Андрей Мерзляков - Пацан

Хорошо, что я умом не тронулся.

— Какие таблетки? — спросил двенадцатилетний я, глядя в стеклянные глаза отца.

— От сердца, — промямлил он, волоча язык, а потом сплюнул прямо на пол. — Доктор сказал… э — э — э, чё он там, мать твою, сказал… А! Сказал, что если не принять лекарство, наступит смерть. Ну и ладно. Он все равно был ещё тот козёл.

— Твой отец? — был в шоке я.

— Гнида он, не отец. Вот я отец, — завалился он на спину. Рука потянулась к бутылке, но отпрянула, видимо передумав. — И ты вон, ишь какой… растешь у меня. Так что, ничего… никто по нему слёзы лить не стал, пацан.

Я молча смотрел на отца. Хотел у него что — то спросить, вылетело сперва из головы, но услышал уже храп. Отец уже отрубился.

* * * *

Я пытался вспомнить детство, но мне это как — то удалось с трудом. Я вырос на ферме и день проходил всегда почти одинаково. Летом я рвал сорняки и подыхал от жары, осенью таскал сухую траву и периодически пережидал дожди; зимой разгребал снег до амбара, до сарая, до туалета; весной с отцом садили картошку и кукурузу, выгуливали скот. А потом времена года начинались по новой, как и фронт работ.

Я помню, когда был совсем крошечный, как игрался с игрушечными солдатиками. У меня даже была своя армия, которая противостояла местным насекомым: жукам, гусеницам, муравьям. Потом я могу вспомнить, как рядом с домом были качели, отец их сделал саморучно. Я проводил на них много времени, пока однажды не свалился и не содрал себе колени. После этого отец вывернул качели из земли. Больше я ни качался ни разу. Уже позднее, когда я стал понимать буквы, начал пытаться читать журналы. Конечно, мне больше были интересны картинки. Это потом, позже, я увлекся различной литературой.

Раньше книжек было больше, или я был так мал, что так мне казалось.

Лежа в тишине ночи я пытался вспомнить, когда я первый раз почувствовал себя несчастным. Может когда понял, что материнской любви мне не хватало? Или когда отец долбанул мне по спине и впоследствии периодически мне по поводу и без от него доставалось?

Сна не было совсем.

Почему он не зовет меня по имени? Лукас. Лу — кас!

Простое имя. Наверное, мама придумала. Где ты сейчас, мама? Ты бы поговорила с отцом, почему он так ко мне относится, может образумила.

Пускай он будет ко мне помягче, мам?

Прошу.

Хотел тебе сказать, мам. Признаться. Я чувствую, как мое детство ускользает. Как и моя жизнь.

Сказав это в тишине комнаты, я провалился в сон.

Ночью я услышал крик, пронзительный, пробивающий до костей. Я поднялся рывком, пытаясь понять, приснилось ли мне это или слышалось взаправду. Где — то верещал сверчок, возможно около амбара, звук был приглушенным. Я прислушался, стараясь даже не дышать. Крик повторился и издавала его девушка или, возможно, даже девочка. Теперь мне стало действительно страшно. Черные образы лезли в голову. Я отогнал их рукой, как назойливую муху и ринулся к окну. Конечно, ничего там и не увидел. Темнота ночи и белый серп луны за грязными облаками.

— Что делать? — спросил я сам у себя, стоя в ночи, с взъерошенными волосами.

Кричали где — то за полем. Молящий крик о помощи, без слов. Просто женский крик.

Отец тоже слышал?

Я накинул ветровку, на ходу натянул штаны, выскочив из кровати. Спустился вниз по лестнице. Маленький тусклый квадрат света падал на кухню через окно. Стулья и стол выглядели абстрактными набросками в темноте комнаты.

Отец спал. Я слышал его тяжелое дыхание в тишине дома. Странно, что крик с улицы не смог его разбудить.

Тут два возможных варианта: либо он действительно так крепко спал, либо сделал вид, что дрыхнет. Хотя, после заварушки накануне, может он и действительно вымотался. Кто — то же кричит, значит кому — то нужна помощь, а отец, я знал, просто не хотел никому помогать, как я уже говорил раньше. Будь то путник или заблудившийся запивоха. Да будь это кто угодно, он все равно не впустил бы его на порог. А вот пальнуть из ружья для устрашения и крикнуть что — то вроде — «Это частная территория, убирайтесь!» он мог запросто.

Я вспомнил, как к нам на поле забрел старик, явно потерявшийся не только во времени, но и в пространстве. И что бы вы думали? Постучавшись в дверь, он получил лишь отказ и последующие угрозы от отца, высунувшегося из окна с ружьем. Ружье тогда при этом было направлено несчастному старику прямо в грудь.

Я прикинул, что ему было лет восемьдесят, не меньше. Хотя я могу ошибаться, ведь дело было, когда часы едва перевалили за полночь и в темноте сложно разобрать. Вот такой отец был человек, плевать он хотел на всех.

Поэтому я не увидел смысла, что бы тормошить отца, дабы тот проснулся. Я обыграл эту мысль сперва в голове, но она закончилась затрещиной от него, за то, что поднял его среди ночи.

Я отпёр дверь и выскочил на улицу. Какая — то туманная дымка повисла над полем. Ветра не было и было совсем не холодно.

Я обдумывал дальнейшие свои действия.

Бежать среди ночи в лес на источник звуков?

Или подождать у дома, хотя бы немного?

Я направился в амбар и взял керосиновую лампу. Чиркнул спичкой и поджег фитиль. Тот медленно затлел, а потом осветил меня пятном света.

За ограждением захрюкали свиньи и вяло направились в противоположный конец загона, словно я им помешал спать, заявившись в столь поздний час сюда. Самый жирный хряк подобрался к ограждению и сквозь него посмотрел на меня, открыв слегка розовую пасть под приплюснутым носом. Что — то по поросячьи заурчал. Мне этот звук напомнил отцовский храп.

— Спи, дурак, — зачем — то сказал ему я и выйдя из амбара, отправился в поле. Лампу я держал на вытянутой руке перед собой. Пятно света следовало за мной по пятам.

Не успел я дойти до поля, где даже в свете серпа луны виднелись стога, которые я сбил еще утром, с запада вновь раздался женский крик, больше похожий на предсмертный вопль. Потом все стихло. Где — то далеко опять верещал сверчок, которому не спалось в этот час.

Я направлялся на крик неизвестно кого, совсем не подумав.

А если это призрак той убитой девочки, которую нашли в лесу?

Полуразложившаяся, с впалыми ямами вместо глаз, сидит в невысокой траве, ждет меня. Что бы потом…

«Скажешь тоже» — подумал я, отгоняя безумные мысли.

Призраков не существует.

Разве?

Я поднялся на небольшой холмик, после спустился, пробираясь через траву. Лес был уже совсем близко, стволы деревьев походили на сплошную чёрную стену, стремящуюся в грязное небо.

Кто — то плакал, буквально в паре метров от меня. Трава хлестала по лицу и я уже начал жалеть, что побрел сюда. Лампу нёс, стараясь не споткнуться.

— Кто здесь?

Мне ответил лишь шелест травы. В свете от керосиновой лампы метались тени, среди них была и искаженная моя. То догонявшая меня, то отстающая.