Катажина Бонда - Очкарик

— Я знаю, где это. — Сташек выступил из шеренги. Василь с благодарностью посмотрел на поляка, вытирая текущую из носа кровь. — Можно?

— Трогаемся через три минуты.

Военный разрезал путы на католике, указал место на козлах и удалился быстрым шагом. Когда скрип снега под его ботинками утих, Василь выплюнул выбитые коренные зубы вместе с густой кровью. Он взглянул на остальных возниц, которые, казалось, смирились со скорой смертью. Никто даже и не собирался подстрекать сотоварищей к бунту. Кто-то поделился с Василем остатками табака. Все были голодны. Они не думали, что шарварок продлится больше суток. Янка Коре вынул бутылку с остатками самогона и протянул стоящим рядом возницам. Когда очередь дошла до Василя, он сделал большой глоток, прополоскал рот и проглотил первач. Потом он по-доброму погладил свою кобылу, поправил на ней шерстяную попону и взялся за поводья. Сташек сидел на козлах, пряча голову в овечий воротник плохонькой телогрейки.

Они тронулись по узкой дороге через лес. За ними двигались остальные, всего пятьдесят повозок. Почти все пустые. В них должны были сесть отступающие солдаты Бурого. Только на последней телеге лежал мертвый гонец. Конвоир сначала хотел закопать его где-нибудь в лесу, но потом передумал из страха перед военным трибуналом. Бурый держал своих людей в черном теле. Бригада Раиса славилась наказаниями за нарушение субординации. Командир часто избивал своих солдат, муштровал их до измождения. Любая провинность могла стать для нарушителя смертным приговором.

— Молодец! — Василь похлопал Сташека по плечу, но тот лишь махнул рукой. Тогда Василь наклонился к нему и спросил: — Почему они и тебя взяли? Ни коня у тебя, ни повозки. И не русский.

Сташек пробубнил что-то в ответ, но Василь не понял. Какое-то время они ехали молча. Вдруг Галчинский наклонился к старосте и вытащил из-за пазухи серебряный крест.

— Если вас спросят, то говорите, что вы католик.

Василь удивился.

— Я поляк, но здешний, православный. Когда меня хотели отправить на Беларусь, я отказался. Здесь мой дом. Моя земля. Как я мог оставить все это?

— Значит, погибнешь, староста, — вздохнул Сташек и отвернулся. — Подумай.

Александр Крайнов, секретарь комитета Польской рабочей партии в Вельске Подляском вышел из поезда в Залешанах и бодрым шагом направился к зданию станции. Приезжая на тайные собрания белорусских конспираторов, он всегда брал у железнодорожников велосипед или, если попадался попутный трактор, садился на прицеп и добирался до Марека Франковского, старосты деревни Зани, занимающего должность начальника управы. До войны Крайнов был портным. И несмотря на то, что со дня освобождения он не сшил ни одной вещи, у него всегда были с собой неоконченные брюки, которые он якобы вез на примерку. В случае проверки он показывал милиции содержимое своего портфеля и начинал причитать, как все дорого, что все нанялись на пилораму в Хайнувке, что швейную машину некому маслом смазать. Ниток и тканей не достать, приходится все заказывать в Варшаве. Что за времена! Эта литания всегда действовала безотказно. Уже через пару минут блюстители порядка были сыты по горло его стенаниями и отпускали восвояси.

Жена смеялась, что эта легенда шита белыми нитками и когда-нибудь его все-таки арестуют. Но он старательно рассказывал ту же байку, даже если это была обычная плановая проверка, лишь предварительно убедившись в том, что прежде не встречал этого милиционера.

— Надо дуть на воду, — пояснял он жене, понятия не имеющей о его политических амбициях. — Мало ли, на кого нарвешься.

Крайнов понимал, что следует соблюдать осторожность. Тем более что под рулоном ткани он вез пропагандистские листовки движения «Свободная Беларусь». Поначалу местные крестьяне старались держаться подальше от политики. Говорили, что их интересует только земля и то, что она производит, потому что земля кормит их, а политика приносит войны. От болтовни хлеба, мяса и денег еще никому не прибавилось. Крайнов не мог с этим согласиться. Он ездил на партсобрания, участвовал в пленумах и выступал на уличных сборищах и вечах. И с тех пор, как он бросил шитье и занялся политикой, в его кладовой мяса стало больше, чем когда-либо. Намного больше, чем в те времена, когда он днями и ночами строчил на машинке.

Сейчас он тяжело вздохнул, вспоминая, как они с Франковским намучались, убеждая упирающийся народ приходить в сельский клуб на собрания. Лишь когда начал активно действовать кружок деревенских хозяек и местное сельпо стало продавать товары в кредит, мужики почуяли выгоду и перестали стесняться. Женщины приходили более охотно. Они пели, листали журналы, делились рецептами. Не далее как неделю тому назад он притащил им на тачке стиральную машину. Неисправную, по правде, но это не имело значения, потому что самый вид технической новинки создал Крайневу репутацию едва ли не небожителя. Он был уверен, что теперь бабы начнут крутить дырки в голове своим мужьям, чтобы те, как можно скорее, записались в партию и электрифицировали деревню.

Сегодня Александр, как всегда, вез в своем портфеле пару новеньких брюк в качестве алиби. На самом деле им с Мареком надо было поговорить о делах.

Им нужны были люди на Хайнувскую деревообрабатывающую фабрику, на которой с трудом удалось подавить забастовку. Тем временем запросы работников все росли. Требовались крестьяне, для которых переезд в город станет повышением общественного статуса. Эти — Крайнов доверял собственному опыту — готовы на все ради карьеры. Особенно те, кто из многодетных семей. Им земли в наследство все равно не достанется, потому что большая ее часть, как правило, переходит к старшему сыну. Жизнь остальных превращается в жалкое существование батрака в родительском доме. Им остается лишь гнать самогон, пить и волочиться за юбками, чтобы хоть как-то заглушить чувство несправедливости и безысходности. Партия же гарантирует жилье и постоянный доход.

Крайнов собирался убедить молодежь уезжать из деревни и тем самым поддержать городской зарплатой хозяйство родителей. Он на самом деле верил, что с приходом народной власти жизнь полностью переменится. Бывший портной уже несколько раз прокатился на «Чайке» с местными шишками, и те пообещали ему, что если и в дальнейшем он будет так стараться, то и сам в скором времени обзаведется авто с хромированными ручками. Проблемы создавали лишь профсоюзы, основанные работниками из Хайнувки, в которые записывались все малоимущие. То есть процентов восемьдесят всех рабочих. Таким образом, Крайнову дали задание заменить возмутителей спокойствия на безземельных хлопов, которым даже и в голову не придет бунтовать против милостивых товарищей.