Евгения Кретова - Альтераты: миссия для усопших

Что станет с мамой?

«Может, вернуться?» — словно острый нож резало сердце сомнение, заставляя оглядываться и замедлять шаг. Из-за него она несколько раз пропустила нужный автобус, стояла задумчиво и беспомощно.

«Но, что если, это не прекратится никогда? — Лерка вспомнила разрастающийся морозный узор на стене. — Что, если это убьет маму? Так же, как убило Соньку, Дашу, Ромку и Агафью?». Стольких людей она уже потеряла. Ради чего? Ради того, чтобы продолжать терять?

Она приближалась к дому Сони Афанасьевой. Январское небо сурово смотрела на нее из-за тяжелых лохматых туч. Холодное солнце светило неохотно, лишь изредка бросая косые лучи на макушки обледенелых берез.

Поднимался ветер.

Не останавливаясь на детской площадке, миновав застывших у соседнего подъезда пенсионерок, неторопливо обсуждавших дороговизну на лекарства и «пустой» хлеб, она вошла в подъезд.

Несколько шагов по лестнице, и она уже стоит перед обитой темным дермантином Сонькиной дверью. И слышит за ней громкую музыку и грохот.

Неуверенно помявшись, она нажала на квадратик звонка.

Музыку приглушили, топот за дверью, и в следующее мгновение та распахнулась, выпуская на лестничную площадку розовощекого брюнета лет двадцати пяти, с голым торсом, в измазанных белой краской шортах. Лерка заглянула за его спину и осела: вывороченные проёмы, вычищенные до бетона полы и стены, уже покрытые свежим слоем черновой штукатурки, запах краски, клея. В Сонькиной квартире велся капитальный ремонт.

— Вам кого, девушка? — хохотнул парень.

— Это квартира Афанасьевых? — промямлила Лерка, мысленно ругая себя за нелепый вопрос.

Парень пожал плечами и почесал одну ногу о другую, неловко при этом качнувшись:

— Не знаю. Мы ремонт здесь делаем. Хозяева деньги заплатили, бригадир нас собрал, на объект привез. Мы у хозяев ФИО не спрашиваем…

— И как давно вас сюда привезли?

— Позавчера.

— А все вещи из квартиры куда вынесли?

— Велено все вычистить, чтобы ни одна пылинка не осталась от старого ремонта.

Он почесал нос, выжидательно посмотрел на растерявшуюся девушку:

— Если надо очень, к соседям зайдите, они все знают, — и, торопливо попрощавшись, захлопнул дверь.

Из Сонькиной квартиры опять полилась музыка.

Лерка стояла на лестничной площадке, не понимая, что делать дальше. Единственная возможность пересечь границу и оказаться у Волота — это квартира. Но там люди, ремонт. И явно следов контакта с тем миром не осталось.

Темное пятно привлекло ее внимание: на электрощите была закреплена женская перчатка. Черная ткань с серебристым рисунком. Лерка почувствовала, что ее сейчас вырвет: это была перчатка Агафьи. Выходит, она была здесь.

Не долго думая, она позвонила в дверь напротив: открыл пожилой мужчина пенсионного возраста:

— Что вам угодно? — его вопрос прозвучал, а Лерка все не могла сообразить, сформулировать, что именно ей было нужно у этих чужих и незнакомых людей.

— Скажите, ваши соседи, они бывают здесь? — слова выдавливались как из полупустого тюбика с зубной пастой, туго, с задержкой.

Мужчина задумался:

— Да не особо. Примерно раз в два дня появляются, чтобы строителей контролировать. Они же квартиру эту недавно купили, первым делом ремонт, известное дело… Тем более повезло ребятам — квартиру по бросовой цене урвали.

«Так Синицыны продали квартиру!»

— Выходит, тетя Полина и Арсений Иванович продали квартиру? — голос упал, и вопрос оттого прозвучал неожиданно печально.

Сосед нахмурился.

— А как им тут жить. Небось, знаешь, что произошло, — Лерка кивнула. — Ну, вот. Они к Арсеньиной родне уехали, в Пермь, кажется. Здесь все продали.

Лерка не понимала, детали не укладывались в голове, причинно-следственные связи терялись в дебрях догадок.

— Но как же, следствие, — неуверенно потянула она за первую попавшуюся ниточку.

Сосед горько хмыкнул:

— А что следствие? Дело же закрыли.

— Почему?! Неужели все выяснили?

Мужчина посмотрел на нее удивленно:

— А что там выяснять? Отсутствие состава преступления в виду смерти подозреваемой, — он пожал плечами.

Перед Леркиными глазами встала несчастная тень Дашки.

— Как же так, — шептала Лерка, — она же не виновата.

Сосед, уставший от затянувшейся беседы, вздохнул:

— Ну, милая, следствию виднее.

— А когда, когда Синицыны продали квартиру? — спохватилась девушка, когда пенсионер уже почти захлопнул дверь.

Тот застыл, задумался, подчитывая:

— Так дней пять уже как, точно.

Чувствуя, как растекается по телу паника, Лерка металась по двору.

Ранние зимние сумерки спускались с неба сизыми облаками, в окнах загорались первые огни.

«Они здесь были, — пульсировало в висках, подкатывалось ледяным колючим комком в гортани, мешая дышать. — Они здесь были до того, как продали квартиру».

Получается, после того, как они были в больнице, они отправились домой к Ромке, там они оставили Гашкин чемодан, а потом, очевидно в этот же день, учитывая, что Агафья так и не появилась у Лерки дома, направились сюда. Зачем?

Лерка судорожно вспоминала все, что успела сказать Ромке. Чёрт возьми, выходило слишком много. Мог он пойти в эту квартиру сам? Мог. После того, что там видел? Мог, все равно мог. Только — зачем?

И Гаша же за ним потащилась.

«Они пытались спасти меня» — с ужасом поняла она. Они придумали, как закрыть Врата. И что бы это ни было, им это не удалось. Возможно, они так и бродят по коридорам там, в ином мире.

Душа похолодела: как попасть в тот мир Лерка не знала.

Она вышла из Сониного дома, с глухим хлопком за ней закрылась дверь.

Из окна на первом этаже через приоткрытую форточку просачивалась музыка. Длинные, тягучие фразы знакомого до дрожи в пальцах ноктюрна. Они с Дахой учили его в пятом классе музыкальной школы для академэкзамена. Вроде несложная на первых взгляд вещь с жутко коварной партитурой: ля диез в трех тактах отменялся бекаром. Потом устанавливался вновь, чтобы отмениться через четыре такта. Замученный до хрипоты инструмент мучительно извлекал из себя тяжелые, громоздкие звуки. И звучали они тем более тяжело и громоздко, что исполнитель регулярно забывал о бекаре. Продолжал фальшиво играть музыкальную фразу, обрывал ее на полутоне, возвращался и начинал с начала, еще более тяжело и безнадежно.

Лерка сочувственно поморщилась: эту альтерацию она не забудет до конца дней своих.

Сердце ударилось в груди и замерло. Спустя короткое мгновение ударило вновь, легко и неуверенно.

«Альтерация, — крутилось в голове, — знаки альтерации… знаки музыкальной нотации, указывающие на повышение или понижение какого-либо звука без изменения его названия…»