Анне Ханкок - Питбуль

— Что ты имеешь в виду? — спросил Шефер.

— У него в гостиной стоят фотографии пропавших девушек. Какого черта происходит, Шефер? Я не могу понять, что это значит, у него…

— Стоп, стоп! — сказал Шефер. — Какие фотографии? Где?

— У него дома в Драгере. В гостиной! У него там много фотографий в рамках. На двух из них — Мия и Нина, а еще на семи — другие девушки, которых я не знаю.

Шефер нахмурился и смотрел перед собой на дорогу, на мельтешащие белые линии разметки.

— Ты разве не говорила, что видео снято в доме Тома Мазорека? — спросил он. — Что на Мию Сарк напали в его гостевом доме?

— Да, но кто сказал, что снимал Мазорек? Мы видели только одну руку! Может, это был Ян?! А может, их было больше, — сказала Элоиза. — Лизетта Далсфорт считает, что в этом деле замешаны Ян, Мазорек и еще двое с норковой фермы.

— Чем она это обосновывает?

— Я не знаю, но я только что получила электронное письмо от своего информанта на ТВ-2. Помнишь, я рассказывала, что Ханс Галлахер записывал на видео задержание Нины Далсфорт и трех других активистов в Бенниксгорде той ночью? Что это показывали по телевизору?

— Да?

— Мне только что прислали запись.

— И?

— И я ее еще не видела, но… — Элоиза немного помолчала. — У меня плохое предчувствие, Шефер. Что-то тут не так!

— Ладно, слушай! — сказал он. — Я еду к тебе и везу с собой самого лучшего аналитика следов на месте преступления. Мы сейчас едем через мост. Думаю, к шестнадцати часам мы будем в гостевом доме, о котором ты говорила. Так что давай встретимся там, а дальше уже разберемся, ладно?

— Хорошо, увидимся там. Спасибо, Шефер, — сказала Элоиза и повесила трубку.

Шефер немного расслабился, почувствовав под колесами автомобиля землю, когда они въехали на остров Спроге, и слушая Руда, который весело насвистывал рядом с ним.

— Прекрасный день, правда? — Руд посмотрел на воду и глубоко вдохнул. — Прекрасный день, чтобы поработать!

— Как вы их убиваете?

Молодая репортерша протянула микрофон мужчине, стоявшему рядом. На голове у него была пятнисто-серая кепка-восьмиклинка, щеки оттеняла темная щетина, а нос был крючковатый, длинный и узкий.

— Их усыпляют внутри этой штуки, — сказал он, хлопнув по устройству, которое толкал перед собой — коричневому ящику на колесиках. Имя «Дрес Карстенсен» скользило по нижней части экрана, пока он говорил.

Компьютер стоял на обеденном столе перед Элоизой, она наклонилась вперед и прибавила громкость.

— Происходит мгновенное отравление угарным газом, проходит не больше полсекунды с того момента, как они туда попадают. — Карстенсен щелкнул пальцами, чтобы проиллюстрировать скорость. — Они ничего не чувствуют.

Он отвернулся от микрофона, открыл стальную проволочную клетку, сунул в нее руку в перчатке и вытащил белую норку. Он держал ее перед камерой и гладил по спинке, пока она крутила головой из стороны в сторону и вверх-вниз, принюхивалась и настороженно осматривалась. Дрес Карстенсен открыл люк ящика, и животное соскользнуло по желобу, ведущему в чрево аппарата, а он закрыл люк, прошел к следующей клетке и повторил процедуру.

Элоиза нажала кнопку быстрой перемотки и смотрела, как ролик прокручивается вперед.

Она нажала play , когда съемочная группа последовала за Карстенсеном в помещение для свежевания, где он продемонстрировал, как это происходит. Мертвая норка была подвешена на металлических зажимах за задние лапки, и он быстро сделал надрез скальпелем на коже между ее ног. Затем запустил пальцы в разрез и быстрым рывком содрал с животного шкурку. Осталось что-то похожее на рисунки по анатомии, которые Элоиза помнила по урокам биологии в школе: что-то напоминавшее человеческое бедро с красными перекрещивающимися жилистыми мышцами, покрытое тонкой жировой оболочкой.

Элоиза с отвращением отвернулась и подумала об угрозах из писем, которые, по словам Галлахера, принесла с собой Нина Далсфорт в тот вечер. Активисты угрожали сделать с норковыми фермерами то же, что те делали с животными.

Она стала проматывать дальше и остановилась, когда начался сюжет об активистах.

«Производство меха — тема, вызывающая споры как внутри страны, так и за рубежом, — сказал ведущий. — Действия активистов из таких организаций, как Greenpeace и PETA, когда те врываются на норковые фермы по всему миру и выпускают животных, одни называют саботажем, а другие — освободительными акциями. Совсем недавно целью такой акции стала норковая ферма Бенниксгорд, но сотрудники фермы взяли дело в свои руки. Предупреждаем зрителей, что некоторые кадры могут шокировать».

Было темно, портативная камера чуть дрожала. На заднем плане Элоиза видела главное здание Бенниксгорда, а на гравии во дворе сидели в позе лотоса трое молодых людей, заложив руки за спину. В нескольких метрах правее от них на земле лежала молодая девушка и громко кричала. Она лежала на животе и яростно извивалась, ее руки и ноги были связаны.

«Должно быть, это съемка Галлахера», — подумала Элоиза.

Дрес Карстенсен ходил с винтовкой туда-сюда за спиной у молодых людей. Казалось, он кого-то ждал, возможно полицию.

Том Мазорек сидел на корточках перед девушкой. Глаза его были устремлены на нее, губы шевелились, но что он говорил, слышно не было.

Крики Нины Далсфорт заглушали все.

За спиной Мазорека стоял Ян Фишхоф и смотрел, как девушка лежит на земле, пытаясь освободиться.

Что-то белое сверкало на его лице, и Элоиза почувствовала, как волосы у нее на шее становятся дыбом.

Он улыбался.

Элоиза выключила компьютер и откинулась на спинку стула. Что, черт возьми, происходит? Она смотрела на телефон, лежавший рядом с компьютером, раздумывая, не позвонить ли Яну, и вздрогнула, когда аппарат зазвонил.

Она взяла его в руку и посмотрела на экран. Номера не было.

— Алло?

— Да, здравствуйте, я говорю с Элоизой Кальдан?

— Да, это я.

— Здравствуйте, меня зовут Элизабет Ульвеус. Я так понимаю, вы пытались связаться со мной.

— Элизабет! — Элоиза выпрямилась в кресле. — Большое спасибо, что перезвонили.

— Да, извините, что я не позвонила раньше, но я была в плавании и там не было сети, поэтому я только что прослушала ваши сообщения.

— Все в порядке. — Элоиза встала и начала ходить кругами по гостиной. — Очень здорово, что вы позвонили, потому что дело вот в чем: я дружу с вашим отцом и пытаюсь выяснить, что происходило в Ринкенесе, пока вы не…

— Да, вот здесь я не совсем понимаю, — сказала Элизабет. — Я думаю, вы немного перепутали. Ян мне не отец.

Элоиза озадаченно хлопала глазами.

— Что вы имеете в виду?

— Я дочь Алисы.

— Не понимаю… — покачала головой Элоиза. — Я думала… Кто же тогда ваш отец?