Антология - Между черным и белым. Эссе и поэзия провинции Гуандун [антология]

В газете «Наньфан душибао» была следующая публикация: «Сегодня Всемирный день по предотвращению самоубийств». Один из подзаголовков гласил: «80 % самоубийц страдали от депрессии».

В начале 2007 года исследовательский психологический кризисный центр Пекина вместе с другим занимающимся теми же проблемами центром опубликовал статистические данные под заголовком «Самоубийства в Китае и меры по предотвращению». В Китае каждый год двести восемьдесят тысяч человек кончают жизнь самоубийством, это главная причина смерти людей в возрасте от пятнадцати до тридцати четырех лет. Около двух миллионов человек пытались совершить самоубийство.

Травма, нанесенная миру во время Второй мировой войны, привела к увеличению заболеваний психическими расстройствами в Европе и Америке на целых полвека. Мы — страна с населением в один миллиард триста миллионов человек, сколько у нас квалифицированных психиатров? За ежегодным увеличением количества нейротиков и антисоциальных людей, за цифрами, показывающими наш экономический рост, скрывается бомба замедленного действия, а за приростом финансового состояния — спящий вулкан. Какой же тип людей сосредотачивает власть в своих руках? А какой без устали трудится ради благосостояния? Какой участвует в развитии людей, обучает их? Какой тип людей останется в виде нашего коллективного бессознательного?

Не могу писать. Вскоре остановилась. Отошла от компьютера. Ли Ланьни включила функцию подавления памяти; это такой механизм снятия стресса, попытка отделить сознание от прошлого. Душа болит. Она окаменела. Чувство потери контроля.

Отпустите Ли Ланьни. Дайте ей отдохнуть.

Шэньчжэнь. Солнечный полдень. Иду одна по улице Хунлин.

Перекресток, стою жду, когда погаснет красный и загорится зеленый. Внезапно я увидела компьютер, тот самый компьютер, который я оставила в Гуанчжоу. На закрытом плоском черном ноутбуке я увидела голову Эйнштейна. Любой человек в мире знает это лицо. Растрепанные седые волосы, глубокие морщины, загадочное выражение лица, смышленый взгляд, в уголках губ застыла озорная насмешка. Он смеется: «Не осмеливаешься подойти?» Поток машин, людей, светофоры, многоэтажки, деревья — все отдаляется от меня… Голова идет кругом. Тело не двигается, душа просится в полет.

Точно. Голова Эйнштейна. Он улыбается. Он улыбается оттуда, сверху. Редкие облака разлетелись, его белые волосы растрепались, озорные морщинки, взгляд будто говорит: «Не осмеливаешься подойти?»

Это просто игра воображения или психоз?

Ненавижу воспоминания! Кровь закипает у меня внутри, обжигает так, что кажется, я взорвусь. Пустить кровь, нужно срочно пусть кровь!

Наконец я купила шприц. Дома была только моя собачка Чжоу Лэлэ. Скорее, приступим.

Не могу найти жгут. Сначала я попробовала затянуть на руке собачий поводок — не получилось! Слишком тонкий, с ним сложно управиться. Но я все же решила воспользоваться им. Правой рукой обернула и затянула его вокруг левого плеча и придавила пальцем ноги конец веревки. Открыла одноразовый саморазрушающийся шприц на десять миллилитров, его игла была достаточно толстая, я воткнула ее в самую толстую вену на сгибе локтя. Вошло две трети иглы. Не могу вытащить, застряла. Прибежала Чжоу Лэлэ. Я испугалась, что она устроит беспорядок, и торопливо вытащила шприц. Ничего не вышло.

Я поменяла шприц на пятимиллилитровый. Иголка у него намного тоньше, с ней легко управиться. Придерживая запястье, я воткнула иглу с тыльной стороны ладони. Там очень тонкие вены, очень гладкие, раз за разом я втыкала иглу и попадала куда угодно, кроме сосудов. Я включила в комнате люстру и настольную лампу. Начали. Кровь через иглу поступала в шприц, который был слишком тонким. Он наполнился. Переполнился. Кровь продолжала течь по запястью и тыльной стороне ладони. На столе появлялись лужицы ярко-красной крови. Я поспешила к раковине. Включила свет над ней.

В белоснежную раковину я вылила свежую кровь из шприца. Как будто расписывала ее. Рисовала круг, еще один. Один большой круг, посередине еще один — они напоминали спираль. Круглые кровяные потеки на дне раковины, очень красиво. На кайме раковины, на кафельной плитке, на деревянном полу в гостиной, в кабинете, на письменном столе были капельки крови. Круглые-круглые.

Это поистине похоже на произведение искусства. Очень красивого оттенка красного. Я провела пальцем по одной капельке — жидкая. Немного пахла рыбой. Там, где я проткнула кровеносный сосуд, вздулся синий пузырь, в нем застоялась кровь.

На следующий день я продолжила.

Взяла шелковый чулок, чтобы перевязать предплечье, затянула так, чтобы было и туго, и удобно. Неудивительно, что Сань Мао повесилась на чулках. В исторических драмах император часто дарит шелковый платок своей наложнице, чтобы она покончила с собой, и этот материал изначально был самым подходящим по плотности и мягкости. Шприц на десять миллилитров. Успех. Постепенно он заполнился свежей кровью, блестящей, немного теплой, совсем чуточку более глубокого красного цвета, чем вчера. Когда я вытащила толстую иглу из вены, кровь все же ударила параболической струйкой и чуть не задела компьютер. Голова слегка кружилась. Считается ли это самоповреждением [56] Самоповреждение — принятый в психиатрии термин, обозначающий преднамеренное нанесение индивидом себе физического урона для ослабления эмоциональной, душевной боли. Является симптомом многих психических расстройств. ?

Обычно я очень боюсь вида крови. Если вижу, что у какого-то другого человека или животного идет кровь, то прихожу в ужас. На меня наваливаются страх и тошнота, бьет дрожь, но когда я испытываю нестерпимую тупую боль в душе, обязательно пускаю кровь, и от ее вида, вытекающей из вены и струящейся по раковине, на сердце становится немного радостнее. Меня охватывает чувство удовлетворенности, жизнерадостности.

Завтра, послезавтра, после послезавтра. Продолжаю это делать.

Иногда я сомневаюсь: может, то, что я пишу — мусор? Часто я забываю, о чем хочу сказать, в голове роятся тревожные мысли. Как только они возникают из глубин моей души, я подавляю их и вдавливаю обратно. И похоже, что у этих мыслей своя жизнь, они не подчиняются мне. Они постоянно всплывают и задают мне громким голосом вопрос: «Ли Ланьни, закончишь ли ты эту книгу? Ли Ланьни, я ведь на самом деле сомневаюсь. А если тебя вновь одолеет депрессия, еще более сильная, сможешь ли ты закончить? Или ты, быть может, внезапно умрешь? Если я дам тебе шанс умереть, ты умрешь? Ли Ланьни, если метастазы переберутся в твой мозг, то ты уже не допишешь книгу. Ты не хочешь сходить в онкологическую больницу на проверку, глубоко в душе ты боишься. Ты не хочешь вновь проходить через операции. Не надо так сильно бить по клавиатуре. Ты хочешь забить меня до смерти! Позволь мне выйти, подышать свежим воздухом».