Сергей Изуграфов - Смерть на Кикладах. Сборник детективов №1

Немного помолчав, он продолжил:

– Опять же, язык ему неродной, но он говорил, что они с женой в свое время прожили в Санкт-Петербурге пятнадцать лет. Вопрос: в какой период? Ни по каким архивам, боюсь, этого уже не проверить. На это годы уйдут! Да и уцелели ли те архивы после революции?.. А если в советское время, тогда он бы так и сказал: «в Ленинграде». Сам посуди: последние десять лет они безвылазно жили на Наксосе, то есть, вряд ли бы застали уже новый Санкт-Петербург и сумели в нем прожить пятнадцать лет. Этот вариант отпадает. Да и кто у нас сейчас так говорит и пишет?

– А до этого?

– А до того город на Неве назывался Санкт-Петербургом, насколько я помню, с тысяча семьсот двадцатого до тысяча девятьсот четырнадцатого, когда он уже стал Петроградом. В общем, Витя, я уже и так прикидывал, и эдак. Тупик! Если они, допустим, жили в Санкт-Петербурге до девятьсот четырнадцатого года, то это все равно было… Больше ста лет назад! Не понимаю.

– М-да, – невесело произнес Виктор, потом хлопнул себя по колену. – Ладно! Я дам команду, чтобы мне подготовили справку по всем пассажирам, убывшим с Наксоса, скажем, за двое суток до нападения на Костаса и сразу после нападения. Поищем. С фамилией, конечно, думаю, будет сложнее. Файер и Фламель – уж больно прозрачный был намек для тех, кто понимает. Если они скрывались, почему было полностью не поменять имена? Думаю, что они поменяют фамилию и на этот раз, ты как считаешь?

– Не знаю. Мне вообще сложно их представить в самолете или на борту парома, – покачал головой Алекс. – Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что если они решили бы покинуть остров, то выбрали бы старый добрый способ.

– Какой? – поинтересовался Виктор Манн.

– Твой любимый. По морю. Но не паромом, а, например, частной яхтой. Если допустить на мгновение, что это те самые люди, способные производить золото высшей пробы в домашних условиях и в неограниченном количестве, то тайно зафрахтовать яхту, чтобы она подобрала их ночью на одном из пляжей и увезла в любую точку мира – проще простого. А с деньгами, сам понимаешь, и документы любые можно организовать. Ты знаешь, два вопроса не дают мне покоя.

– Какие? – уточнил полковник Интерпола.

– От кого они бегут? Это первый. А второй – почему стреляли именно из браунинга? Уж больно старый пистолет. Тебе не кажется, что все, с чем мы в этот раз столкнулись, напоминают…

– «Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой»? – перебил его цитатой полковник Манн. – Еще как кажется! Но еще я знаю, Саша, что нам с тобой надо разбираться с этими «преданьями» как можно скорее. Предчувствие у меня плохое. Как бы эти старые дела не подкинули нам с тобой неожиданно пару очень даже новых трупов. И потом, представь и мою ситуацию. Я своему шефу скоро буду должен докладывать о ходе дела: мне ему про алхимию вещать?! Вон Илиопулос заикнулся о возможности трансмутации металлов. Даже слова «алхимия», как выяснилось, ни разу не произнес. Через неделю поперли с поста Председателя «Совета Мудрецов». Распустили слух, что все, старческий маразм, фантазии, переутомился, – и привет! Я не академик с мировым именем, меня еще быстрее отправят. А мне моя карьера дорога, как память! – весело рассмеялся Виктор и шутливо ткнул друга кулаком в бок. – А то выгонят из Интерпола, и прости-прощай! Приду тогда к тебе на виноградные плантации в батраки наниматься, возьмешь?

– А что, – оценивающе оглядел Смолев своего приятеля. – Парень ты крепкий, да и по цвету подходишь!

Они оба расхохотались и о деле в тот день уже больше не говорили.

Вечер они провели в семейном кругу Маннов, с супругой Виктора – Терезой и двумя детьми. Теплая семейная атмосфера, вкусный домашний ужин, отличное вино, в котором Виктор тоже разбирался неплохо, стали прекрасным окончанием наполненного хлопотами дня.

Алекс смотрел на друзей, видел, как они счастливы, и искренне радовался за них. Хоть и знал, что не далее чем завтра в нем снова проснется тот самый внутренний голос и напомнит ему про его собственное одиночество, так явно оттененное семейным счастьем друга.

На следующий день они заехали в Бюро, прошли к Виктору в кабинет через круглую приемную, из которой двери вели в два кабинета – Директора Бюро и его зама.

Смолев, неожиданно для себя, нежно улыбнулся секретарше-блондинке средних лет с выщипанными ниточкой бровями, отчего она зарделась и уронила на пол пилочку для ногтей. Потом невпопад предложила ему кофе, но под тяжелым взглядом полковника Манна смутилась окончательно.

– Так, Джеймс Бонд, ты мне тут голливудскими улыбками в сторону сотрудниц не сверкай, притуши слегка харизму, – шутливо скомандовал ему Виктор уже в кабинете. – А то ты мне работу всего секретариата парализуешь минимум на неделю. У нас тут девушки работают одинокие, с нелегкой судьбой. Шефу Бюро за семьдесят, а я убежденный семьянин; второй заместитель, как бы помягче сказать, неподходящей для них ориентации. Эксперты все в возрасте, а оперативники – слишком опасный вариант, можно остаться вдовой в любой момент. Вот наши девушки и чахнут. А тут ты, весь такой романтично-бледный с загадочной улыбкой… Мне потом месяц на расспросы о тебе отвечать!

– Постараюсь, – в том же тоне ответил ему Алекс. – Но это от меня не зависит. Сам виноват. Ты чего вообще меня сюда приволок?

– Вот чего, – сказал полковник «Интерпола» и достал из сейфа плоскую деревянную коробку, обтянутую кожей с тиснением посередине.

Присмотревшись, Алекс с удивлением разобрал вензель из двух заглавных латинских букв «F» и «N».

– Получи и распишись. Под мою ответственность. Ты же мой агент на Кикладах. Еще немного – и придется брать тебя в штат!

Полковник Манн вручил коробку Смолеву, тот взял ее в руки.

Увесистая, подумал Алекс, рассматривая вензель. Странно было видеть на коробке, что достал его друг из сейфа, вензель, который бы вполне подошел Николасу Фламелю.

– Что это? – заинтересованно спросил Алекс. – И почему такой странный вензель?

– Сам вижу. Надо же, совпадение. Ну, или знак, – почесал в затылке полковник Интерпола. – Это первые буквы названия «Fabrique Nationale d’Herstal», та самая бельгийская фабрика, которая выпускала известный тебе браунинг и много еще чего. А еще эти буквы означают «Five-seveN», 5 – 7, то есть, калибр 5,7 х 28 мм. Намудрили, конечно, но оружие отличное. Греки закупили год назад более двухсот единиц для спецслужб. У меня такой же в сейфе лежит.

Виктор открыл сейф, достал кожаную кобуру с пистолетом, вынул оружие, вытащил из пистолета магазин и положил перед Алексом на стол.

– По опыту скажу: легкий, всего семьсот с небольшим грамм в снаряженном состоянии, надежный – меня ни разу не подвел. Простой, удобный, безопасный, из самых современных материалов. Никаких выступающих деталей, как видишь – не зацепится ни за что в нужный момент. Что еще: отдача малая, при стрельбе практически не подбрасывает ствол, отсюда – высокая точность. Прицельная дальность – до пятидесяти метров, но, как мы с тобой знаем, обычно это метров двадцать – тридцать, а то и меньше, – он взял магазин, достал один патрон и продолжил: – смотри, есть магазин стандартной емкости – на двадцать патронов, есть увеличенной – на тридцать. У тебя там есть оба. Что касается пули – несмотря на калибр – высокое пробивное действие. Сейчас в мире это один из лучших пистолетов для специальных операций. Есть возможность закрепить под стволом на планке тактический фонарь; прицельные планки и мушка в темноте светятся – не промахнешься при всем желании. Да и любой бронежилет прошьет, проверено! Короче, для первой лекции достаточно, дальше сам разберешься. Забирай свой, только распишись вот здесь. Бюрократия заедает, знаешь ли. И пошли в тир, опробуешь.