Эбигейл Дин - Девушка А

Она ждала моего пробуждения. Бледная и постаревшая. Красивое платье кремового цвета беспомощно болталось на ней, обнажая морщины на шее. У меня никак не получалось совместить ее нынешний образ с образом той женщины, которая сидела у моей койки, когда я была ребенком.

Она стала похожа на какого-нибудь мирового лидера в самом конце своего правления. Мы посмотрели друг другу в глаза, и она улыбнулась, правда, не слишком убедительно.

— Лекс.

— Мы в Холлоуфилде?

— Недалеко от него.

— Где меня нашли?

— На полпути между городом и вашим старым домом. Рабочий фабрики возвращался с ночной смены. Думаю, он нашел тебя неподалеку от того места, где тебя подобрали в прошлый раз. Ты совершенно выбилась из сил и бредила.

— Мне опять повезло.

— Мне позвонили из больницы в пять часов утра. Оказалось, в твоей страховке я до сих пор записана как человек, которому следует звонить в первую очередь, если с тобой что-то произойдет.

— Никогда особо не вчитывалась в нее, — сказала я. — Так, просматривала, когда нечего больше было почитать.

Я понимала, что должна сказать что-то еще, и сказала, но не то, чего от меня ждали.

— Я не хотела никого беспокоить. Просто хотела увидеть дом. Вы, наверное, слышали о нашей Матери. Она назначила меня исполнителем последней воли. У нас есть один план для Мур Вудс-роуд. Я поехала туда, чтобы все уладить. Побывала там и… это выбило меня из колеи.

Она поставила локоть на колено и подперла кулаком подбородок. Я говорила не то, что она надеялась услышать.

— А родители? Они здесь? — спросила я.

— Да, — ответила доктор Кэй. — Грег и Элис здесь.

— Они могут зайти ко мне?

— Не сейчас. Сначала мы с тобой должны поговорить. Ты сказала человеку, который нашел тебя, будто ищешь сестру.

— Я так сказала?

— Да. — Она начала было говорить что-то еще, но передумала и вместо этого произнесла: — Я пыталась связаться с тобой с той минуты, как ты приземлилась, но у меня все время не получалось. С того момента, как я узнала о вашей Матери, я постоянно ждала какой-то беды.

Я отвернулась от нее и ответила:

— Думаю, я была не готова ответить на ваш звонок.

— Это я поняла. Но здесь как раз можно найти положительный момент, тебе так не кажется? Думаю, ты знала, о чем я тебе расскажу.

В горле у меня свернулся комок.

Сейчас, спустя годы, я понимаю, какими странными могут показаться мои методы, Лекс, — сказала она. — Но тогда все казалось немного иначе. В те месяцы, первые после твоего побега, они тебе помогали. Я думала, к тому времени, когда я расскажу тебе все — все без утайки, — твой разум окрепнет настолько, чтобы это переварить. И пережить.

— Вы лгали мне. Это вы имеете в виду?

— Да. Совсем недолго. И после этого я потратила кучу времени, пытаясь убедить тебя принять правду.

Она выпрямилась и проговорила, глядя куда-то мимо меня:

— Расскажи мне, Лекс. Расскажи, что произошло с Эви.

— Вы всегда говорили мне, будто цель оправдывает средства, — сказала я. — Ну что ж, посмотрите теперь, к чему это привело.

Слезы скатывались по моим щекам прямо в уши.

— Лекс, мне нужно услышать это от тебя.

Полиция оказалась у дверей дома через тринадцать минут после того, как я убежала оттуда. Запах внутри стоял такой, что дежурные, прибывшие первыми, сначала отшатнулись от порога. Отца они нашли валяющимся у задней двери, как будто он собирался бежать, но затем передумал. Мать, разумеется, сидела рядом с его трупом и выла. Они нашли Дэниела — его засунули в полиэтиленовый пакет, как бы ненароком, и убрали в ящик буфета на кухне; к моменту обнаружения он уже несколько месяцев как превратился в биомассу. Ной лежал в колыбельке, весь в своих испражнениях. Гэбриел и Далила — как скелеты с вытаращенными глазами. Итан сидел на своей кровати и спокойно ждал, прикидывая, о чем рассказывать, а о чем нет. Эви все еще лежала в нашей комнате, по-прежнему в цепях. Она была без сознания. Когда полицейский поднял ее, он понял, что она весит не больше, чем его собственная дочь. А его дочь еще даже не пошла в школу. Он сам разбил цепи, нарушив протокол. Вынес ее из комнаты, спустился вниз, вышел на улицу, на дорогу, и там ждал приезда медиков. Девочка В. Десять лет. Через день объявили: она скончалась в больнице, не приходя в сознание. Для меня это оказалось самым страшным. Последним, что она видела в жизни, была та комната.

Еще два дня в больнице, и ничего не осталось, кроме как поехать домой. Мама и Папа забрали меня из палаты, отвели к машине; я забралась на заднее сиденье и смотрела на их волосы над подголовниками, как будто была ребенком.

Когда я проснулась, мы уже приехали в Сассекс, почти что добрались до дома.

Наш коттедж в конце тенистой дорожки, недалеко от одной из трасс, ведущих в город. Рядом с парадной дверью — скамейка, на которой разложен ворох папиных газет и рекламных приложений, придавленных садовыми камушками. Когда идет дождь, страницы обрываются и утекают сквозь рейки. Позади дома — сад, в котором есть пчелы, травы и батут. Рядом с домом — перелаз, ступеньки через забор — можно выбраться на огромное поле, доходящее до самых меловых холмов Даунс. Одинокая белая мельница причудливо вращает лопастями на фоне неба.

Каких жертв потребовал в свое время этот переезд, я поняла лишь спустя какое-то время.

Незадолго до того, как уехать отсюда, я обнаружила пачку фотографий прежнего дома, в окрестностях Манчестера, — три этажа, дорожка, ведущая к парадной двери, выложена изысканной мозаикой. Здесь же у нас были две с половиной спальни и участок земли, занятый идеями родителей. Одни их растения вечно погибали, поскольку вытеснялись другими. Прежде Мама работала старшей медсестрой травматологического отделения и отделения скорой помощи; сейчас она трудилась в отделении общей практики, делала прививки и беседовала с пациентами.

— Все не так однозначно, — ответил мне Папа, когда я задала ему прямой вопрос.

— На мой взгляд, все абсолютно однозначно, — возразила я.

— Веришь или нет, но есть вещи, которых ты пока не понимаешь.

Когда мы подъехали к дому, он выбрался из тесной машины и вытащил из багажника мой чемодан.

— Дай мне, — попросила я, но он покачал головой и сам затащил его внутрь.

— Ну вот и дома, — сказала Мама.

Солнце подрагивало на вершинах холмов. Мы забрались в тенек, туда, где висели корзины с цветами, и решили выпить чаю.

Когда я ехала сюда в самый первый раз, доктор Кэй и детектив Джеймсон сидели впереди, а я и жена детектива — на заднем сиденье.

Все время, пока мы ехали, ее рука, лежавшая между нами, не знала покоя, как будто она хотела, но боялась дотронуться до меня. На заправке она купила мне чипсы «Квэйверс» и сказала, что я могу называть ее мамой — если хочу.