Эбигейл Дин - Девушка А

Они встретились за ужином, в Лондоне, в ресторане, которым управлял знаменитый шеф-повар, о которой Гэбриел, впрочем, никогда не слышал. Оливер выглядел скверно. Волосы на висках были влажными, а за ароматом одеколона чувствовался другой запах — чего-то тухлого, Гэбриел так и не понял, чего именно. Прямо в начале ужина, едва принесли напитки, Оливер перешел к делу.

— Тебе нужно заняться чем-то еще, — сказал он.

— В смысле? — не понял Гэбриел.

— В смысле приладить к твоему луку еще одну тетиву, — ответил Оливер и, видя, что Гэбриел по-прежнему глядит на него с непониманием и тревогой, опустил свой бокал и вздохнул. — Ладно, скажем по-другому. Сейчас декабрь — кто захочет пригласить человека, с которым в детстве жестоко обращались, на рождественскую вечеринку?

Оливер предложил ему заняться так называемой стандартной работой. Он говорил, что многим его клиентам приходится быть гибкими, чтобы выживать. За небольшую дополнительную плату он все устроит.

— А я думал, что могу стать ну… как бы — вдохновителем, — сказал Гэбриел.

Оливер только фыркнул.

— Ты, конечно, знаменитый ребенок, Гэйб, но ты никого ни на что не вдохновишь.

Блюд было много, их подавали одно за другим, в строгой последовательности.

Когда Оливер и Гэбриел вышли из ресторана, Гэбриел сказал, что ему нужно ехать, — последний поезд до дома отходит через полчаса, а он толком не знает, как ему добраться до вокзала Юстон. На ужине он старался не заплакать и всё дожидался момента — унизительного, личного момента, который уже почти настал, — когда можно будет, наконец, дать волю слезам.

— Тебе не нужно уезжать, — произнес в ответ Оливер.

Очень осторожно, как бы спрашивая разрешения, он обхватил его указательный палец, затем средний и большой и в итоге всю кисть; их пальцы переплелись. Он выпрямился, покачиваясь — в нем было на две бутылки больше, — и, склонившись, приблизил свое лицо к лицу Гэбриела.

Раньше Гэбриел целовался только дома у друзей, с девчонками из школы, которым было все равно. Сила Оливера изумила его. Упорство и решимость во всем — в ладонях, обхвативших его щеки; в языке, приоткрывавшем его губы; и позже, в спальне Оливера с видом на Тауэрский мост — в такой, какой и представлял ее себе Гэбриел, вплоть до черных простыней и сенсорного освещения, — в том, с какой страстью он ласкал его плоть.

Когда Оливер заснул, Гэбриел подошел к окну — не разобравшись с механизмом жалюзи, он просто поднял их, желая выглянуть наружу — и, глядя на город, подумал с жалостью о Джимми Дилэни, спящем сейчас в своем университете в обнимку с эссе, которое нужно дописать.

Лишь однажды после этого Гэбриел вернулся в дом Коулсон-Браунов. Он забрал свою коробку с вещами из дома на Мур Вудс-роуд и все ценное из своей комнаты. Вигвам он оставил. Коулсон-Брауны оплатили ему несколько месяцев аренды квартиры в Кэмдене в обмен, как он подозревал, на то, что он никогда не вернется к ним жить.

— Ну вот. Кажется, на самом деле все, Гэбриел, — сказал мистер Коулсон-Браун.

«Да, — торжествующе подумал Гэбриел, — действительно — все!»

Он устал, обмяк на скамье, не в силах самостоятельно вернуться в клинику. Я сбегала к стойке администрации, взяла у них инвалидное кресло и помогла ему забраться в него. Тени от леса, падавшие на лужайку, стали гуще.

Гэбриел заговорил снова, лишь когда мы вернулись в палату. Он вылез из кресла, и я выкатила его в коридор, чтобы вечером оно не мозолило ему глаза.

— Ты еще придешь? — спросил он.

— Я пока поживу здесь поблизости. Могу прийти завтра.

Я не знала, как заговорить с ним о доме на Мур Вудс-роуд. Было немыслимо что-либо у него просить, когда он вот так сидел на кровати и пытался стянуть с себя носки.

— Далила ничего не говорила тебе о наследстве?

— Упоминала. Говорила, там дом и немного денег. — Он вытянулся на кровати и стал нащупывать одеяло. — Она рассказала о твоей идее, — продолжил он. — Об общественном центре.

— И что ты думаешь?

— Мне нужно время, — ответил он. — Время, чтобы прикинуть, какие у меня могут быть варианты.

Я замерла на полпути к двери. Гэбриел всегда был таким сговорчивым!

— Посетитель — тот, который приходил передо мной, — это как-то связано с ним?

Вернувшись к кровати, я взяла его за руку.

«Мне нужно успокоить его, — решила я, — или не дать заснуть».

— Это был Оливер? — спросила я и тут же продолжила: — Гэйб, что он с тобой сделал?

Он лежал на спине, сжимая одеяло. Спал, а может, просто не хотел отвечать.

Я села на лужайке и стала заново планировать выходные. В округе были домашние гостиницы с какими-то растительными названиями, и все они оказались заняты. Свободная комната нашлась в одной деревушке, в которой только и были что церковь да паб; я ехала туда в послеобеденный зной. Мама с Папой собирались в Лондон в воскресенье — придется им подождать.

«Все сложнее, чем я предполагала» , — отправила я им сообщение.

Еще один день в сумасшедшем доме.

Хозяйка проводила меня в комнату, которая находилась в пристройке дома, вручила тарелку печенья и листок бумаги с паролем для Wi-Fi, написанным от руки. Интернетом желательно было не злоупотреблять.

— Спасибо, просто отлично, — ответила я и вспомнила «Ромилли Таунхаус»: его чистые, комфортные, просторные комнаты, выученный швейцар у входа.

— Я буду гулять с детьми в саду, — сказала хозяйка. — Мы будем рады, если вы присоединитесь.

Мы обе вежливо улыбнулись, уверенные в том, что я не присоединюсь.

Я открыла ноутбук. Окно, у которого стоял письменный стол, выходило прямо на яркий, сверкающий сад. Солнечный свет пронизывал ветви дубов, порхал в траве.

Я ела печенье, работала и смотрела, как хозяйка играет со своими детьми. Она как актриса — сначала превратилась для них в динозавра, потом в принцессу, а сейчас изображала мост, под которым они ползали. По всему саду валялись использованные в играх предметы. В одном Далила точно была правa: я была очень серьезным ребенком. Даже игры, в которые я играла, предполагали абсолютную ответственность. Я попыталась представить, как вышла бы сейчас к этим детям, бегающим вокруг цветочных клумб, играла бы роли, которые мне предложат. Немыслимо. Я не пройду их «кастинг». Нет, и все-таки: все, что ни делается, — к лучшему. Я понаблюдала еще немного, затем закрыла ноутбук и отправилась в паб.

Этой ночью в тепле незнакомой комнаты мне, разморенной после выпитого накануне вина, снился праздник в стиле Роберта Уиндема [31] Актер и управляющий труппой из девятнадцатого века. . Длинные белые столы были красиво расставлены на лужайке. Там присутствовали Далила, Гэбриел, Эви, Итан и Ана. Все были счастливы. Я сидела рядышком с Джей Пи: он рассказывал какой-то потрясающий анекдот, а я прижималась к нему. Вечеринка проходила бурно, и мне приходилось прислушиваться, чтобы не потерять нить повествования. Звякнули бокалы, за столом позади нас раздался взрыв хохота. Я шикнула, потому что хотела дослушать историю, но сосредоточиться оказалось невозможным, и вскоре я оставила попытки. Эви, сидевшая напротив меня, скучала и улыбалась. Она выскользнула из-за стола и пошла через сад туда, где кончалась лужайка и начинался лес. Я тоже поднялась. Когда я выбралась из-за стола, она уже свернула к деревьям. Я окликнула ее, но она не услышала и вскоре скрылась в роще.