Корен Зайлцкас - Учитель драмы

За день до премьеры я пришла в «Бахрам» с двумя компьютерами под мышкой и признанием, что я со своими «коллегами» обманывали Мелани Эшворт, пообещав ей спроектировать пристройку к ее дому.

Они говорили со мной несколько часов.

– Откуда вы узнали про это расследование? – спросили они.

– Вы разговаривали с моим бывшим, Рэндаллом Мюллером.

– Почему вы не признались во всем тогда, пять лет назад?

– А это не очевидно? Я нелегальная иммигрантка. К тому же я не очень-то хотела, чтобы меня судили за мошенничество. И я не знала наверняка, что Мелани убили. Оз только недавно рассказал мне о том, что видел той ночью.

– Как вы достали эти компьютеры?

– Я забрала их из его временного офиса в «Вайсрое».

– Зачем?

– Потому что он пытался шантажом заставить меня снова работать на него. А я больше не хочу этого делать.

– Я так понимаю, нет никого, кто мог бы подтвердить вашу историю о том, что вы работали тем же составом в Лондоне?

– Я предоставлю вам список наших жертв. Вы можете связаться с ними сами. А еще я порекомендовала бы вам побеседовать с Королевской прокурорской службой.

– Вы преподаете в школе, где обучается Габи Эшворт?

– Да. Это еще одна причина, почему я к вам пришла. Я очень прониклась к семье Эшвортов. Мне кажется, они заслуживают того, чтобы поставить точку в этой истории.

Наверное, я должна была чувствовать вину за то, что подставляю этих мужчин, сформировавших мою личность и сыгравших важную роль в моей жизни. Но я использовала их, чтобы выручить Рэнди – и это казалось справедливым обменом. И кроме того, я не вменяла им в вину преступления, которых они не совершали. Мой отец был убийцей. А Оз играл роль посредника двадцать лет. Он сам рассказал мне про спор Хомского и Фуко.

Сыщики очень долго на меня смотрели. Наконец один из них захлопнул ноутбук и сказал:

– Сидите смирно, а мы пока найдем кого-нибудь, чтобы взглянуть на это, и свяжемся с мистером Джаббуром.

За кулисами мы с Джанет поправляли детям костюмы и подбадривали их, ведь на них впервые обрушился страх настоящей сцены.

– Это просто невероятное ощущение, словно внутри все поет, – говорила я. – Это значит, что вы гордитесь тем, что делаете. Это значит, что вам действительно не все равно. – Впрочем, саму меня в этот момент обуревал шквал сомнений.

За тридцать минут до занавеса я убежала в туалет. Меня чуть не стошнило от одной мысли, что Оз и мой отец могут вообще не появиться. После того как меня вывернуло наизнанку, я подставила запястья под холодную воду и постаралась вспомнить, что сказал мне Фрэнсис в начале этой недели, когда я загадочно спросила, присмотрит ли он за Кэт и Джио, если со мной вдруг что-то случится.

«Конечно , – сказал он мне. – Ты знаешь, с ними все так странно, как будто не совсем реально. Бывают такие дни, когда я действительно испытываю гордость за них. А потом мне начинает казаться, что я не имею на это права. Мне очень хочется защитить их, но я понимаю, что не должен переступать некоторые границы. Но я на самом деле думаю о твоих детях, как о своих. То, что мы создали, – это семья ».

Я приложила холодное влажное полотенце к своей шее, когда услышала звук открывающейся двери. Я сразу же вышла из уборной, потому что ждала Рэнди: он приехал в город накануне поздно вечером. Но вместо этого я увидела Фрэнсиса.

– Привет, – сказала я хриплым голосом. – Я думала, это какая-то мамаша, которая пришла уговаривать меня взять ее дочь на роль Дороти в весеннем мюзикле.

Фрэнсис постоянно сглатывал, как будто пытался сдержать слезы.

– Что такое? – спросила я, подойдя ближе.

– Я понимаю, что сейчас, наверное, худшее время для того, чтобы приходить к тебе и требовать больших ответов.

Я почувствовала, как из моих легких уходит кислород. Грим жег мне глаза. Я совершенно ослепла от туши и слез.

– Нет. Я обязана дать тебе очень много больших ответов. Много о чем надо рассказать…

– Меня просто очень обеспокоило, что ты сказала мне вчера. По поводу того, готов ли я заботиться о детях…

– Я просто пытаюсь готовиться к будущему. Делать маленькие, посильные шаги. Как ты всегда говоришь, – я вытерла слезу тыльной стороной ладони. – До встречи с тобой я никогда ничего не планировала и не заглядывала за пределы самого ближайшего будущего. Что для матери совершенно немыслимо. Но, думаю, тогда я просто не могла расстаться со своим прошлым.

Он выглядел очень бледным.

– Я не хочу будущего без тебя.

– Я тоже не хочу. Но существует такая возможность, и весьма реальная, что после сегодняшнего вечера…

– Мы можем пожениться?

Я снова вытерла свои влажные щеки и увидела, что он стоит на одном колене и держит в руках синюю бархатную коробочку.

– Я знаю, что это плохая примета, дарить тебе его до спектакля. Но… – Он поднялся, чтобы заглянуть мне прямо в лицо. – Я не ожидал, что случится что-то подобное. Я был один очень долго. На самом деле настолько долго, что это перестало меня беспокоить. А потом – ты, Джио, Кэт. Мне не нужен другой дом, кроме того, что я нашел в вас. Мне нужно знать, что вы никуда не денетесь.

Он тоже заливался слезами. Я поцеловала его и почувствовала его мокрые ресницы на своем лице.

– Я люблю тебя, – сказала я, почувствовав, как в моей груди все перевернулось. – Нет ни одной вещи, которую ты бы для меня не изменил. Я вижу мир совершенно иначе, чем год назад.

– Ты же не пытаешься подсластить мне пилюлю, правда? Пожалуйста, скажи мне, что это «да».

– Я думаю, что тебе надо спросить меня еще раз, следующей ночью. Когда все эти трагедии будут наконец разыграны.

Может, это было безумием, но всю прошедшую неделю я говорила себе, что есть шанс – совсем крошечный – что Фрэнсис сумеет увидеть во мне героя, застрявшего в своего рода мономифе, про который он рассказывал у себя на занятиях. Понять, что каждая роль, которую я на себя примеряла, служила раскрытию истины.

Прозвенел звонок, сообщающий о том, что родителям пора занять свои места.

– Эх, Мари. Вечно тебя спасает звонок. Но разговор не закончен.

– Хорошо. Я совсем не хочу, чтобы он был закончен.

– Рэнди? – прошептала я. Я обнаружила его стоящим у двери кулис и жующим жвачку. Его глаза остекленели от страха.

Он дернулся, когда я коснулась его руки.

– Грейси? Мать твою. Я не узнал тебя. Черт. Я бы прошел мимо тебя на улице.

– Ты и сам изменился.

Это было действительно так. Теперь, когда он бросил пить, по его лицу больше не шли красные пятна. А еще он стал стройным и опрятным, как в то время, когда мы только познакомились.

– У тебя все нормально с отелем? Ты заселился без проблем?

– Да, все нормально. – Он наклонился, положил руки на колени и выдохнул, но когда я похлопала его по спине, чтобы приободрить, он сбросил мою руку.