Стейнар Браги - Ката

А когда я вволю натешусь самокопанием и наконец прекращу его – я собираюсь стать более целеустремленной, чем была, перестану тратить время на ерунду и ждать чего-то, что никогда не настанет. Я смогу изменить мир каким угодно образом. И все мы это можем.

Кату разбудил телефонный звонок. Она потянулась за телефоном и уронила на пол книгу, которую читала.

– Алло? – спросила она и услышала голос Соулей. Та была взволнованная и пьяная, – такой она иногда бывала и раньше. Ката огляделась в поисках сигарет, закурила – последнюю из пяти штук, которые позволяла себе в день.

– Солнышко, говори помедленнее, а то мне непонятно.

Соулей замедлила темп речи, но все равно разобрать было можно только отдельные слова, потому что на заднем плане гремела рок-музыка. Ката разобрала слово «Фьёльнир», потом музыка стихла, и Соулей сказала, что вышла на улицу.

– Я иду за ним по пятам, – сказала она.

– За кем?

– За Фьёльниром. Он пьян. Ваще вдребадан, как крыса.

Соулей сказала, что держится от него на значительном расстоянии, так что Кате не надо за нее опасаться, – а все же ей потребуется помощь.

– Он со своей новой девушкой. А я его рожу знаю – он зол, дико зол. Ему кажется, будто она совершила что-то ужасное: то ли на какого-нибудь мужика слишком долго смотрела, то ли в сортире задержалась… Я знаю, что это такое! – крикнула она и рассмеялась, не дав Кате сказать и слова. – Сейчас они садятся в такси, а до бедной девчонки так ничего и не дошло. А потом они поедут домой, и там он ее изобьет. Как меня. Ровно так же.

– А ты где? Я сейчас за тобой приеду.

Соулей сказала, что идет по улице Банкастрайти и будет ждать ее перед Домом правительства.

Ката потушила сигарету. Она заснула в гостиной одетая, так что ей оставалось только надеть куртку, засунуть в карман ключи – и собраться меньше чем за минуту.

Ката выехала из Тингхольта, проехала мимо Рейкьявикского колледжа, свернула на улицу Лайкьяргата и увидела Соулей, притулившуюся на скамейке перед Домом правительства. Включила поворотник и подъехала к ней.

– Что нам делать? – спросила Соулей; она плюхнулась на пассажирское сиденье, даже не поздоровавшись. Машину заполнил кисло-сладкий перегар и дым сигареты, которую она держала в руке.

– А где они сейчас?

– Сели в такси. Развернулись на светофоре и выехали на проспект Сайбрёйт. К нему домой поехали.

Ката тронулась с места и миновала перекресток, вполуха слушая Соулей; она обдумывала следующие шаги. Соулей повторила, что дома он точно изобьет девушку, а они должны его остановить.

– Как мы это сделаем? – спросила Ката.

– Позвоним в полицию, скажем, что женщину избивают. Он же начнет лупить ее в живот минут через пять после того, как они зайдут в квартиру. А потом ударит ее в лицо и будет колотить. А потом изнасилует, еще немного поколотит, а потом отрубится и наутро уже ничего не будет помнить. Или его совесть заест.

Ката хмыкнула. А через некоторое время спросила:

– Ты же вроде говорила, что в барах выпивать бросила?

– Да я просто зашла прикупить себе добавки: я бутылку на пол грохнула…

– Он тебя видел?

– Нет.

– А что бы он сделал, если б увидел?

– Наверное, набросился бы на меня. Судя по его роже…

– Прямо на улице при прохожих?

– Да он ничего серьезного не сделал бы. Ну, в лицо плюнул бы, в живот ткнул, толкнул, шлюхой обозвал, накричал бы, что я свою мать позорю… что-нибудь в этом духе. Он же мастер доводить людей.

Соулей извлекла из стоявшего на полу пакета бутылку пива, зажгла сигарету и выдохнула дым в окошко. Они молча ехали по берегу моря, затем свернули направо в район Лёйгарнес и снова направо возле Лёйгардальского бассейна. Навстречу им попалось такси, а немного погодя Соулей попросила остановиться. На другой стороне улицы стоял большой белый особняк: два этажа и полуподвал. На первом этаже горел свет.

Ката опустила стекло и шикнула на Соулей. Вокруг было тихо, только из центра города доносился шум уличного движения.

– Надо нам выйти, – через некоторое время сказала Ката. – Но знаешь что: в полицию мы позвоним, только когда убедимся, что у них уже началось. А если полиция приедет раньше, то ничего сделать не получится: его спугнут, а потом он девчонку еще сильнее изобьет. Надо подойти поближе.

Соулей согласилась и вышла из машины вслед за Катой; они перешли улицу и приблизились к забору, которым был обнесен дом. Ката немного помедлила, а потом перелезла в сад.

Через открытое окно первого этажа доносился отзвук сердитого разговора – точнее, невнятный мужской голос, который кого-то распекал.

– Я так и знала, – прошептала Соулей, подошедшая к Кате. – Сейчас он сердится. Совсем остервенел… – Она тихонько фыркнула.

Через миг из дома уже ничего не было слышно. Ката стояла как вкопанная и прислушивалась. Краем глаза она увидела, как Соулей подняла бутылку и отпила глоток.

– Так ты и бутылку захватила? – шикнула она, но неожиданно для самой себя рассмеялась, прикрыла себе рот рукой и снова посмотрела на окно – однако ничего не увидела и не услышала. Такая тишина – это еще хуже…

– Что же нам делать? – спросила Ката, понимая, что простым стоянием на месте делу не поможешь.

– Остановить его, если он что-то сделает.

– А как мы это поймем?

– Мы услышим ее.

– Но мы не слышим. Может, они заснули?

– Быть того не может.

– По крайней мере, в гостиной их нет. А у спальни окна выходят на другую сторону?

– Да.

– А вдруг он ее там избивает? Или вдруг она никаких звуков не издает? Или слишком тихо, и мы ее не слышим? Ты уверена, что он это сделает?

– Да на все сто. Сперва начнет ругаться, наезжать, а потом толкать, тыкать, бить, пинать…

– О’кей.

Ката переминалась с ноги на ногу в траве, ощупывая телефон в кармане и все еще раздумывая, как бы обойти дом, но тут увидела, что Соулей идет прямо через весь сад к крыльцу возле одного из углов дома.

Ката бросилась за ней и, увидев, как та поднимается по ступенькам, шепотом велела ей вернуться. Соулей помотала головой и прошла вверх по лестнице до конца. В дом вели две двери, а между ними стояла пластиковая кадка на ножке с увядшим деревом. Соулей присела на корточки перед одной из дверей, той, из-под которой пробивался свет, просунула палец в щель для писем и заглянула внутрь.

Ката схватилась обеими руками за голову и тихонько застонала. Подняла глаза на окна первого этажа, но никого там не увидела. По логике, Соулей должна бояться больше, чем она – после всего, что натерпелась от этого человека, – но законы мироздания явно были сложнее; к тому же она была под хмельком. Ката сделала несколько нерешительных шагов вверх по лестнице и увидела, что Соулей, повернув голову, приложила к почтовой щели ухо. Пока прислушивалась, она отрешенно смотрела в сторону Каты.