Ирина Кошман - Силки на лунных кроликов

– Сиди спокойно! Батюшка просто прочитает молитву! – сказала мать.

Не мать. Женщина, которую все называли матерью Алисы. Женщина, которая страдала.

Какую молитву? Алиса никогда не верила в Бога. Никто не заставлял ее верить. У нее было много разных книг о религиях, но нигде не было о связанных руках.

– Если бы ты сидела спокойно, то никто бы тебя не привязывал.

Катерине помогала еще одна женщина в платке в темной мешковатой одежде. Неужели они думали, что Алиса одержима дьяволом? Неужели это правда происходит?

Женщина взяла стакан с водой и начала что-то нашептывать, ходила кругами возле Алисы и иногда брызгала водой на нее прямо из своего рта. И это злило девочку еще больше. Она вдруг вспомнила, как ее пальцы сжимались на шее мальчишки, и это возбуждало ее. И это придавало ей силы. Она закричала в этом пустом большом пространстве, и ее крик, казалось, мог разорвать стены.

– Получается, – прошептала Катерина.

Появился тот самый батюшка. В черной одежде, словно монах, и с большим крестом на груди.

Как я ненавижу вас всех! Как я ненавижу!

Алиса начала вырываться. Ремни, которыми ее привязали к стулу, были натянуты не туго, так что девочка немного ослабила их хватку. Но кто-то удержал ее от того, чтобы освободиться окончательно.

Батюшка взял дымящееся воняющее приспособление и начал заунывно читать молитвы.

Ты двенадцать лет не дышала. Двенадцать лет не дышала.

– Мне больно! – закричала Алиса.

И крик этот снова ударил в стены, но не смог вырваться за пределы здания.

– Это не тебе больно, а ему, – спокойно возразила женщина в платке.

Они снова сломают мне ребра. Снова…

Ремни впивались в руки, кто-то, наверное, Катерина, выламывала сзади ей кисти. За что?

Я больше не буду плохой. Не буду

И тут же в сознании всплыло лицо Натальи Кирилловны…

Ты не плохая, слышишь? Ты лучше их всех…

Иногда нужно быть хуже, чтобы сохранять лицо в толпе. Нужно быть глупее.

И эта мысль успокоила Алису. Она перестала вырываться, руки ее обмякли. И хватка матери тоже ослабла. Девочка склонила голову вперед. Но она не уснула, не потеряла сознание. Она слишком долго жила без сознания. Целых двенадцать лет.

Я убила папу. Дом там, где ключ под камнем. Я покажу, где ключ.

Сознание заперто там. Я выпущу его.

Она не знала, сколько еще времени прошло, прежде чем три человека, окружившие ее, решили, что можно снять оковы.

– Теперь она чистая? – раздался голос Катерины.

– Нужно будет провести еще несколько чисток, – провозгласил батюшка. – Везите ее домой.

Нужно сперва освободить зверя.

Ее обмякшее слабое тело усадили на заднее сиденье. Она видела едва уловимую улыбку матери на лице.

Алиса помнила то место, где она должна совершить рывок. Она мысленно снова дергает за ручку двери. Дверь открывается. Медленно, как во сне, дверь открывается. И она снова выбегает в лес. Но сейчас уже тепло. Апрель. А вдруг она не услышит этого зверя? Вдруг зверь живет в ее голове?

Вот. Сейчас. Пусть она думает, что ты спишь. Пусть думает, что в тебе больше нет демона. В тебе больше нет гнева.

Машина двигается со скоростью сорок километров в час по сельской дороге. Вот оно. Бледная рука хватает с пассажирского сиденья сумку матери и дергает за ручку двери, а дальше – пустота. Черная пустота, которой окутан мир. Апрельский вечер, холодный северо-западный ветер. Но в этом нет ничего страшного. На ней пуховая куртку и теплые штаны. Она не знает, что такое мода, но так хочется быть, как все. От нее пахнет норой. И здесь пахнет норой.

Вернешься домой – ключ под камнем.

Она приходит в себя и видит свои мелькающие в прошлогодней траве и сосновых иголках ноги. Под ногами хрустят ветки, стволы деревьев мелькают. В руках сумка. Зачем? Почему она здесь? Телефон! Алиса шарит дрожащей рукой в сумке, продолжая бежать. Находит смартфон и выбрасывает сумку. Она не чувствует пальцев рук, но набирает номер, который помнит наизусть.

Ответь, пожалуйста! Ответь!

Нет ответа. Нет. Думай. Думай же!

Алиса застывает на месте, не понимая, куда бежать дальше. Тишина. Глухая, всеобъемлющая. У нее слабое зрение, но хороший слух. И сквозь эту тишину вырывается стон. Вот он, ее путеводитель. Она бежит на этот звук. Вой становится всё ближе. Даже если это опасный зверь, пусть лучше он разорвет ее тело на клочки. Пусть она станет Красной Шапочкой, а он будет страшным серым волком. Пусть.

Здесь плохая связь, и мобильный интернет едва ловит. Всего две полоски H+. Но она должна попытаться. Приглушить стук собственного сердца. Заглушить страх. Она нажимает на значок электронной почты и входит в профиль матери. Набирает в строке адрес участка, где работает майор. Когда он увидит письмо? Через час, два? А может, через день?

Помоги мне! Я в лесу! Помоги мне! Я Алиса! Помоги мне!

Это всё, что она смогла. Времени нет. Нет сил. Она отправляет точку GPS. Делает всё так, как он учил ее.

Звук становится всё громче, хоть и исходит откуда-то из недр земли. Она застывает на месте, там, где, как ей кажется, находится источник. Где-то внизу. Алиса оглядывается по сторонам. Внизу, под ногами, вокруг, прошлогодняя бурая трава и коричневые высохшие иголки. Ковер из иголок. Это сосновый лес.

Снова вопль. Он здесь, прямо здесь, под ногами.

– Где же ты? Кто ты?

Алиса падает на колени и начинает разгребать руками ковер из иголок. Она думает, что здесь вход в нору. Такой же, как был там, где она жила. Такой же, где живет ее папа. А вдруг это стонет папа? Вдруг он жив?

Хватит! Ты же не дура!

И всё же она продолжает разгребать, пока вопль не раздается снова.

– Кто здесь? Отзовись! Отзовись!

И вопль снова раздается. И теперь из глубины леса она слышит быстрые шаги.

Нет. Не сейчас. Только не сейчас.

Она поворачивает голову влево и видит насыпь. И что-то синее, похожее на…

Дверь? Дверь в нору?..

Алиса на четвереньках подползает к деревянному остову, забросанному листвой и иголками. Ощущение такое, что кто-то сделал это намеренно. Кто-то был здесь или бывает регулярно. Да. Нет никаких сомнений.

Она трогает старую деревянную дверь. Это землянка. Вроде тех, в которых жили партизаны? Она стучит в дверь, и вопль раздается снова. Но это не вопль зверя. Это стон человека. Простого человека.

– Кто здесь? Отзовитесь!

Неужели она была такой же для всего остального мира? Кролик, сидевший в норе. Кролик, о котором никто не знает.

Алиса бьет в деревянную дверь с облупившейся синей краской. Трухлявые доски не поддаются. Тогда она садится на задницу и бьет изо всей силы ногами. Раздается треск. Еще и еще раз. Дверь в ее нору была куда сильнее. Значит, человек, сидящий здесь, не может сам выбраться из этой норы. Из землянки.