание. Рассказать о том, что вы обнаружили преступление, бы­ло нельзя — тем самым вы признали бы, что были в ка­юте молодого американца. Подозрения пали бы на вас — это могло быть вам безразличным, если бы вы не опасались, что в дальнейшем для Жака обнаружится ваша связь с Джоном Беллом. А этого вы ни в коем случае не хотели. Затем вы были ошеломлены подроб­ностями, которые узнали от следователей. Еще больше вас поразили заявления самого Жака. Вам было непо­нятно, почему он обвиняет себя в преступлении и вооб­ще непонятен смысл его фразы: «Не беспокойся. Я от­вечу за все. Ты поступила правильно, что его убила. Я люблю тебя». Или Жак сошел с ума, убеждая себя, что вы преступница, или, вопреки всякой логике, убил он. Начиная с этой минуты и до сих пор вы тоже, Соланж Вотье, во власти тяжких сомнений. Даже явившись сю­да защищать мужа, вы все еще задаетесь вопросом: не он ли совершил преступление?

Теперь, когда мне удалось доказать вашему мужу, что вы не виноваты в смерти Джона Белла, я надеюсь, мне удастся доказать, что Жак тоже не убивал вашего бывшего любовника, и объяснить, почему он ложно об­винял себя в преступлении. Если позволите, господа присяжные, давайте вернемся к тому моменту, когда Соланж Вотье вышла из каюты, в которой оставался спящий муж.

Мадам Вотье не знала, что в тот день ее муж не спал. Как только жена вышла из каюты, он встал, осто­рожно открыл дверь и последовал за женой на некото­ром расстоянии, чтобы не привлечь ее внимания. Он по­дозревал, что она шла к американцу. Каким образом ему, слепому, удавалось следовать за ней по лабирин­там лестниц и коридоров огромного корабля? Благодаря обонянию, обостренному у него до предела. Его жена, Соланж, всегда использовала одни и те же духи, кото­рые он любил,— как и все слепые, он обожал духи. Ид­ти за ней по коридорам «по запаху» — это для него бы­ло вроде игры.

Это, по-видимому, представляло собой странное зре­лище — слепоглухонемой, с расширившимися ноздрями, на ощупь и по запаху пробирается вдоль коридоров, спускается и поднимается по бесконечным лестницам. Страшно подумать о тех мыслях — поочередно безыс­ходных и мстительных,— которые во время этой про­гулки преследовали Вотье. Несомненно, что мысль об убийстве зародилась у него тогда же. Он не подозревал, навстречу какой опасности идет, даже и представить се­бе не мог сцену, свидетелем которой окажется через не­сколько мгновений. С его чувствительностью смысл ее он понял в одну секунду.

Он надеялся еще, что жена не изменяла ему, но со­мнения увеличивались, ревность жгла его. Как верно за­метил господин генеральный адвокат, «хищник», мол­чаливо преследовавший близкую жертву, делал страш­ное для себя открытие. Животные инстинкты, подавля­емые в течение многих лет мудрым влиянием Ивона Роделека, проснулись во всей своей мерзости. Вотье был готов на все, даже убить. Кого? Он еще и сам не знал. Его или ее? Несомненно, первого, кто попадется под его мстящую руку... А может быть, и сразу двоих. Он шел по коридорам навстречу судьбе, его вел запах — впере­ди была жизнь или смерть.

Перед каютой Джона Белла он заколебался: стран­ная вещь — запах духов уходил и дальше по коридору. Это его озадачило. Как поступить? Войти в каюту или идти дальше по коридору? В конце концов он осторож­но толкнул дверь.