Уильям Сароян - Путь вашей жизни

Ник. Нечего на меня глазеть. Я не умею отличить гулящую девку от негулящей. Вы женаты?

Блик. Задавать вопросы буду я…

Ник (прерывая) . Вам, наверно, лет сорок пять или в этом роде — вы лучше меня должны знать о таких вещах.

Блик (злобно) . Здесь ошиваются гулящие девки.

Ник (переходит на крик) . Чего вы лезете на рожон? Люди заходят ко мне выпить и потом идут на все четыре стороны. Мне нет дела, кто они такие.

Блик. Зато мне есть дело.

Ник. Единственный способ узнать о женщине, гулящая она или нет, — это прогуляться с ней и лечь в постель. Вам этот способ не подойдет, хотя вы, конечно, были бы не прочь.

Блик. Еще одно слово — и я прикрою ваш кабак!

Ник (очень легко, между прочим, без тени недоброжелательства) . Послушайте, я не хочу иметь никакого дела ни с вами, ни с кем-нибудь вроде вас. Мир и так достаточно плох, а вы стремитесь сделать его еще хуже, сделать его похожим на себя.

Блик (после яростной паузы, презрительно) . Я еще загляну вечерком. (Направляется к двери) .

Ник (очень зло и в то же время очень спокойно) . Сделайте милость, не утруждайте себя. Пришлите кого-нибудь другого. Мне не по душе ваш характер.

Блик (с оскорбительной небрежностью) . Не нарушайте законов. Мне ваш тоже не по душе. (Окидывает взглядом помещение и уходит.)

Долгая пауза. Затем Уилли оборачивается к автомату, сует в щель очередную монету и снова приступает к игре. Уэсли поворачивается к пианино и не очень уверенно начинает перебирать клавиши: особого желания играть он не испытывает. Гарри слоняется из угла в угол: танцевать он не в состоянии. Дадли у столика погружается в привычную меланхолию. Ник слегка насвистывает, внезапно останавливается.

Джо (заводит игрушку. Шутливо) . Ник, вы не собираетесь его прикончить?

Ник. До чего же противно!

Джо. Да? Почему?

Ник. Разве этот тип стоит того, чтобы выходить из себя? Разве его надо ненавидеть? Он пустое место. Он мелкая сошка, тля. И все-таки каждый раз, когда он сюда приходит, меня душит злость. Выпить он не хочет. Присесть — не хочет. Дать покой себе и людям — не хочет. Ответьте-ка мне на один вопрос.

Джо. С удовольствием.

Ник. Уж если сам он такая мразь, с какой стати ему выламываться и пытаться изменить мир?

Джо (изумленный) . Как? Он тоже хочет изменить мир?

Ник (с раздражением) . Вы меня поняли. Для чего он досаждает людям? Ведь он ненормальный.

Джо (про себя, размышляя над тем обстоятельством, что Блик тоже хочет изменить мир) . А еще хочет мир изменить.

Ник. А я попросту работаю и ненавижу его.

Джо. Дело не в нем, Ник. Дело во всем прочем.

Ник. Я и сам знаю. И все-таки не хочу иметь с ним дело. Он дрянь. Главное, что простым людям нет от него житья. (Смутившись.) Тут одна девушка пыталась из-за него покончить с собой. (Яростно.) Я размозжу ему башку, если он затронет кого-нибудь здесь у меня. Это мое заведение. (Заканчивая мысль.) Или если обидит кого-нибудь.

Джо. Может быть, сам по себе он не так уж и плох.

Ник. Я его знаю как облупленного. Он дрянь.

Пока шел этот разговор, Уэсли стал играть уже по-настоящему, снова задребезжала игрушка и Гарри мало-помалу начал танцевать. Ник зашел за стойку, гнев его испарился, он очень похож теперь на ребенка, с интересом смотрит, как работает игрушка. На лице его засияла улыбка, она относится ко всему; он поворачивается и слушает, как играет Уэсли, смотрит на Гарри, обменивается кивком с Арабом, качает головой, глядя на Дадли, делает добродушный жест, относящийся к Уилли. Да, это его заведение, и все в нем идет как надо. Добрая, захудалая американская пивнушка, где каждый чувствует себя самим собой.

Ник. Хороший у меня салун. И людям здесь вольготно. Эй, комик, так и быть, станцуешь вечерком. Может, что и получится. Уэсли! Сыграешь вечером еще что-нибудь в этом роде. Ловко у тебя выходит.

Гарри. Спасибо, Ник. Ну вот, наконец-то я на верном пути. (У телефона) . Алло, мама? Это ты, ма?. Это Гарри. Я получил работу. (Вешает трубку и, улыбаясь, расхаживает вокруг.)

Ник (все это время смотрит на игрушку) . В самом деле здорово. Что хоть это такое?

Входит Мэри. Л.

Джо (протягивая игрушку по направлению к Нику и Мэри Л) . Это игрушка, Ник. Искусное творение хитрых рук человеческих, созданное для того, чтобы отгонять от ребенка скуку, печаль или гнев. Благородная безделушка. Я бы сказал, в миллион раз более благородная, чем любое другое изобретение.

Все собрались у столика Джо, чтобы посмотреть на игрушку. Она останавливается. Джо крутит ручку шарманки, затем берет одну из дудок и трубит в нее, она издает очень странный звук — смешной и одновременно печальный.

Джо. Восхитительно. Грустно, но восхитительно.

Уэсли играет на пианино тему шарманки. Мэри Л. присаживается у одного из столиков.

Ник. Джо… Эта девушка, Китти, что она имела в виду, когда назвала меня дантистом? Я бы никогда в жизни никому не причинил боли, не говоря уже о зубах. (Подходит к столику Мэри Л.)

Гарри, танцуя, имитирует движения игрушки. Фортепьянная музыка слышна все громче. Свет медленно меркнет. Музыка продолжает звучать.

Занавес

Спустя час. Все те, кто был в салуне Ника, когда опустился занавес, все еще находятся здесь. Джо за своим столиком неторопливо тасует колоду карт. Взор его прикован к сидящей неподалеку женщине, он вглядывается в ее лицо и рассматривает инициалы на ее сумочке — так, словно они являются символами утраченной славы мира. Она бросает на него время от времени случайные взгляды. Или, скорее, просто ощущает его присутствие, так же как ощущала его присутствие весь этот час. Она чуть-чуть возбуждена выпитым пивом, и сам Джо тоже под хмельком, но он, как всегда, полностью владеет собой, только обостреннее все воспринимает. Остальные — в отдалении.

Джо. Это означает Мэдж Лобовитц?

Мэри. Что «это»?

Джо. Имя и фамилия. Может быть, Мейбл Лепеску?

Мэри. Какое имя? Какая фамилия?

Джо. Те, которые обозначены инициалами «М. Л.». На вашей сумочке.

Мэри. Нет.

Джо (долго и напряженно размышляет, какое это может быть имя, достает карту из колоды, смотрит на прекрасное лицо женщины) . Марджи Лонгворти?

Все это происходит предельно просто и искренне; ни он, ни она вовсе не шутят; будучи слегка под хмельком, оба сохраняют торжественную серьезность.