Светлана Мурси-Гудёж - Когево

Я расплатился в кассе, отошел в глубину зала, сел за старый расщепленный стол рядом с окном. Проем был занавешен выцветшим ситцем, на котором резвились морские коньки.

Еда оказалась очень свежей, только что приготовленной. Проглатывая горячую солянку, в которой не оказалось капусты, я машинально посмотрел на чек.

– Щи из свежей капусты – 1

– Солянка из квашеной капусты – 1

– Салат из свежей капусты – 1

– Сосиски с тушеной капустой – 1

«Надо было компот взять», – промелькнула у меня какая-то несуразная мысль. Я обернулся и поискал стаканчики с компотом на оцинкованном прилавке.

Ни прилавка, ни кассы, ни дамы, ни безразмерных алюминиевых кастрюль, ни ровных рядов тарелок с капустными производными не было.

Зал с зеленоватыми стенами был пуст, только занавеска колыхалась от сквозняка. Коньки вытягивали хвосты. Я вспомнил – такая занавеска была в единственном в моем детстве пионерлагере на море, когда маме дали путевку для меня от совхоза Вшов Городище.

Паника вновь медленно поднималась.

«Спокойно, – сказал я себе, поставил пустые тарелки на поднос, поднос – на оцинкованный прилавок, и пошел к выходу. У двери я не удержался и оглянулся. Не было ни стола, ни стула, ни занавески с морскими коньками, ни подноса с грязными тарелками. Только пустой прямоугольник зала, выкрашенный зеленоватой краской.

§§§

Я открыл дверь в коридор. Шагнул. И очутился у себя в «дупле».

Я же запирал дверь, когда уходил.

Стопка бумаг перекочевала на пол, на мониторе опять мигала надпись «Диск N извлечен неправильно». Диска N, как и диска Z, у меня не было.

Прямо посреди стола кто-то оставил мне «подарок»: крошечную фигурку из стекла. Морского конька всех цветов радуги с тонюсеньким закрученным хвостиком и капелькой розового стекла на его конце.

§§§

…Эти два поворота между ивами всегда были для меня кошмаром. Что-то неприятное поджидало между раскидистыми ветками. Такое неприятное, что я забывал о недоученных уроках. Здание школы с потемневшей крышей – вот оно – за поворотом. А идти далеко, каждый шаг дается с огромным трудом.

В этот раз там действительно кто-то был. Два глаза смотрели на меня из протаявшего сугроба. В следующую секунду комок снега прыгнул на меня. Я заорал, как мне показалось, на весь Городище. Комок пах мокрой псиной. Он лизнул меня в нос.

Я не мог понять, что это за собака. Всех окрестных собак мы знали наперечет. Редко кто из них мог бегать по поселку: псов всегда держали на цепи, чтобы они охраняли хозяйство, а не шатались без дела.

Этот песик был приблудный, мохнатый, облепленный комьями снега, с черными глазами, и темной окантовкой вокруг подвижного носа.

Я понимал, что уже опоздал на начало первого урока.

Училка, несносная стареющая грымза, пожалуется маме.

Влетит. Еще как влетит.

Если я пойду в школу, я могу больше не встретить его.

Этот обведенный темным нос, торчащий из комка белой шерсти.

– Пойдем, сказал я собаке.

Я нагнулся и пролез между ивами. Песик доверчиво пошел за мной, обнюхивая сугробы. В завале из снега торчала провалившаяся крыша старого овина.

– Там тебе будет всяко теплее, чем ночевать в сугробе.

До школы в тот день я не дошел.

§§§

Снега на ветвях шаровидных ив уже не было. Подол длинной юбки задевал грязь на разбухшей дорожке. Каблучки в форме рюмок застревали в снежной каше. Все те же узкие ботинки, все так же она прячет лицо в высокий воротник заячьего полушубка и проходит мимо меня с марципановым запахом.

Почему-то я так и не решился окликнуть ее. Лишь смотрел как колышутся в такт легким шагам распущенные волосы.

§§§

В столовую я теперь входил сразу из «дупла». Я никак не мог объяснить этого с точки зрения обыкновенной земной физики. Но это было именно так.

С утра я выскакивал из общежития, пересекал улицу. Два полицейских неизменно курили с отрешенным взглядом у палатки с шаурмой. При моем появлении они оживлялись. Я находил в снежной каше окончание тропинки и наискосок, через рощу вековых дубов, а затем – скопище шаровидных ив, выходил на склон к озеру. Пройдя вдоль берега, я оказывался у холма, на котором виднелось здание КИЭй с башенкой.

Я пересекал вестибюль и пост охраны. По винтовой лестнице, спускался к своему «дуплу» на «минус первый» этаж. Без помех работал до обеда.

Как только мне в голову приходило перекусить, я открывал дверь в коридор, но там оказывался не коридор, а зал, крашеный зеленоватым, необъятная дама с алюминиевыми кастрюлями, оцинкованный прилавок, уставленный капустными производными, касса, расщеплённый фанерный стол, окно с занавеской с морскими коньками. Каждый раз я оказывался в столовой совсем один.

Я начал экспериментировать.

Приходил обедать в разное время.

Памятуя, что столовые общепита всегда работают до 16:00.

Не сработало.

Однажды я дотянул с обедом до 20:00, но все равно вышел не в коридор, а в зеленоватый зал.

В другой раз я принципиально проработал весь день без обеда, сказал себе: «Иду в общагу!», открыл дверь и вышел в коридор, ведущий к лестнице.

Тогда я начал экспериментировать с блюдами. Я обнаружил, что какие разносолы ни заказывал бы, в чеке все равно выходила одна и та же сумма среднестатистического общепитовского обеда, состоящего из «Щи из свежей капусты – 1, солянка из квашеной капусты – 1» и далее по списку. Я никак не мог подловить момент, когда же капустные производные превращались в харчо, седло барашка или индейку с трюфелями: когда дама снимала их с оцинкованного прилавка или же когда ставила мне на поднос.

Еще одним экспериментом, который я решил провести, стало исследование башенки здания института. Очень уж заманчивой она выглядела с противоположного берега озера.

Башенка притягивала меня как магнитом. Как-то раз я твердо решил прямо с утра пойти по винтовой лестнице не вниз, на свой «минус первый этаж», а вверх. Судя по виду из окна на совещаниях, где-то на уровне третьего этажа должен был быть кабинет Будулаева. Оба раза, когда я был у него в кабинете, меня кто-то провожал, поэтому дорогу я не запомнил.

В этот раз я решил рискнуть и найти кабинет самостоятельно. Пусть это решение будет стоить мне еще одного нудного совещания. Я начал подниматься по лестнице и по моим ощущениям дошел до второго этажа, но выхода на этаж все не было. Лестница была странная – в конце, в самом верху, маячило что-то похожее на ярко-освещенный купол, но сколько до него осталось этажей – два или восемь – было не разобрать.

Пройдя расстояние в четыре завитка лестницы, что точно должно было составлять этаж, я почувствовал, что запыхался. Нет, я не считаю себя очень уж спортивным, но два этажа без одышки осилить вполне могу. Эта лестница напоминала электрическую беговую дорожку без конца и без края. Я ухватился за кованые перила и остановился отдышаться. Сверху послышалось цоканье каблучков. Навстречу мне в костюме оливкового цвета спускалась Масенька.