Ирина Кошман - Силки на лунных кроликов

Кто-то наблюдал за ними из кабинета на третьем этаже школы. Кто-то выглядывал из-под пыльных серых жалюзи. Здесь всегда были глаза.

Наталья Кирилловна сообщила социальным педагогам о следах на теле девочки, и ей сделали последнее предупреждение. Не лезь в эту семью. Они и без того настрадались. Когда похититель будет пойман, тогда станет всё понятно. Оставь их.

Но они хотят, чтобы девочка призналась, будто похититель насиловал ее. Хотят вытрясти из нее все мерзкие подробности, хотят вывернуть ее наизнанку, просмотреть под микроскопом. Но разве она не вдоволь настрадалась? Нет.

Им нужна грязь. Так они лечат ее от боли. Новой болью. Она любит человека, которого называет «папой». А они считают это одержимостью, болезнью. Разве любовь может быть болезнью? И разве любовь – это не всегда болезнь?

Разве дерево, выросшее в пустыне на сухой и бедной земле, не любит свою пустыню?

Мы предупреждаем вас в последний раз, Наталья Кирилловна. Не опекайте ребенка так сильно! Она нездоровый ребенок.

По дороге домой они заехали в Макдональдс и съели по большому толстому бургеру. И делали это с огромным удовольствием. Глаза Алисы блестели, она была другой. Совсем другой в этот момент. Но каждое упоминание о доме и матери, как ледяная вода, тушило этот огонь.

– Мы покатаемся завтра снова. А потом снова и снова! Хорошо?

И тогда огонек в глазах снова разгорался.

Но те взгляды, косившиеся из окон третьего этажа. Эти бесконечные колышущиеся жалюзи и шторы, этот шепот, лай соседских собак, хлопающие двери. Везде были глаза, везде были голоса.

Наталья Кирилловна не была замужем и не имела детей, за что регулярно выслушивала нравоучения своей матери. Мать была одной из тех, кто демонстративно лез в петлю, не прикрепленную к балке, грозился изрезать вены тупой бритвой. И Наталья всегда поддавалась. Еще немного, и она готова была выйти замуж за первого встречного, лишь бы только мать отстала.

К тридцати годам она успела заработать на подержанную машину и теперь все отложенные деньги потратила на велосипед. Не самый дорогой, но и не самый дешевый. Алиса сказала, что голубой цвет – самый ее любимый. Так что Наталья выбрала женский велосипед голубого цвета с переключением передач и скоростей. И на оставшиеся деньги купила шлем. И хоть у девочки День Рождения был осенью, это не имело значения. Наталья только удивлялась: почему собственная мать не могла превратить жизнь девочки в праздник? Почему не могла купить ей книги, ноутбук с играми, музыкальный плеер, в конце концов?

И всякий раз сама отвечала на этот вопрос чужими словами: эта семья пережила слишком много.

Но как горели глаза Алисы, когда увидела голубой велосипед! Как верхняя губа обнажила ряд белых зубов, когда девочка засмеялась! Ей и раньше дарили подарки. Папа дарил. Но не велосипед. Она не могла кататься на велосипеде.

– Садись, попробуй! – предложила Наталья.

И Алиса осторожно перекинула ногу, нащупала педаль. Сиденье было удобным, новая цепь бесшумно вращала колеса. Тормоза работали исправно от легкого нажатия. Она летела! И обе девушки заливисто смеялись, как лучшие подруги, как две половинки одного целого.

В такие моменты Наталья плевать хотела на наставления матери и просьбы руководства. Этот огонь в глазах, это счастье, этот смех – вот, что она хочет видеть. И если не это истинное предназначение учителя, тогда она и вовсе ничего не понимала в жизни.

Алиса остановилась и подбежала к Наталье, поправляя на ходу шлем.

– А знаешь? Знаешь, что? – говорила она, задыхаясь.

– Что?

– Я теперь могу ездить в школу и обратно сама!

Ее белые зубки сверкали. И Наталья в очередной раз подумала о том, что же это за похититель такой? Он учил ее чистить зубы и ограничивал в сладком? В то время, как у большинства десятилеток уже дырки в зубах.

– Нет, Алиса, – Наталья опустила взгляд. – Тебе нельзя. Пока что. Пока ты… Пока твоего…

Улыбка растаяла.

– Пока моего папу не найдут, да?

– Да. Ты еще не поправилась.

– Всё это не закончится, пока его не найдут?

– Что не закончится?

– Этот ад…

Какой подросток мог сказать это слово? Какой? Нет, она не подросток. Она старушка в маленьком тощем теле подростка. Как хотелось бы вскрыть ее череп, чтобы заглянуть туда. Там целая Вселенная.

– Всё будет хорошо. Потерпи.

Алиса не ответила. Она часто слышала эти слова. И между строк всегда читалось: «Нам плевать». Всегда, но не сейчас.

Увидев такой подарок, Катерина пришла в ярость и позвонила в школу. Не может какая-то учительница опекать ее ребенка! Эту тяжкую ношу! Девочке противопоказаны сильные эмоции и переживания. Она больна. Любой стресс может стать причиной ее неуемного гнева!

Так она сказала директору. И директор вняла мольбам отчаявшейся матери. Она вызвала Наталью Кирилловну к себе, чтобы сделать очередное замечание, пригрозить лишением премии.

– Не утруждайте себя, – сказала Наталья. – Я напишу заявление по собственному желанию.

– Мы не хотим доводить до такого, Наташа.

– Я хочу.

Она и правда хотела. Она и правда чувствовала, что больше не может дышать, стены этой школы сжимались, не давая думать. Коридоры были тусклыми и пыльными. За их пределами был другой мир, были другие люди.

И ты будешь той, кто бросит Алису.

Нет, она не бросит Алису. Но теперь сможет быть с ней, не боясь серых жалюзи на третьем этаже, не боясь чужого шепота и смеха.

Теперь она ничего не боялась. Боялась только за Алису.

Ее мать вернула велосипед, угрожая обратиться в милицию. Что ж, пусть обращается.

Она сказала Алисе, что велосипед всегда будет ее ждать на детской площадке в парке, всего лишь через дорогу от школы.

– Во-он там! Видишь? И я буду там каждый день после школы ждать тебя, хорошо?

Девочка кивнула, не признаваясь, как сильно пугает ее эта дорога. Как сильно пугает ее звук проносящихся машин. Нужно быть сильной. Ради нее, учительницы, которая сделала так много.

Алиса не ходила на физкультуру. И в среду после урока русской литературы она сразу же направилась в парк. Одна. Теперь у нее был новый классный руководитель, и ему не было дело до «умственно отсталой» пленницы.

Апрель оказался не таким уж плохим месяцем, как представляла себе Алиса. Каждый предыдущий был намного хуже. И всё же весна не была похожа на цветущие японские сады.

Девочка перебежала дорогу на зеленый свет, сторонясь других пешеходов. Но находиться в толпе было не так уж плохо. Можно было исчезнуть, затеряться, при этом, не забираясь в душную вонючую нору.

Всё закончится, когда его найдут…

Она вошла в парк и прошмыгнула между деревьев. Улицы были мокрыми, прошлогодняя опавшая листва неприятно чавкала под ногами. И всё же погода была не такой уж плохой, чтобы отказаться от прогулки на велосипеде. Хотя бы здесь, в парке. Она брела в тишине и одиночестве между деревьев, пока не услышала детский смех и улюлюканье. Кучка мелких сорванцов, должно быть, по дороге домой из школы забежала в парк, чтобы поиграть. Они собрались в маленький круг и занимались чем-то. Алиса остановилась на расстоянии десяти метров и стала наблюдать.