Кэтрин Лис - Одни осколки на двоих

– Почему она не обратилась в полицию?

– Я пыталась ее убедить сделать это, но он откуда-то взял запись того, что они там делали и пригрозил, что если она кому-либо расскажет об этом, то запись попадет в Сеть со всеми вытекающими последствиями. Поймите, она работает представителем в солидной фирме и не может позволить, чтобы что-то подмочило ее репутацию.

– Понимаю. Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам. Обещаю.

– Где ты была? Аукцион вот-вот начнется! – Мередит взяла ее за руку и потащила к расставленным в центре зала перед небольшой сценой стульям.

Они заняли места позади, так как не имели цели ничего купить. Людей собралось много, но лишь меньшая часть имела при себе таблички с номерами. Большинство приходило на такие вечера «чисто посмотреть».

– Добрый вечер, дамы и господа! – На сцене появился Майкл Хэнкстон. Он демонстративно провел рукой по приглаженным назад черным волосам и ослепительно улыбнулся, демонстрируя работу своего дантиста. – Рад приветствовать всех вас на этом вечере. Вечере аукциона.

Он растягивал слова, жестикулировал руками. Очередной позер с ТВ с плохой актерской игрой.

– И этот тип серьезно кому-то нравится? – Робинс мельком глянула на Мередит. Ее лицо оставалось нейтральным.

– Ну, он вроде неплохой ведущий. Люди его знают. Большинство, то бишь общество, чаще всего ничего не смыслит в том, что «хорошо», а что «полная хрень». Общество диктует правила, а каждому отдельному индивиду приходится им следовать. Это система, Сара. Не пытайся ее понять.

– И наш первый лот… – Майкл Хэнкстон выдержал паузу, пока на сцену вносили ящик, накрытый красной тканью. Он ловко сдернул тряпку. – Маска древнего африканского народа, существовавшего несколько сотен лет назад!

– Система? И ты считаешь такую систему хорошей? – Детектив нахмурилась, пытаясь понять, о чем думает эта девушка. – Разве не из-за той же самой системы сотни «не таких» людей кончают с собой каждый чертов день?

– Я не говорила, что считаю ее хорошей. Но что изменится от того, если я скажу, что система давно изжила себя и больше не должна диктовать нам, как жить? Ничего. Потому что система будет существовать до тех пор, пока общество не решит иначе. А все, кто не согласен, «не такие», как ты выразилась, находят из нее выход. Каждый по-своему.

– Суицид – не выход.

– В твоем видении мира – нет. А в чьем-то еще – да. Боже мой, Сара, мы все еще говорим о ведущем ТВ-шоу маленького городка, вроде этого? – Мередит тихо засмеялась. – Правильно я понимаю, что ты против системы?

– Да.

– А вот и нет. Ты – полицейский. Полицейская? Поли… Не суть. Ты работаешь на систему. И, хочешь ты того или нет, ты защищаешь ее от всякого, кто пытается идти против течения. Взять хотя бы историю, которую ты мне рассказывала. С тем психом-профессором с кислотой. Ты пыталась его остановить…

– Потому что он был преступником.

– Преступником? Разве? И в чем же заключалось его преступление?

– Он убивал людей, мать твою.

– Он пытался спасти человечество. Искал способ излечить болезни, от которых никто до сих пор не нашел лекарства.

– Ценой жизней невинных людей? Абсурд.

– Именно. Ты смотришь на ситуацию с точки зрения закона. Закон зиждется на морали. Той же самой морали, которая помешала инвесторам, которых так трепетно искал ученый, понять, насколько ценными могли бы стать его открытия. Морали, которая запрещает использовать трупы для разработки лекарств. Что ему еще оставалось, если весь мир от него отвернулся?

– Он мог красть трупы из моргов. Но он предпочел убивать живых.

– Такова была его идеология, не вписывающаяся в систему. Теперь ты понимаешь, что… ЕТИТЬ ТВОЮ ЗА НОГУ, ЧТО ЭТО?!

Сара уставилась на очередной прозрачный ящик на столе ведущего. На бархатной подушке за стеклом лежал топор. Выполненный в стиле крыла летучей мыши, оплетенный коваными узорами, с клеймом в виде змеиного глаза. Лакированная рукоять, обвитая вырезанными в дереве узорами, отражала свет ламп.

– Сплав вольфрама и осмия, хромированное лезвие единственного в мире, уникального топора, выкованного неизвестным ремесленником. О возрасте этого удивительного инструмента по сей день ходят жаркие споры. И кто-то из вас сегодня может стать его обладателем! Начальная цена – пять сотен долларов!

– Тысяча! – Мередит вскинула руку вверх. Ее глаза горели.

– Две тысячи! – Кто-то из впереди сидящих легко перебил ее цену, а дальше обстановка лишь продолжала накаляться. – Три пятьсот! Пять тысяч! Семь!

– Восемь тысяч! – Мередит не хотела отступать.

В итоге единственный в мире уникальный топор был продан за одиннадцать тысяч семьсот восемьдесят четыре доллара какому-то старику в инвалидном кресле. Аукцион как-то резко утратил свой смысл. Мередит предложила уйти.

– Зачем тебе вообще понадобился этот топор? – Сара выдохнула в воздух облачко пара. Температура на улице внезапно упала с наступлением ночи. – Ты готова была отдать за него восемь тысяч?

– Вообще-то у меня и денег таких нет. – Хихикнула девушка, обхватив плечи руками и поежившись от холода. Куртка, любезно отданная Шерифом, не спасала. – Было глупо надеяться, что мне удастся его купить.

– Тогда почему ты повышала ставку?

– Мой отец был лесорубом. Только не смейся.

– И в мыслях не было.

– Точно, ты же никогда не улыбаешься. Интересно, почему?

– Мои лицевые мышцы парализовало на задании. Что там с твоим отцом?

– Он… погиб. – Мередит опустила взгляд.

Они шли по безлюдной улице. Холод пробирал насквозь, пронзая легкие, сковывая конечности. Кончик носа и уши неприятно покалывало.

– Знаешь, какая профессия часто попадает на первые три места в списках самых опасных профессий? – Их глаза встретились. Карее золото и серый дым.

– Лесоруб.

– Да… Я подумала, ему бы понравился тот топор. Хотя, он скорее декоративный. Было бы жалко портить его о грубую древесину. Теперь он, наверное, украсит стену того старикашки. Возможно, он повесит его над камином. Если, конечно, у него есть камин. Или над телевизором. Нет, это неудачное место. Лучше представлю, что камин у него все-таки есть.

Пару дней Сара Робинс собирала информацию о местной церкви. Похвастаться было нечем. В Интернете о ней практически ничего не писали. Равно как и о пасторе или патриархе (или кем бы он ни был), Алане Хиггинсе. Все, что ей удалось найти, – его биографию и их официальный сайт. Тогда она решила пройтись по местам скопления людей и поспрашивать вживую. Ей удалось найти прихожан, входящих в эту церковь. Все они, как один, говорили одно и тоже: какой прекрасный и милый человек Ален Хиггинс. Но Шериф чувствовала неискренность в их словах. Что-то или кто-то в этой церкви заставлял людей молчать.