Эмма Хоутон - Тьма [litres]

– Хорошая девочка. – Он улыбается моему опешившему выражению лица. – У меня всегда было хорошее предчувствие насчет тебя.

Я спешу обратно в «Альфа», Роб за мной. Мы оба молчим, пока нас накрывает осознание сложившегося отчаянного положения. Мы застряли на льду без отопления и электричества и, возможно, с маленьким запасом воды, а также с вооруженным пистолетом убийцей.

Тяжело представить, как это может закончиться хорошо.

Я проверю, что остальные в порядке, решаю я, а потом займусь поисками ключа от шкафа с документами; если я его не найду, попрошу кого-то его взломать.

Но кого? Если один из нас убийца, кого я могу попросить о помощи?

Яркий луч фонарика внезапно вспыхивает в коридоре, и Элис появляется из темноты.

– Каро, – говорит она, задыхаясь. – Она споткнулась в темноте.

Желудок скручивает от беспокойства.

– Она в порядке?

– Говорит, что да, но я подумала, что тебе лучше ее осмотреть. Она сильно упала.

Я делаю глубокий успокаивающий вдох и спешу в гостиную, где Соня, Люк и Раджив закутаны в одеяла и спальные мешки. На Радживе нет тюрбана, замечаю я, длинные темные волосы рассыпаются по его плечам – он явно покинул свою комнату в спешке и не хотел возвращаться. Я поворачиваюсь к Каро, лежащей на одном из диванов, и свечу фонариком на ее лицо. Она улыбается мне.

– Что случилось? – я присаживаюсь возле нее, видя ее залитые слезами щеки.

– Я споткнулась о ножку стула в столовой и упала на угол стола. – Она качает головой, как будто поражаясь собственной глупости.

– Когда это случилось?

– Примерно десять минут назад, – говорит Элис. – Я искала тебя. Арк сможет включить электричество?

– Пока нет, – уклончиво отвечаю я, думая, стоит ли упоминать о пропаже пистолета. Должна ли я всех предупредить? Или это сделает только хуже?

Все-таки кто-то здесь мог его взять, спрятать его в темноте – последнее, что я хочу, это спровоцировать их на использование оружия.

Сфокусируйся, Кейт, подталкиваю я себя. Разберись с насущной проблемой.

– У тебя что-то болит? – спрашиваю я Каро.

– Не особо. Просто немного выбилась из сил.

– Ты чувствовала движение ребенка после падения?

– Несколько толчков, – отвечает она.

– Мне надо бы осмотреть тебя в операционной.

– Я в порядке, – настаивает Каро. – Не нужно суетиться. – Она улыбается Элис, которая разглядывает ее, заботливо нахмурившись.

– Дайте мне пятнадцать минут, потом сделаем тщательный осмотр, ладно? Мне кое-что еще нужно сделать. – Я оглядываюсь вокруг. – Где Том?

– Он в связном пункте, – говорит Соня. – Пытается починить радио на батарейках. Чтобы попробовать связаться с другими станциями.

– Он там один?

Соня кивает:

– Я говорила ему не ходить в одиночку, но он не послушал. Кому-то надо проверить, как он.

– Я посмотрю, – говорю я.

– Мне пойти с тобой? – спрашивает Роб.

Я качаю головой:

– Я найду Арне. Мы можем пойти вместе, – предлагаю я, используя это как оправдание, потом направляюсь к двери, прежде чем кто-то сможет мне возразить.

В офисе начальницы станции абсолютно темно и смертельно холодно. Причем в буквальном смысле слова, мрачно думаю я, глядя на тело на полу. Кто-то накрыл Сандрин простыней, пытаясь хоть немного сохранить ее достоинство после смерти, но от этого сцена выглядит еще более чудовищной.

Кто ее убил и почему?

Я сталкиваюсь с ужасным заключением. Если Жан-Люк умер потому, что пытался уличить убийцу на станции, Алекса и Сандрин, вероятно, убили по той же причине. И в случае Сандрин, это я убедила ее связаться с АСН.

Я подавляю накатившуюся волну вины и горя, сжимая в руках фонарик. Была бы она сейчас жива, если бы я так сильно не настаивала?

Хватит, Кейт. Займись непосредственной опасностью, а это значит узнай, кто это сделал. Тебе нужно пробраться в этот шкаф с документами. Это единственный способ установить, кто был на Мак-Мердо, не спрашивая каждого, что было бы смертельной ошибкой – кто бы ни стоял за всем этим, он сделает что угодно, дабы сохранить свою личность в тайне.

Я снова проверяю шкаф с ключами, потом пробую открыть ящики стола Сандрин, но в них нет ничего, кроме аккуратного сложенной канцелярии и единственной фотографии, вложенной в блокнот.

Я разглядываю ее в свете фонарика. Это снимок Сандрин и Жан-Люка на льду, улыбающихся в ярком солнечном свете. Ком поднимается к горлу. Она была одинокой женщиной, которая пыталась справиться с невозможной ситуацией. И она потеряла любимого человека.

Я могу это понять.

Но теперь она мертва, как и Жан-Люк с Алексом. Это слишком тяжело осознать, слишком сложно вынести. Меня захватывает желание принять основательную дозу таблеток, получить химический барьер перед всем этим ужасом и хаосом.

Ты можешь найти, куда Сандрин положила таблетки, взятые из клиники, подмечает соблазняющий голос. Они не должны быть слишком далеко от операционной на случай, если понадобятся.

Но нет. Я смотрю на ее тело, вспоминая мое обещание во время нашего последнего разговора – каким-то образом ее смерть отбивает желание его нарушать.

С усилием переводя внимание обратно на ключи, к шкафу с документами, я быстро обыскиваю офис Сандрин – смотрю внутри подшивок с архивами на полке, за книгами на небольшой полке в углу. Я даже поднимаю стулья и заглядываю под стол, проверяя, не спрятала ли она их вне поля зрения.

Ключей нигде нет. Они, наверное, в ее комнате, решаю я, но сейчас мне нужно увидеться с Томом. Больше всего мне хочется найти Арне, я не видела его с тех пор, как отключилось электричество; мне необходимо найти его, убедиться, что он в порядке, и обсудить, что нам делать.

Я вспоминаю прикосновение его губ, его близость ко мне, теплоту его присутствия, и на мгновение груз на сердце становится легче.

Если с ним что-то случилось, я не уверена, что смогу это вынести.

Том склонился над радио на столе в нелепой и неуклюжей позе. В «Бета» даже холоднее, чем в основном здании, и я вижу, что он с трудом удерживает отвертку в перчатке, работая над миниатюрной электроникой в свете фонарика.

– Есть хорошие новости? – спрашиваю я.

– Пока нет. – Он поглядывает на меня. – Его давно не использовали.

– Все равно, Том, тебе не стоит находиться здесь одному.

– Я не стерпел атмосферу в гостиной, все подозревают друг друга, мне нужно было уйти, – пожимает плечами он.

Они меня ненавидят.

У меня в ушах звучат слова Тома, сказанные им в клинике. Его признание, что он видит и слышит несуществующие вещи. Я наблюдаю, как он работает над аппаратом, раздумывая. Возможно ли, что я была права и с Томом не все в порядке? Что его болезнь могла развиться в полноценную паранойю?