Роберт Стайн - Ночь ожившего болванчика-2

С пакетом в руках она направилась в свою комнату.

— Мам, смотри, что я купила! — позвала она.

Появилась мама со стопкой свежевыстиранных полотенец.

— Можно и мне посмотреть? — крикнула я и тоже поспешила к Сариной комнате.

Но в дверях Сара остановилась.

Пакет выпал из ее руки.

И она завизжала.

Мы с мамой сгрудились позади нее. Заглянули в комнату…

Ну и разгром!

Кто-то опрокинул не меньше дюжины баночек с краской. Красной, желтой, голубой… Краска разлилась по белоснежному Сариному ковру разноцветной огромной лужей.

Чуть не задохнувшись от изумления, я растерянно заморгала. Уму непостижимо!

— Поверить не могу! — верещала Сара. — Поверить не могу!

— Ковер безнадежно испорчен! — воскликнула мама, шагнув в комнату.

Пустые баночки с краской валялись разбросанные по комнате.

— Джед! — сердито закричала мама. — Джед, а ну иди сюда! Сейчас же!

Мы повернулись, и увидели Джеда, стоявшего в коридоре у нас за спиной.

— А кричать-то зачем? — буркнул он.

Мама гневно прищурилась на него.

— Джед, как ты мог? — процедила она сквозь зубы.

— Не понял? — Он посмотрел на нее с видом оскорбленной невинности.

— Джед, не лги! — завопила Сара. — Это ты сделал? Ты опять заходил в мою комнату?

— Еще чего! — возмутился Джед, замотав головой. — Не ходил я сегодня в твою комнату, Сара. Ни разу. Но я видел, как заходила Эми. И отказалась говорить, зачем.

Сара и мама дружно обратили осуждающие взоры на меня.

— Как ты могла? — напустилась на меня Сара, обходя огромную лужу краски. — Как ты могла?

— Эй! Постойте! Это не я! Это не я! — отчаянно закричала я.

— Я спросил Эми, что ей здесь нужно, — вмешался Джед. — А она сказала, что это не мое дело.

— Эми! — вскричала мама. — Я в ужасе. Просто в ужасе. Это… это ГАДКО!

— Да, это гадко, — поддакнула Сара, качая головой. — Все мои постеры в краске. Все. Какой разгром… Я знаю, зачем ты это сделала. Ты просто завидуешь моим идеальным отметкам.

— Но я этого не делала! — взвыла я. — Не делала! Не делала! Не делала!

— Эми, больше некому, — сказала мама. — Если Джед этого не делал, значит…

— Но я только зашла одолжить фломастеры! — кричала я срывающимся голосом. — И только. Мне фломастеры были нужны.

— Эми… — начала мама, показывая на лужу краски.

— Сейчас покажу! — крикнула я. — Я покажу вам, что одалживала фломастеры.

И побежала в свою комнату. Дрожащими руками я стала сгребать со стола Сарины фломастеры. Сердце бешено колотилось.

Как они могли обвинить меня в таком ужасном поступке?

Неужели все действительно такого обо мне мнения? Что я такое чудовище? Что из зависти к своей сестре я вылила все ее краски и погубила ковер?

Неужели они действительно думают, что у меня поехала крыша?

С фломастерами в руках я побежала обратно в комнату Сары. Джед сидел на кровати, глядя на загустевающую красно-сине-желтую лужу.

Мама и Сара стояли над лужей, смотрели на нее и качали головами. Мама то и дело цокала языком. И прижимала ладони к щекам.

— Вот! Видите? — крикнула я и сунула им фломастеры. — Вот зачем я сюда заходила. Я не врала!

Несколько фломастеров выпали у меня из рук. Я нагнулась подобрать их.

— Эми, в доме нас было только трое, — сказала мама. Она старалась не повышать голоса, но каждое слово цедила сквозь зубы. — Ты, я и Джед.

— Я знаю… — начала я.

Мама подняла руку, чтобы я замолчала.

— Я этого безобразия точно не устраивала, — продолжала мама. — И Джед говорит, что тоже этого не делал. Так что… — Ее голос дрогнул.

— Мама, я не психичка! — закричала я. — Не психичка!

— Тебе станет легче, если сознаешься, — сказала мама. — Тогда мы сможем спокойно обсудить это и…

— Да не делала я этого! — в ярости заорала я.

С бешеным воплем я швырнула фломастеры на пол. Затем я, повернувшись, пулей вылетела за дверь и бросилась по коридору в свою комнату.

Захлопнув за собой дверь, я ничком кинулась на постель. И в голос разревелась. Не знаю, как долго я плакала.

Наконец, я встала. Лицо было мокрым от слез, из носа текло. Я направилась к комоду, чтобы взять носовой платок.

Но тут что-то привлекло мое внимание.

Разве я не повернула Слэппи к себе спиной?

Теперь он сидел лицом ко мне, глядя на меня снизу вверх, его красногубая усмешка растянулась шире прежнего.

Может, я сама его развернула?

Я не помнила.

И что это я заметила на его ботинках?

Я вытерла слезы тыльной стороной ладони. Затем я приблизилась к болванчику на несколько шагов, пристально разглядывая его большие кожаные ботинки.

Что это такое у него на подошвах?

Красное, синее, желтое… краска?

Да.

С испуганным вздохом я схватила оба ботинка за каблуки и поднесла поближе к лицу.

Да.

На ботинках Слэппи засыхали капли краски.

— Слэппи, что же это делается? — спросила я вслух. — Что же это делается?

Когда папа пришел домой и увидел, во что превратилась комната Сары, он чуть не лопнул от злости.

Я всерьез за него испугалась. Он покраснел, как помидор. Грудь заходила ходуном. А в горле что-то зловеще заклокотало.

Вся семья собралась в гостиной. Мы заняли места, привычные для Вечеров Семейного Дарения. Вот только сегодня был не Вечер Семейного Дарения. Сегодня был Вечер Обсуждения, Как Нам Быть с Эми.

— Эми, прежде всего ты должна сказать нам правду, — начала мама. Она замерла на диване, сцепив руки на коленях.

Папа сидел на другом конце дивана, нервно похлопывая ладонью по подлокотнику и покусывая губу. Джед и Сара устроились на полу возле стены.

— Я уже сказала правду, — проговорила я срывающимся голосом. Я съежилась в кресле напротив них. Волосы падали мне на лицо, но я даже не пыталась их пригладить. На моей белой футболке расплывались до сих пор не просохшие пятна от слез. — Если б вы только выслушали меня! — взмолилась я.

— Ладно, мы слушаем, — сказала мама.

— Когда я вошла в свою комнату, — начала я, — на туфлях у Слэппи были брызги краски. И…

— Довольно! — вскочил папа.

— Ну пап… — запротестовала я.

— Довольно! — Он нацелил на меня обвиняющий палец: — Никаких больше бредовых сказочек, юная леди. Сказочкам конец. Мы не хотим слушать про пятна краски на туфлях Слэппи. Мы хотим, чтобы ты объяснила преступление, совершенное сегодня в комнате Сары.

— Но я УЖЕ объяснила! — взвыла я. — Почему у Слэппи на туфлях краска? Почему?

Папа со вздохом рухнул обратно на диван. Он что-то прошептал маме. Та прошептала что-то в ответ.

Мне показалось, что одно слово я все-таки расслышала: «…врачу».

— Вы… вы хотите показать меня психиатру? — робко осведомилась я.

— А как по-твоему, он тебе нужен? — спросила мама, испытующе взглянув на меня.