Уильям Сароян - Путь вашей жизни

Крапп. Мы вместе ходили в школу. Мы всегда были добрыми друзьями. Один только раз мы с тобой подрались — из-за Элмы Хэггерти. А ты ведь так и не женился на ней. (Джо) . Верно?

Джо. И то верно, и это верно.

МакКарти. Да, не женился. А ты разве женился? (Джо.) Вы за меня, Джо, или против?

Джо. Я за всех. За каждого в отдельности и за всех вместе.

Крапп. И я не женился. Как раз об этом-то я и толкую.

МакКарти. Ты хочешь сказать, что и сейчас ни мне, ни тебе нет никакого проку в предмете нашего спора?

Крапп. Я даже не знаю толком, в чем он, этот предмет.

МакКарти. Говорю тебе, ты мало читаешь.

Крапп. Но ты ведь, Мак, тоже не знаешь, из-за чего споришь со мной.

МакКарти. Это так просто. Так фантастично и так просто.

Крапп. Ну тогда скажи, что ты сейчас отстаиваешь?

МакКарти. Права униженных. Верно?

Джо. Что-то вроде этого.

Крапп. Кого-кого?

МакКарти. Униженных. В мире полным-полно мерзавцев, которые считают особым удовольствием обращаться с ближним своим, как с собакой. А люди были созданы равными. Помнишь?

Крапп. Но ты ведь не униженный, Мак.

МакКарти. Я докер. И у меня есть идеалы. У самого меня слишком сильно развиты мускулы, чтобы заниматься исключительно умственным трудом, и я выбрал себе в жены маленькую, хрупкую женщину, образованную и с тонкими чувствами, для того чтобы дети мои выросли нежными и умными, а не какими-нибудь там прихлебателями. Если в придачу к силе человеку даны хоть какие-то чувства, перед ним один только выбор: быть либо прохвостом, либо рабочим. Быть прохвостом мне не по душе, поэтому я рабочий. А сын у меня скоро заканчивает школу и уже подумывает о том, чтобы стать писателем.

Крапп. Я тоже хотел когда-то стать писателем.

Джо. Изумительно. (Откладывает газету. Смотрит на Краппа и Маккарти.)

МакКарти. Кто только не хотел стать писателем. Любой маньяк, посылавший людей на убой во время войны, начинал с того, что кропал стишки где-нибудь на чердаке или в подвале. Мерзкое занятие. Вот они и пытались потом отыграться на том, что становились выдающимися прохвостами. Оно и теперь все так же.

Крапп. Это правда, Джо?

Джо. Взгляните на сегодняшнюю газету.

МакКарти. Думаешь, сейчас, вот здесь, на Телеграф-хилл, не живет какой-нибудь недоросль, который пытается стать Шекспиром? А лет через десяток он будет сенатором.

Крапп. Неужто нельзя с этим что-нибудь сделать, Мак?

МакКарти (лукаво, со смешком в голосе) . Вот что нужно сделать: издавать побольше журналов. Сотни журналов. Тысячи. Печатать все, что они пишут. Тогда они уверуют в свое бессмертие и им незачем будет становиться прохвостами.

Крапп. Мак, тебе самому надо было стать писателем.

МакКарти. Ненавижу это племя. От них-то и все беды. Верно?

Джо (быстро) . Все верно. Верно и неверно.

Крапп. Зачем же ты тогда читаешь? —

МакКарти (со смехом) . Для отдыха. Для успокоения. (Пауза.) Нет людей паскуднее, чем писатели. Человеческая речь сама по себе прекрасна. А вот люди, которые пользуются ею, чтобы вводить в заблуждение ближних, — гнусны.

Араб подошел поближе и внимательно слушает.

(Арабу.) А вы, брат, как думаете?

Араб (он напряженно думает) . Нет устоев. Все идет прахом. Что. Нечто. Ничто. Пойду пройдусь и взгляну на небо. (Уходит.)

Крапп. Что? Нечто? Ничто? (Джо.) О чем это он?

Джо (медленно, думая, припоминая) . Что? Нечто? Ничто? Это означает — по эту сторону и по ту сторону. Внутри и вне. Нечто — рождение. Ничто — смерть. Непостижимое, неминуемое, чудесное семя: семя роста и распада всего, что только ни есть на свете. Начало и конец. Этот человек по-своему пророк. Он один из тех, кто способен при помощи пива достигать состояния глубочайшего разумения, когда «нечто» и «ничто» — доступное и недоступное разуму — превращаются в одно и то же.

МакКарти. Верно.

Крапп. Если ты способен все это понять, почему ты остаешься грузчиком?

МакКарти. Все мои предки с незапамятных времен имели дело только с теми женщинами, которые были мощны телом и сильны в споре. (Пьет пиво.)

Крапп. Я могу часами слушать вас обоих, но будь я проклят, если хоть что-нибудь понимаю из того, о чем вы говорите.

МакКарти. Из этого проистекает, что все Маккарти слишком велики и слишком сильны для того, чтобы быть героями. Только слабые и неуверенные совершают героические деяния. Ничего другого им не остается. Чем больше героев, тем сквернее становится история рода человеческого. Верно?

Джо. Пойдите прогуляться, и убедитесь.

Крапп. Ты, конечно, умеешь филос… философст… а, черт… умеешь разговаривать.

МакКарти. Разговаривать подобным образом я могу только с теми, кто носит полицейскую форму и не может понять ни слова из того, о чем я говорю. Ты, мой друг, как раз и принадлежишь к таким людям.

Звонит телефон. Гарри внезапно встает из-за своего столика я начинает новый танец.

Крапп (заметив его, чрезвычайно властно) . Эй, ты! Что ты там делаешь?

Гарри (останавливаясь) . Мне пришла только что в голову идея насчет нового танца. Я его отрабатываю. Ник! Ник, телефон звонит.

Крапп (Маккарти) . Он имеет на это право?

МакКарти. Живые существа танцуют с начала времен. Можно сказать даже — жизнь и танец были всегда нераздельны, вплоть до нынешней поры, когда мы имеем… (Гарри.) Ну-ка, станцуй, сынок, покажи, что мы теперь имеем.

Гарри. Я еще целиком его не отработал, но начинается он примерно так. (Танцует.)

Ник (в трубку) . Салун, Ресторан и Увеселительное заведение Ника… Здравствуйте. Ник у телефона… (Слушает.) Кого? (Оборачивается.) Есть здесь какой-то Дадли Боствик?

Дадли (вскакивает с места и идет к телефону. В трубку) . Алло!. Элси?. (Слушает.) Придешь?. (Ликующе, всем присутствующим.) Она придет… (Пауза.) Нет, я не буду пить… Ах, боже мой, Элси! (Вешает трубку, удивленно оглядывается, словно только что появился на свет. Расхаживает вокруг, расставляя на место стулья, прикасаясь то к одному, то к другому предмету.)

МакКарти (Гарри) . Бесподобно. Бесподобно.

Гарри. Потом я делаю вот такое довольно простенькое коленце. (Показывает.)

Крапп. По-твоему, это хорошо, Мак?

МакКарти. Ужасно, но добросовестно и честолюбиво, как и все иное в нашей великой стране.