Светлана Мурси-Гудёж - Когево

Тут я почувствовал легкий укол самолюбия. Как если бы какая-то пьянь обозвала меня «мебелью» в трамвае. Вроде бы – что на него внимания обращать? А все равно укололо.

– … Товарищу абсолютно ничего не грозит, ладно-складно? – закончил Кривоног. И стал басовито и нарочито как-то, как в оперетке, похохатывать, оттесняя Ельшинского в глубь коридора.

Ельшинский пытался уцепиться за мешок. Кривоног похохатывал все визгливее, уже не по-опереточному, а как площадной скоморох. Бабка зашныряла со шваброй еще быстрее. Пол стал невыносимо грязным. Я вспомнил свой принцип – не давать себя втягивать в чужие разборки, – и вернулся в «дупло» с неприятным осадком в душе и металлическим привкусом во рту.

Я отсутствовал не более минуты, но здесь кто-то побывал. Стопка бумажек была сброшена с одного из системных блоков, на который я ее переложил с пола, в надежде позднее разобраться. Кто-то рукавом стер пыль с угла стола. На основном мониторе мигала надпись «Диск Z извлечен неправильно». Никакого диска Z у меня и в помине не было. Кто-то залезал на сервер со своей флэшкой, хотя я все время стоял в дверном проеме.

– Что за…? – спросил я себя и выглянул в коридор.

В коридоре никого не было. Ни Ельшинского, ни Кривонога, ни бабки. Пол был сух и стерильно чист. Озоном не пахло. Только мешок стоял, неподвижен и прислонен к стене.

Не дать втянуть себя в чужие разборки. Не дать…

Я медленно подошел к мешку и развязал его. Осыпавшийся остов новогодней елки, безнадежно унылый и неподвижный, уставился на меня застрявшими в пустых ветвях нитками дождика.

§§§

Первые несколько дней я питался припасами, привезенными с собой. Мне хотелось побыстрее разобраться с системой и закончить всю рутину. Поставить текучку на рельсы и пусть себе ползет – такой мой принцип.

И, честно, не тянуло вступать во взаимодействие с новыми коллегами и отвечать на дурацкие бытовые вопросы – вы-откуда-где-живете-женаты-есть-ли-дети. Я не люблю входить в контакт с кучей незнакомых людей, с которыми точно не буду общаться вне этого, конкретного, контрактного проекта. Я просто отрабатываю мой контракт. Этот подход меня всегда сильно выручает, избавляет от чужого влияния на мою жизнь. То ли я выгляжу слишком доброжелательно, то ли у людей никогда нет возможности сходить к психоаналитику, но ко мне все тянутся с изложением частной жизни, до которой мне нет никакого дела, размусоливанием чужих проблем и неурядиц.

Самое забавное, что излагают почему-то мне, а совета по вышеизложенному всегда просят у кого-то другого.

Сегодня, когда последние припасы закончились, я решил сделать вылазку и найти столовую. Надежды на то, что здесь есть эквайринг, не было, но у меня еще оставался небольшой запас «нала», взятый с собой из центра.

Я тщательно запер дверь в «дупло», памятуя о «неправильно извлеченном диске Z».

Коридор был выкрашен тусклой зеленовато-серой краской и уходил в дальние дали. Из любопытства я пошел не к лестнице с коваными узорами, по которой спускался на свой «минус первый» по утрам, а в противоположном направлении.

Через пару минут я понял, что коридор не заканчивается. Здание, видимо, имело огромную подземную часть, хотя и стояло на холме. Двери все были гигантские, похожие на пакгаузные, метра три в высоту. Попадались и гермодвери с вентилями. Некоторые – окрашены серой краской, почти сливающиеся со стенами коридора. Некоторые – обиты дешевым дерматином 70-х, некоторые – свинцом. Все двери – тяжелые, непробиваемые и неотличимые одна от другой. Никаких обозначений на дверях не было.

Пройдя еще пару минут по коридору, я решил постучаться, чтобы спросить дорогу в столовую хоть у кого-нибудь.

На секунду я ощутил приступ острой паники как в детстве, когда мы забрались в заброшенный бункер секретной военной части Вшова Городища.

– Успокойся, – сказал я себе. – Ты в действующем учреждении. Коридор – прямой. Если ты пройдешь еще пару минут и не найдешь ни одной открытой двери, ты просто развернешься и пойдешь назад. Твой обеденный перерыв станет на 10 минут длиннее. Никто не регламентирует твой обеденный перерыв. За прошедшие дни в Когево никто вообще ни разу не поинтересовался на месте ли ты, и чем ты занят в течение дня.

Двери были наглухо заперты, похоже, что их давно никто не открывал. Паника наползала все сильнее. Я подошел еще к одной двери, серой, освинцованной, как вход в рентгеновский кабинет, и изо всех сил постучал кулаком.

Дверь тут же распахнулась. Кто-то ждал стука в дверь.

На пороге стоял широкоплечий сутуловатый детина с резким нездоровым лицом, в вытертых на коленях джинсах 70-х. У меня когда-то были такие же первые «левайсы», купленные в комиссионном. На детине была клетчатая байковая рубашка из тех же 70-х. Они тут что, по магазинам по полвека не ходят? Волосы были нестриженые, редкие, седого соломенного цвета. Плешь отливала баклажанным оттенком. Лицо – как будто поедено молью – неровное, пурпурно-сероватое.

– Здравствуйте, – начал я. – Я ваш новый…

– Знаю я, – огрызнулся детина с раздражением. – Коды, массивы, переменные, программы, приложения, а толку от всего этого никакого.

– Ну почему же? – я слегка ошалел от такого беспочвенного наезда. – Извините, я вообще столовую ищу. Она где? Дверь какая?

– Любая, – огрызнулся детина агрессивно, и с грохотом захлопнул дверь в свое освинцованное убежище.

Я стоял посреди бесконечно длинного коридора. Любая? Бред какой-то. Отойдя подальше от недружелюбного освинцованного входа, я подошел к двери, обитой коричневым дерматином.

– Столовая, – сказал я вслух и нажал на ручку. Дверь открылась. Мне в нос шибанул ностальгический запах общепита: щи из капусты, пирожки с капустой, сосиски с тушеной капустой, солянка из капусты с намеками на присутствие мяса, салат из мятой капусты с прожилками моркови и намеком на огурец. Как будто на прилегающих к столовой километрах, не растет ничего кроме капусты.

Я взял поднос с отбитым краем и подошел к оцинкованному прилавку, на котором капуста присутствовала во всех видах. За прилавком переминалась необъятная дама в белом переднике.

– Здравствуйте. Я ваш новый…

– Да знаю я, – отмахнулась дама.

– Нет ли у вас чего-нибудь некапустного?

– Это в каком смысле? – изумилась дама.

– Ну чего-нибудь такого, во что капуста не входит. Омлет может? Или макароны? Или мясной суп-солянка? В нем капуста минимальна и безвредна. Или может бифштекс с луком и яйцом?

– Так вы что хотите? – спросила дама. Все это?

– Ну что-нибудь, – с тихой надеждой ответил я и осекся.

Вместо капустных производных на оцинкованной поверхности передо мной стоял солидный омлет с сочными кусочками бекона – такой, каким должен быть идеальный омлет в моем представлении. Тарелка макарон явно твердых сортов и не разваренных по-общепитовски. И даже с двумя соусами, как я люблю – кетчупом и сметанно-сырным. Подрумяненный бифштекс сильно пах луком и был покрыт целым яйцом с ярко-оранжевым желтком. И она была там – густая красная мясная обжигающая солянка с маленьким островком зелени и сметаны. Блюдо для странника. Блюдо, которое совершенно невозможно испортить даже в общепите.