Матей Вишнек - Кони за окном

Посыльный. Вот и все. Между нами говоря, лошадь тоже неважно себя чувствует. По-моему, она тоже в некотором роде немножко… того, разумеется, в той мере, в какой это бывает… у животных… В конце концов… Оставим это… Наш полк преподносит вам это прекрасное кресло-каталку, которое, правда, нуждается в легкой починке, но зато это очень мягкое кресло…. Ваш отец будет прекрасно себя в нем чувствовать до самого конца…

Дочь. Спасибо. Я его починю.

Она открывает шкаф, чтобы поставить туда кресло-каталку. Награды исчезли. За дверью сад с абрикосовыми деревьями в цвету. В саду медленно качается деревянная лошадка. Дочь ставит кресло-каталку рядом с деревянной лошадкой.

Посыльный (смущенный светом, проникающим из сада) . Это очень редкая вещь… В наши дни больше не производят таких красивых и удобных вещей… Главное вытирать с него пыль, особенно с подлокотников. Грязь сильней всего въедается в подлокотники…

Дочь (закрывает шкаф) . Я знаю. Я годами пытаюсь вытащить крошки, закатившиеся в пол, и у меня ничего не получается.

Посыльный. Главное запастись терпением. Ваш старик — тихий сумасшедший, с ним спокойно. Его присутствие в углу комнаты будет как луч света.

Дочь. Он всегда был таким, добрым и спокойным, невероятно спокойным.

Посыльный. В глубине души он, быть может, совсем не изменился.

Дочь. Он был таким добрым, что я почти ничего о нем не помню. (Гладит шкаф, прислонясь к нему.) Он никогда на меня не кричал, никогда не смотрел в глаза и не помню, чтобы он когда-нибудь ко мне обращался… (Шум в шкафу, как будто ребенок оседлал деревянную лошадку.) Когда я была маленькой, он покупал мне игрушки, но не осмеливался их дарить. Он складывал их в шифоньер и однажды доски сломались под их тяжестью. (Другой звук в шкафу, как будто тысячи абрикосовых косточек падают с одной полки на другую.) Шифоньер по-прежнему стоит на том же месте, мне никогда не хватало смелости открыть его и заглянуть внутрь. Иногда холодными ночами я слышу, как стучат колесики и пружинки.

Пауза. Они слушают, что происходит в шкафу.

Посыльный. У нас в казарме так же. Иногда ночами я слышу, как пули чертят тайные траектории в стволах винтовок. А мои ботинки в темноте запинаются друг за друга.

Дочь. Позже, начав стареть, он все больше стал меня избегать. Он передвигался из комнаты в комнату незаметно, как тень. Садился за стол и молча ел. В конце концов его тарелка оказывалась такой чистой, что меня это даже пугало. Некоторые старики рыгают после еды. Только не он, он часами сидел сжав челюсти. Когда шел дождь, он сидел у окна и смотрел в пустоту. Иногда он гулял под дождем, и вот что странно, его одежда оставалась сухой. Любые двери он открывал совершенно бесшумно, а его движения рассеивались в воздухе… Его одиночество было таким глубоким, что удивительно, как у него могли появиться дети… Вы спите?

Посыльный. Нет, мадмуазель, я думал с закрытыми глазами.

Вдруг с глухим звуком, напоминающим взрыв, из крана вырывается струя черной воды.

В то же время окно открывается, как от порыва ветра. Окно находится на уровне тротуара, и мы видим только ноги, множество ног, идущих по горам сломанных и порванных игрушек, можно сказать, по трупам игрушек. Громкая военная музыка и приветственные возгласы.

Дочь. Что происходит? Они все потеряли голову?

Она бежит к окошку, он — к крану.

Посыльный (закрывая кран) . Нет, мадмуазель, это парад. Возвращаются солдаты-освободители…

Дочь (смотрит на ноги; от салюта в комнате всполохи света) . Какие они красивые… И все целы?

Посыльный. Одному черту известно… Иногда их возвращается больше, чем уходит… Но сложно понять из-за толчеи. Из-за толчеи и темноты.

Дочь. Отец говорил, что иногда солдаты освободители идут бок о бок с освобожденными солдатами. Это возможно?

Посыльный. Мадмуазель, вам лучше закрыть окно.

Дочь. Я хочу отправить им воздушный поцелуй… (поднимается на чемодан, заполненный цветами, и наклоняется через подоконник.) — Браво! Браво!

Посыльный. Поверьте, мадмуазель, это бесполезно. Они слепые. Слепые и глухие. Оркестр играет для публики.

Дочь. Я хочу увидеть лошадей. Лошади невинны. Я так люблю смотреть на лошадей…

Посыльный (закрывая окно) . Не доверяйте лошадям, они не такие как раньше. Они все стали мстительными и ненасытными. Они бродят повсюду и караулят за окнами и под дверью.

Дочь. Как грустно. Думаете, они и сейчас нас подстерегают?

Посыльный. Не знаю. Может быть. А быть может, и нет. До свиданья, мадмуазель, не забывайте протирать подлокотники.

Дочь. Вы уже уходите?

Посыльный (не двигается, она уходит) . Уже поздно, я должен успеть повидаться с другими.

Дочь (ее голос доносится из коридора) . Только пожалуйста, уходя, не хлопайте дверью. Мой отец просыпается от малейшего звука. Иногда я боюсь открыть книгу…

Посыльный. Можете на меня рассчитывать, можете на меня рассчитывать…

Посыльный приближается к рампе, достает свои «партитуры», открывает их, кладет на пол. Поднимает бубен над головой.

Посыльный.

Звон бубна.

Год тысяча восемьсот пятнадцатый.

Звон бубна.

Пруссия захватывает шведскую Померанию, Познань, Данциг и часть Вестфалии.

Звон бубна.

Австрия захватывает Венецию.

Звон бубна.

Россия захватывает Великое Герцогство Варшавское и Финляндию.

Звон бубна.

Норвегия переходит от Дании к Швеции.

Звон бубна.

Посыльный удаляется. Свет медленно набирает силу, и мы видим почти тот же интерьер. Муж с голым торсом моется перед краном. Вода течет по капле. Жена накрывает на стол. Она ходит между столом и шкафом, откуда достает посуду, столовые приборы и т. д.

Муж (не поворачивая головы) . Глубокие тарелки тоже достань.

Жена. Какие?

Муж (по-прежнему не поворачивая головы) . Большие! Большие!

Жена (просияв) . Ааа!

Муж (безрезультатно пытаясь открыть кран еще больше) . Давно эта проклятая труба протекает?

Жена. Какая труба?

Муж. Труба!

Она приближается к мужу, протягивает руку, чтобы обнять его за шею, но так и не осмеливается этого сделать.

Жена (Нежно) . Принести тебе полотенце?

Муж (закрывая кран) . У меня свое есть.

Она отступает и продолжает накрывать на стол, который постепенно приобретает праздничный вид.